Контрабандисты во времени (СИ) - Шмокин Дмитрий Анатольевич - Страница 1

Две черные, большие вши, поблескивая хитиновыми чешуйками, упали с бороды старика на стол. Одна из них медленно проскальзывая лапками по деревянной столешнице, поползла в сторону Демьяна. Он, немного помешкав, поочередно надавил на их вытянутые, как капля тела ногтем – они противно хряскнув перестали двигаться. Демьян, не скрывая брезгливого выражения на лице, сбил их обоих щелчком ногтя с поверхности, подальше от себя.

«И их они называют божьи жемчужины. Какая же мерзость!», подумал он про себя.

Старик, как ни в чем не бывало, смотрел слезящимися глазами на Демьяна. Отвратительный вид старика навевал на него смертельную тоску. Бугристая лысина похожая на неровное колено покрыта пигментными старческими пятнами, седые волосы длинными, белыми, сосулистыми паклями свисали по бокам, прикрыв виски. Нос, как кривой пупырчатый огурец – крупный и слегка крючковатый нависал над верхней губой, едва не упираясь в нее. Криво улыбаясь, старик приподнимал ее, губу, обнажая темные десна, с редкими гнилыми зубами. В довершении всего от старика исходил противный запах. Хотя Демьян уже обвыкся к запаху из смеси обычных «ингредиентов средневековья»: не мытого тела, конского навоза, кож животных выдубленных с помощью мочи, вездесущего запаха человеческих экскрементов льющихся из каждого окна на улице, разлагающихся продуктов с рынка, что свалены в многочисленные кучи, рыбьей, говяжьей, свиной требухи, букета дешевой сивухи из таверн. Но особую нотку всему этому смраду придавал сладковатый запах ладана, доносящийся из близлежащей церкви. Этот коктейль запахов и «ароматов» обладал свойством «вездесущего присутствия», он буквально пропитал все вокруг и единственное спасение от него могло быть только одно – привыкнуть к нему.

«И вот теперь вши! Не-на-ви-жу вшей», – медленно проговорил он про себя.

Но разве только вши раздражали его. Он вздохнул, вспомнив о постели в комнате, наверху, над лавкой. Постель буквально являлась райским садом для клопов и всевозможных жалящих и кровососущих тварей. Он первое время жестоко страдал от их укусов, нещадно расчесывая красные точки – отметины, оставшиеся от пиршества этих мелких несносных существ. Они настолько его одолели, что он твердо настоял, и Бруно, также страдающий от их нападений, согласился – притащить баллончик с отравой, фумигатором «Рэйд» и как следует обработать помещение.

Демьян незаметно опустил руку и вытер ноготь о шерстяные шоссы. Проклятые шерстяные штаны похожие на женские чулки, которые одевались утром мокрыми и в течение пары часов они сохли прямо на теле, безжалостными тисками, сжимая ноги. Иначе они висели, как кожа на носороге. А они с Бруно не могли себе позволить неопрятный вид.

«Проклятые аборигены! Как, как они могут носить эту гадость?»

Его вообще раздражала эта одежда. Шерстяные шоссы, рейтузы, подвязанные с помощью шнурков и крючков к камзолу, неудобные сапоги, доходящие до бедер, туфли с тупыми носами, похожими на радиаторную решетку бульдозера, из мягкой кожи, шапки из колючей шерсти и другая одежда – в которой счастливый обладатель средневекового прет-а-порте чувствовал себя жарко, неуютно, противно. Но для Демьяна право выбора ограничивалось двумя вариантами или нужно выглядеть, как местные обыватели Парижа, их он презрительно называл аборигенами или прослыть колдуном-чернокнижником и стать участником популярного средневекового реалити-шоу под названием «Костер на Гревской площади». Так что приходилось носить их проклятую одежду.

И если бы не дела, сулящие хорошие деньги и различные обязательства, которые валились на него с четкой переодичностью, он давно бы забросил путешествия через «лавку». Вот толи дело Бруно ему им дела нет до клопов, вшей, еды, приносящей диарею, и конечно проклятой одежды средневековых аборигенов. Он каким – то образом познакомился с милой дочкой пекаря и всячески пытался ей понравиться и кажется, в этом весьма преуспел. Дочка пекаря и впрямь обладала приятной наружностью, очень хороша. Румяная, легкой необременяющей полноты с русыми волосами, заплетёнными в большую тугую косу, она казалось в отличие от всех окружающих людей, одна благоухала свежеиспечённым хлебом и розовым маслом. Большие глаза широко открывались, являя миру потрясающий голубой цвет зрачков, уголки губ, подергивая вверх нежные щеки, приоткрывали полные розовые губы, обнажая белые нетронутые кариесом зубы. Так она улыбалась только одному человеку сеньору Бруно, считая его удачливым торговцем и аптекарем. Ее отец, пекарь Жан по прозвищу Хромец, прозванный так за то, что в молодости уронил себе на ногу большой мельничный жернов, когда покупал муку, тоже благоволил к любезному господину Бруно.

«Любе-е-е-зный господин Бруно», – язвительно подумал про себя Демьян.

Пекарь настолько проникся к Бруно чувствами, что даже пригласил его на празднование дня святой Елизаветы покровительницы пекарей. И наверно рассчитывал, что Бруно попросит у него руки его дочери. Не то, что бы Демьян ему завидовал, просто его злило, что все самые сложные и опасные ситуации по вопросам контрабанды товары, всегда решал он.

Поэтому что оставалось ему Демьяну?

Сидеть напротив этого вонючего старого хрыча и уговаривать его написать картину. И чтобы он действительно написал ее, а не продинамил, как это он сделал с известной особой, герцогиней Сфорца. Нужно как-то уговорить его нарисовать не просто одну из своих картин, это должно быть величайшим его полотном. А потом оно уже станет «найденным случайно великим шедевром великого мастера». Но задача номер один это заманить его к себе в лавку, что весьма не простая задача и очень трудное дело, а уж потом уговорить написать шедевр. На первый взгляд это казалась неразрешимая задача. Но, похоже, Демьян подобрал к нему небольшой ключик. Правда пришлось для этого протащить через «лавку» несколько таблеток Виагры и продать этому старому сластолюбцу молоденьких юношей под видом любовного зелья из далекой страны китайских императоров.

«Проклятая Виагра!», – подумал Демьян.

Надо сказать, что на эту же наживку попался и другой грешный мастер Бенвенутто Челлини. Он долго упирался, но, в конце концов, высек из великолепного феррарского мрамора статую, которую Демьян и Брунно протащили через лавку и продали на аукционе Sotheby's через подставных продавцов. Славное выгорело дельце! Они тогда заработали кучу денег. И вот теперь этот мерзкий старикан, но такой нужный для дела, сидел рядом с Демьяном и разбрасывал вшей со своей бороды.

– Ну что уважаемый мессир, давайте обсудим условия нашей сделки.

Демьян абсолютно не испытывал никакого благоговения перед сидевшим перед ним Леонардо ди сер Пьеро да Винчи. Все что ему нужно, это лишь заставить написать его картину.

И ни один эксперт не будет сомневаться, что это полотно «от руки» великого итальянца. Картина пройдет любые экспертизы. Демьян давно уже прикидывал, хотя и не без сожаления, что пора бы закрывать «лавку» и это будет их последним делом, в их контрабандной деятельности. Так как становилось очень опасно. Шпионы проклятой инквизиции следили за ними уже несколько дней. Один неверный шаг и можно попасть в лапы этих безумных святош. Он хорошо помнил, как он первый раз пройдя через лавку, попал в застенки городской тюрьмы Шатле, ну а там едва не дошло до костра, на Гревской площади рядом с ратушей, где заседал городской Прево и вершил суд епископ Парижа.

Демьян отвлёкся от старика Да Винчи – вспоминая, как все начиналось, как он первый раз, благодаря своему другу, прошёл через лавку. Как они решали, чем будут заниматься здесь. Все началось с того, что лучший друг Демьяна без его согласия купил полуразваленное помещение в старой части города. Трудно сказать, что подвигло его вложить последние средства в кособокую двухэтажную никому не нужную развалюху, примостившуюся в конце улицы. Это Бруно будь он неладен, всегда ввязывал своего друга в очередные авантюры, из которых они с трудом выпутывались, а чаще именно Демьян, иногда рискуя жизнью и здоровьем …