Хомо Аструм - Дилэни Сэмюэль Р. - Страница 7

• Предыдущая
• 7/20
• Следующая

— В гробу, — ответил он. — А пока я хочу добраться до конца этой улицы, не набив себе шишек. Если в ближайшие пять минут со мной ничего плохого не случится, то тогда стоит задуматься о том, что пройдет в следующие пять лет.

И тут он начал что-то насвистывать себе под нос.

— Шишки?.. Налететь на что-то?..

— Я ориентируюсь по эху, — объяснил он и продолжал насвистывать.

Я вытянул руки вперед и пошел за Ратитом, который был словно летучая мышь. Потом случилась катастрофа. Хотя сперва я и не понял этого. В другом конце улицы в круге света, очерченном одиноким целым фонарем, появился золотистый.

Он закрывал руками лицо и смеялся. Звонкий смех эхом разносился по улице. Он так хохотал, что его пояс готов был вот-вот лопнуть, и тогда штаны его непременно соскользнули бы с бедер...

Его внешний вид поразил меня. Он походил на Санди, моего механика, — двадцатичетырехлетнего коротышку, мускулистого, словно обезьяна. Санди носил драную рабочую одежду даже в выходные. («Я хочу вовремя сделать всю работу, босс. Мне вовсе не светит торчать на этой Станции. При первой возможности я рвану в центр галактики. Торчать тут все равно что лежать в могиле». Потом Санди долго стоял, глядя через отверстие в крыше ангара. Там не было ни облаков, ни звезд. «Конечно. Я хотел бы как можно скорее смыться отсюда». Тогда я мог лишь пожалеть его. «Расслабься, малыш». Этот разговор происходил три месяца назад. Однако Санди до сих пор работает со мной. Трудолюбивый малый. Этим он и выделялся из остальной массы рабочих. Но поговорим о Санди в другой раз...) С другой стороны, лицо Санди точно так же было усыпано прыщами, как и физиономия этого золотистого. И волосы торчали ежиком. Но в некоторых деталях тот золотистый представлял собой полную противоположность Санди. Было у него что-то от золотистого...

Так вот золотистый зашатался, все еще хохоча, опустился на колени, потом рухнул лицом вниз. К тому времени, как мы с Ратлитом подошли к нему, он уже замолчал. Носком ботинка мальчик слегка толкнул руку золотистого, отодвинул ее от пряжки пояса.

Межгалактический бродяга уронил руку на мостовую, ладонь раскрылась. Ноготь на мизинце золотистого был в три четверти фута длиной. (У золотистых такая мода.)

— Странно все это, — пробормотал Ратлит, покачав головой. — Что станем с ним делать, а, Вим?

— Ничего, — объявил я. — Пусть себе спит.

— Оставить его здесь? Но ведь кто-нибудь может, проходя мимо, украсть его пояс! — воскликнул Ратлит.

— Ты же только что говорил мне, что ненавидишь золотистых?

— Я ненавижу их! И готов украсть пояс сам. Думаю, нет никого, кто ненавидел бы их сильнее, чем я...

— Пошли, Ратлит. Оставь его в покое.

Но мальчишка уже наклонился и тряхнул золотистого за плечо.

— Давай оттащим его к Алегре и узнаем, в чем тут дело.

— Да он просто пьян.

— Нет, — возразил Ратлит. — От него не пахнет спиртным.

— Посмотрим. Пошли назад. — Я поднял золотистого к перебросил через плечо, словно был пожарным спасателем. — Пошли, пошли. — Я подтолкнул Ратлита. — Думаю, парень просто спятил.

Ратлит усмехнулся.

— Спасибочки. Может, он будет благодарен и заплатит мне за то, что мы убрали его с улицы.

— Ты не знаешь золотистых, — возразил я. — Но если тебе что-то перепадет, поделишься со мной.

— Это уж точно.

Пройдя два квартала, мы оказались возле домика Алегры.

(Ну вам-то я честно признаюсь: Санди был пропорционально сложен и весил меньше. Его-то я мог таскать на себе сколько угодно, не то что этого золотистого.) Когда мы уже подходили к жилищу Алегры, Ратлит объявил:

— Сегодня она в хорошем настроении.

— Посмотрим.

Тяжелое тело на моем плече не слишком располагало к разговорам.

Я не стану описывать то место, где жила Алегра. Не могу я описывать такие места. Даже не смогу сказать, каким оно было до того, как Алегра туда переехала. Единственное, что я знал об этом жилище: Бомжи (так все их называли), перед тем как появилась Алегра, тут на полу ночевали. Можете представить, как выглядел «вечный пластик» после того, как они убрались? Можете представить, как выглядела искрошившаяся от времени нержавейка? Это было загаженное помещение в форме куба. По углам лежали горы грязи и отбросов. Посреди возвышалась груда вшивых одеял — постель Бездомных. А пластиковую панель окна покрывала сеть царапин. Но не таким это помещение рисовалось телепату, живущему на галлюциногенах.

На стук Ратлита дверь открыла классическая красавица.

В нос мне ударил запах наркотиков.

— Входите, — пригласила она. Звуку ее голоса вторила симфоническая музыка — настоящая сложная композиция. — Что ты там тащишь, Вим? Ого, да это золотистый!

И передо мной промелькнул желтый вихрь ее одежд.

— Опусти его, положи на пол. Давай-ка посмотрим, что с ним случилось!

Мне показалось, что на меня уставились сотни глаз, смотровых щелей, сверкающих линз...

Я опустил тело на диванчик в углу.

— Ох-х-х-х-х! — выдохнула Алегра.

И золотистый застыл на оранжевых шелковых подушках, словно баржа, натолкнувшаяся на мель. А вокруг пели флейты и звенели литавры.

— Где вы нашли его? — шепотом спросила хозяйка, повернувшись к нам. Лицо ее напоминало маску слоновой кости.

Мы смотрели на тело золотистого, словно на мерцающую баржу, которая скользила по искрящемуся оранжевому сиропу между оранжевых утесов подушек в сотне футов внизу.

— Мы подобрали его на улице, — стал объяснять Ратлит. — Вим решил, что он пьян. Но от него не пахнет спиртным.

— Он смеялся? — спросила Алегра.

Смех тихим гулким эхом прокатился где-то внизу среди оранжевых скал.

— Точно, — кивнул Ратлит. — Как раз перед тем, как упасть.

— Тогда, скорее всего, он из экспедиции Ап-дока. Они прибыли на Пересадочную Станцию совсем недавно.

Москиты набросились на нас, вылетев из сырых зарослей вай. Насекомые кружили в листве. Они задевали листья, и на нас падали капли росы, прозрачные, как стекло. А где-то у подножия пальм по светлой, журчащей реке плыла баржа.

— Все верно, — наконец заговорил я, прикрыв веки, чтобы избавиться от наваждения, становившегося все реальнее и реальнее. — Я совсем забыл о них.

— Что это за экспедиция? (Казалось, каждое слово Ратлита облаком пара слетает с губ.) Видно, я все пропустил, — продолжал мальчишка. — Расскажите мне. Откуда они вернулись?

Неожиданно пошел снег, и баржа, словно по мановению волшебной палочки, очутилась у самого горизонта.

— Ты ничего не слышал об экспедиции Ап-дока? — удивилась Алегра.

Баржа неожиданно, скачком, оказалась намного ближе, словно не желала исчезать за горизонтом, а собиралась оставаться постоянной, недостижимой целью. Белый цвет плавно перетекал в черный, и лишь баржа казалась единственным светлым пятном, мерцающим во тьме галактической ночи.

— Ап-док решил побывать в самой далекой галактике, — объяснил я Ратлиту. — Они вернулись на этой неделе.

— И все оказались больными, — прибавила Алегра.

Я замолчал, так как изо всех сил сжал пальцы, чтобы заглушить неожиданно обрушившуюся на меня боль.

— Они все оказались больными... — повторил я следом за Алегрой.

Мне показалось, что мои глаза вот-вот лопнут от жара лихорадки. Я начал сползать на пол. Мой рот широко раскрылся... Собственный язык, когда я прикоснулся им к губам, напоминал кусок картона.

Ратлит закашлялся.

— Ну, ладно, Алегра. Тогда надо унести его отсюда... А ты не слишком сгущаешь краски?

— Мне ужасно жаль, Ратлит, но все именно так и есть.

Холодная вода. Тошнота отступила. Все вокруг стало прекрасным (мне это не описать). Прекрасным до жути.

— Так или иначе, они вернулись и принесли с собой какую-то болезнь, — продолжала Алегра. — Очевидно, она незаразна, но все участники экспедиции каждые несколько дней неожиданно теряют сознание. Этому предшествует припадок истерического смеха. И никто с этим ничего не может поделать. К тому же, судя по всему, на самих золотистых эта болезнь никак не повлияла.

• Предыдущая
• 7/20
• Следующая