Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 14

«Ящерку бы не раздавить», — думаю я, но мысли мутнеют, тонут в темноте, и ощущения пропадают…

Звонко осыпается разбитое стекло. Я дергаюсь на постели, пытаясь сориентироваться: что? Где? В темноте кто-то рычит. Что-то с грохотом ломается, трескается, грохот перекрывается воплем:

— Киса моя!

Кто-то взвизгивает в ванной загорается свет узкий желтый луч рассекает темноту, очерчивая что-то огромное, обрушившееся на высокую поджарую фигуру лохматого блондина с рогами. Это Манакриза с медвежьим рычанием лупит его кроватью: хрясь! Хрясь! Хрясь!

— Ты не моя киса! — взывает козлик.

Кровать переламывается об него, и Манакриза хватает следующую:

— Убью!!!

— Вот моя киса! — демон бросается ко мне, махом закидывает на плечо, выносит входную дверь и припускает по тускло освещенному коридору, только хвост из стороны в сторону болтается.

Манакриза с кроватью наперевес бросается следом.

— Стоять! — командую я.

Похититель резко тормозит, но и Манакриза тоже, так и держа готовую к удару кровать. И теперь мне отчетливо видны ее неестественно вздувшиеся мышцы, перекошенное от ярости лицо и горящие глаза. Как бы она меня не пристукнула вместе с похитителем!

— Отпусти меня немедленно! — Как замолочу ногами, как задрыгаюсь на обтянутом черной броней плече. И гриву белых волос вырываю, тяну за рог.

— Любовь моя, — будто не заметив сопротивления, похититель бросается дальше, — не бойся, я тебя спасу!

От такого заявления я слегка впадаю в ступор: от кого он меня спасать собирается?

А он знай несется дальше, в открывающиеся двери удивленно выглядывают девушки. Манакриза мчится за нами, из какого-то бокового коридора кричат:

— А ну стоять, бросай невесту!

Бросает рогатый гранату, и коридор за нами мгновенно заволакивает дымом. Да он же меня сейчас правда украдет! Я извиваюсь еще сильнее, но рогатый проскакивает сквозь коридоры и выбегает в ангар. Свесившись сильнее, дотягиваюсь до обтянутого броней хвоста и со всей силы дергаю.

— Уймяу! — Вздрогнув, рогатый летит рыбкой вперед.

От падения меня припечатывает так, что не вдохнуть, голова кругом, в глазах темно.

— Киса-а-а, — стонет рогатая зверюга, удивительно резво подскакивает снова закидывает меня на плечо и через несколько прыжков сбрасывает на заднее сидение кабриолета.

Похититель прыгает за руль, рядом что-то взрывается, и машина с диким ревом срывается с места. Выскакивает через рваную, еще дымящуюся пробоину в стене и уносится в темноту. На небе едва виднеются тусклые звезды.

— Киса моя, ты как там? Тебе понравилось?

Итак, меня опять похищает какой-то рогатый и увозит на заднем сидении авто, причем с каждым разом техника все круче. В следующий раз меня похищать будут на танке? Или на самолете?

Долой упаднические настроения!

Сажусь. Мы несемся в кромешную тьму, вспарывая ее лучами фар. Отсветы очерчивают силуэт водителя. У него белая грива, витые рога сантиметров по пятнадцать, заостренные мохнатые кончики ушей… через зеркало заднего вида на меня посматривают кошачьи глаза с вертикальными зрачками.

Похоже, котик-женишок пожаловал.

Хватаю его за ухо и резко, с выкручиванием, оттягиваю.

— Мияу! — взвывает котик, машина идет юзом, из-под колес взвивается пыль, комья сыплются на капот и кожаные сиденья.

— А ну назад! А то рога обломаю!

— Ушко-о! Ушко-о-отпусти!

Машина останавливается. Впереди по курсу — сотни маленьких огней, тянущихся вдоль горизонта, вздымающиеся вверх, выдавая своим положением высотки. Конусы света проносятся по ровным линиям слишком высоко от земли — это машины ездят.

Огни тянутся влево и вправо настолько, насколько хватает глаз.

Кольцевой город, за пределами которого мы вдруг оказались, просто огромен.

Когтистые пальцы пытаются разжать мою сомкнутую на выкрученном ухе руку. Котик извивается, молит:

— Киса-ай-ай-ай, отпусти…

Дергаю второе ухо и тоже выкручиваю. Котик сучит ногами, перехватывает мои запястья. Хватка у него железная.

— Руки убрал! — командую я.

Он разжимает пальцы, а я отпускаю его уши: в открытом физическом противостоянии мне его не победить, надо действовать умом.

— Киса моя, за что ты так со мной?

— Потому что киса зверски зла из-за того, что ее разбудили и похитили, — ядовито поясняю я.

Котик разворачивается на сидении, складывает когтистые пальцы на подголовнике, поверх утыкается острым подбородком и ласково-ласково просит:

— Киса, не сердись, я же хотел как лучше: не дал тебя заморить в этом ужасном институте!

Это ведь Шаакаран, котик-женишок, о котором говорили Урш с Юмаат.

— Учти, — грозно предупреждаю я, — если со мной что-нибудь случиться, Юмаат устроит тебе еще одно незабываемое свидание, и с него ты целым не уйдешь.

У котика широко распахиваются глаза, он отодвигается от меня подальше, попадает на клаксон, и тот отзывается зверским ревом. Готова поспорить, этот львиноподобный рык — местная модификация.

Я плотоядно улыбаюсь:

— Ну что, возвращаешь меня в институт?

Передернув плечами, котик выпячивает грудь и хорохористо сообщает:

— Я Юмаат не боюсь.

Да-да, а то что зрачки расширились, шерсть дыбом, и рука, в самом деле, норовит прикрыть пах — это совсем не признаки страха.

— Это хорошо, а то она как раз искала повод для встречи.

Даже в полумраке видно, как бледнеет лицо котика. Я же свободно откидываюсь на спинку кожаного сиденья.

— Рассказывай, зачем ты меня похитил.

— Я не похитил! Я… я достопримечательности хотел показать!

— Они собирались убегать?

— Кто?

— Достопримечательности, — терпеливо поясняю я.

— Не-ет.

— Если достопримечательности не собираются убегать, зачем такая срочность? Вытащил меня из постели, — осторожно ощупываю карман: ящерка там, шевелится, хватает меня лапками через ткань. — Спать не даешь. Нельзя так.

— Не утерпел, — котик снова прижимается к спинке сидения, над его головой поднимается хвост и кокетливо качается из стороны в сторону, а в голосе появляется мурлыканье. — До свидания еще столько ждать, а я не выдержал, мое сердце разрывалось, я…

— Достопримечательности хотел показать, — напоминаю я. — И рассказать о своем мире.

— Да? — котик приподнимает брови, изображая полнейшую невинность.

В окружающей нас тишине все отчетливее звучит рев моторов. Несколько автомобилей едут не со стороны сияющего огнями города, а от почти теряющегося в темноте ангара института.

— Ой, — котик разворачивается и дает по газам. — Поехали смотреть достопримечательности!

К несчастью котика я видела его интервью. Снова сцапываю мохнатое ухо и выкручиваю:

— Какие достопримечательности? Себя любимого хочешь показать? Так давай свидетелей подождем, нельзя же лишить их удовольствия полюбоваться главной достопримечательностью Нарака!

Машину слегка мотает из стороны в сторону, но она несется дальше, а «достопримечательность» взвывает:

— Нмяунет! Меня же на сувениры растащат! Я только для тебя, только для тебя!

Прыскаю со смеха: вот же неугомонный!

— Ушко отпусти, — просит он, вытягивая шею так, чтобы ослабить натяжение этого самого мохнатого уха.

— Давай, останавливайся, пока хвост тебе не оторвала. На сувениры.

— Пфыр! — котик газу поддает. — У меня тачка быстрая, не догонят… О, а кто это там?

Котик косится в боковое зеркало. Оглядываюсь: помимо тех, кто выехал за нами со стороны института, за нами несутся еще два автомобиля, вырулившие из темноты за пределами города.

А поворачиваясь к коту, я застываю: на спинке переднего сидения сидит громадный тараканище с горящими красными глазами.

— Котик, надеюсь, ты готов к встрече с Юмаат.

— Юмаат?! — Он судорожно оглядывается, машина вихляет. Увидев таракана, котик взвывает: — Ее следилка!.. А-а! Это она!

Его испуганный взгляд прикован к зеркалу заднего вида. Оставив мохнатое ухо, оглядываюсь: те первые три машины из института почему-то стоят на месте, их фары исчезают вдали, а вот две другие, наоборот, догоняют.