Не влюбляйся в рок-звезду (ЛП) - Хиггинсон Рейчел - Страница 7

Я подошла со своим напитком к краю ложи, чтобы мне стало легче дышать. Адам не заметил этого. Он расположился сзади и пребывал в своём привычном хорошем настроении.

Но что-то беспокоило меня в том, как сверкали его глаза, и в том, как легко он простил меня. Я списала это на то, что за такой короткий промежуток времени с ним произошло столько всего. И в этом не было вины Адама. В этом всём была виновата я.

К тому же, Малачи Портер вышел на сцену и мой мозг больше не мог ни о чём думать.

Он стоял там внизу. Лучший друг моего детства. Мой бывший парень. И самый красивый мужчина из всех, кого я знала.

Мужчина, который разбил моё сердце на миллион кусков, которые уже никак нельзя было собрать воедино. 

Они стали лучше чем, когда я играла с ними. Зависть закипала в крови, пока я слушала идеальную гармонию, которую создавала эта группа, заполняя концертный зал самыми невероятными звуками.

Малькольм на второй гитаре и бэк-вокале. Пит на басу. Грэй со своими забавными инструментами, начиная с банджо и заканчивая губной гармошкой и укулеле. Он тоже пел и добавлял красоты основному вокалу своим на удивление душевным голосом. И мой брат Кэйд на барабанах.

И, конечно, Малачи. Мне было больно смотреть на него.

Он стал крепче с тех пор, как я видела его в последний раз. Мускулы под облегающей чёрной футболкой были хорошо очерчены, а сам он выглядел менее… худым. Волосы стали короче. Если раньше они были артистично растрёпаны и обрамляли его лицо, то сейчас они были коротко пострижены и профессионально уложены. Его руки двигались уверенно, когда он играл на гитаре. И он умудрялся оставаться на месте, а не бегать по сцене, как сумасшедший, как это было раньше.

Самым поразительным изменением в его внешности стала борода. Он всегда пытался отрастить бороду, ещё со времен старших классов, но она росла клочками и была жидкой. Тогда это была всего лишь упрямая попытка подростка, который хотел бороду. Сейчас было заметно, что он чувствует себя очень комфортно с растительностью на лице. Теперь он был более зрелым, более внушительным. Его новый стиль словно требовал внимания к себе.

Я оставила позади больного, напуганного мальчика, и теперь смотрела на мужчину, в которого он вырос.

Мой желудок сжался. Много лет назад я краем газа заметила заголовок газеты в продуктовом магазине: "Кай Портер отправлен на реабилитацию". В моей голове пронеслись воспоминания об одиноких ночах в отеле, когда после долгих часов безуспешных поисков в незнакомых городах, я ждала, когда он найдёт дорогу в наш номер. А ещё я вспомнила о том его каждодневном состоянии, и каким неопрятным он был и как дрожал, в то время как мы переезжали из города в город. Его трясущиеся руки. Его красные глаза. И постоянно отсутствующий вид, когда он обдумывал свой следующий напиток, свою следующую таблетку, свою следующую дозу.

Его безжизненное тело в моих руках, когда я переживала самые ужасные ночи в своей жизни.

— Зачем ты так поступаешь с собой, Малачи?

— Я не знаю, как остановиться, Кло, — бормотал он. — Помоги мне захотеть остановиться.

Но я не могла помочь ему. Никто не мог.

И только стоя здесь и видя перед собой доказательство того, что он был здоров, я задумалась о том, что может быть на этот раз он смог.

Кай прошёл реабилитацию?

Неужели это сработало?

Я закрыла глаза, слушая гипнотический звук его голоса, и сквозь меня прокатилось отвратительное чувство неверия. Проглоченные несколько глотков джина норовили вот-вот вновь появиться. Я не знала, что делать со всеми этими чувствами. Со всеми этими мыслями. Со всеми этими "а что если?".

Большую часть времени в течение последних пяти лет я провела, стараясь сосредоточиться на "здесь" и "сейчас", и хотела забыть обо всех своих невероятных днях в качестве рок-звезды.

Но теперь я стояла здесь, в этом театре, с той самой группой, которую помогала создавать, и я не знала, что делать.

Адам встал с кресла и подошёл ко мне. Он обнял меня рукой за плечи и прижал к себе. Его присутствие успокоило моё бешено стучащее сердце, и прошептало, что всё будет хорошо.

Сейчас было не лучшее время для паники.

Близость Адама напомнила мне о жизни, в которой я сейчас жила. Я смогла забыть о Малачи, ну, почти, и сосредоточиться на прекрасном звучании группы. Чёрт побери, они стали такими классными.

Конечно же, небольшая, самодовольная часть меня знала, что клавиши могли бы серьёзно помочь им связать некоторые части песен вместе. Но для всей остальной толпы это был самый прекрасный звук, который они когда-либо слышали.

Прижав руку к своей щеке, я осознала, что улыбаюсь. Ну, хорошо, может быть, я всё ещё ставила себе в заслугу этот звук.

Может быть, я всё ещё чувствовала гордость и причастность к этой безумно популярной группе.

Это были мои мальчики. Дело было не только в Малачи. И в наших запутанных отношениях. Дело было так же во всех остальных. Эти парни определили моё детство. Это были люди, с которыми я выросла. Они были друзьями, с которыми я пошла за своими самыми сумасшедшими мечтами.

Чёрт, один из них был моим братом. Как и моим лучшим другом, пока я не ушла из группы. Это была единственная вещь, которая смогла разделить нас.

И я всё равно бы ушла, даже зная о том, что это сделает с нашими отношениями.

Оторвав взгляд от Малачи, я посмотрела на Адама. Он был погружен в абсолютный транс, его полностью захватили ритм и звуки, которые издавали эти боги музыки.

— Что думаешь? — закричала я, перекрикивая шум, издаваемый группой и толпой.

Его глаза сверкнули обожанием.

— Они прекрасны.

Я улыбнулась ему, после чего протиснулась между его телом и перилами, позволив ему обнять меня за талию. Мы танцевали под песни, которые я не знала, но которые пел слишком хорошо знакомый мне голос.

И на протяжении всего этого времени у меня было ощущение, что я кому-то изменяю. Но если бы вы спросили меня, Адаму или Малачи, я бы не смогла ответить.

После двух джин-тоников на середине шоу, знакомый гитарный перебор более медленной песни заставил моё сердцебиение ускориться в три раза.

— Как насчёт старой доброй песни? — проговорил Малачи в микрофон, и толпа начала ликовать.

Это был один из тех редких моментов за сегодняшний концерт, когда он перестал играть, чтобы сказать что-то толпе. На протяжении последнего часа он всё время пел, развлекая зал как профи и не сводя глаз с публики, находящейся перед ним.

Я увидела, что Кэйд отложил барабанные палочки, и уже знала, что я сейчас снова буду раздавлена.

— Эта песня написана мной о девушке, которую я любил, — признался он, его уставший низкий голос прозвучал искренне. — Здесь кто-нибудь когда-нибудь любил девушку? — толпа одобрительно закричала. — А было такое, чтобы эта девушка оставила вас и напрочь разбила ваше долбаное сердце? — толпа взорвалась смехом и криками.

Я прижалась спиной к груди Адама в поисках защиты. Я услышала, как он тихонько усмехнулся, и почувствовала, как этот смешок прокатился по его телу.

Он даже не представлял, что эта шутка была про меня.

Когда толпа стихла, Малачи провёл рукой по волосам и на какое-то мгновение, всего лишь на одно мгновение, мне показалось… что он не уверен в себе.

— И хотя мне больше не суждено любить эту девушку, мне всё ещё нравится исполнять эту песню, когда у меня есть такая возможность.

Громкий вздох вырвался у меня из груди, когда он начал играть акустическую версию одного из своих ранних хитов, "Когда она поёт".