Нова - Дилэни Сэмюэль Р. - Страница 48

• Предыдущая
• 48/54
• Следующая

— Продолжай, Мышонок. Видишь — я перестал болтать. И не грусти. Что это тебя так грызет?

— Мой сиринкс...

— На нем появилась царапина, только и всего. Они появлялись и раньше, и ты говорил, что это не сказывается на качестве воспроизведения.

— Не инструмент, — на лбу Мышонка появились морщины. — А что капитан сделал с этим... — он затряс головой, отгоняя воспоминания.

— О!

— И не только это... — Мышонок выпрямился.

— А что еще?

Мышонок снова потряс головой.

— Когда я выбежал сквозь разбитое окно, чтобы подобрать свой сиринкс...

Катин кивнул.

— Жарища там была невыносимая. Еще три шага, и я подумал, что у меня ничего не выйдет. Потом я увидел, где капитан уронил его — на середине склона. Поэтому я зажмурил глаза и пошел. Я думал, что мои ступни обгорят, и был вынужден половину пути скакать. Во всяком случае, я сумел добраться и подобрать его и... Я увидел их.

— Принса и Руби?

— Она пыталась втащить его вверх по склону. Она остановилась, когда увидела меня. А я испугался, — он оторвал взгляд от своих рук — пальцы их были стиснуты. — Я повернул сиринкс на нее. Свет, звук, запах — все до упора! Капитан не знал, как выжать из сиринкса максимум. А я знал это. Она была слепая. Катин! И я, наверное, порвал ей обе барабанные перепонки... Луч лазера был настолько мощным, что ее волосы сразу охватило пламя, потом — одежду...

— Ох, Мышонок!..

— Я испугался. Катин! После того, что случилось с капитаном и с ними... Но, Катин, — шепот Мышонка перешел в хрип, — никогда не надо так пугаться...

— Дама мечей.

— Король мечей.

— Влюбленные. Моя взятка. Туз мечей.

— Тай, иди и замени на время Айдаса, — раздался из динамика голос капитана.

— Да, сэр. Тройка мечей от дурака идет. Императрица от меня. Моя взятка, — она собрала карты, встала из-за стола и пошла в свою каюту.

Себастьян потянулся.

— Эй, Мышонок!

— Что?

Себастьян пересек голубой ковер, потирая лоб. Корабельный медицинский агрегат починил его сломанный локоть за сорок пять секунд, затратив еще меньше времени на остальные раны.

— Мышонок, почему ты корабельному медику свое горло починить не разрешаешь? — он покачал свою руку. — Он хорошо знает свое дело.

— Нет. Пару раз мне пробовали это делать, когда я был еще ребенком. Когда я вставлял разъемы, на это махнули рукой, — Мышонок пожал плечами.

Себастьян задумался.

— Не очень-то серьезно все это звучит в наше время.

— Да нет, — сказал Мышонок. — Это ведь меня почти не беспокоит. Они просто не могут с этим справиться. Что-то там насчет неврологической кон... не помню, как дальше.

— А что это такое?

Мышонок молча развел руками.

— Неврологическая конгруэнтность, — ответил Катин. — Твои неработающие голосовые связки, должно быть, это случай врожденной неврологической конгруэнтности.

— Да, так мне и сказали.

— Существует два вида врожденных дефектов, — сказал Катин. — В обоих случаях, какой-то орган тела, внутренний или наружный, деформируется, атрофируется или с чем-то срастается.

— Мои голосовые связки в порядке.

— Но у основания мозга есть маленький нервный узел, который в поперечном разрезе напоминает, более или менее, фигурку человека. Если фигурка целая, то мозг обладает полным набором нервной ткани для управления телом. Крайне редко фигурка имеет тот же дефект, что и тело. Но даже если физический недостаток исправлен, в мозгу отсутствуют нервные волокна, способные управлять исправленным органом, как это и произошло в данном случае.

— То же самое, видимо, у Принса с рукой, — сказал Мышонок. — Если бы он потерял ее при несчастном случае, можно было бы сделать другую, соединить вены, артерии, нервы и все остальное, и она была бы, как новенькая.

— О, — протянул Себастьян.

Линчес сошел вниз по пандусу. Белые пальцы массировали жилистые запястья цвета слоновой кости.

— Капитан действительно оказывает нам большое послабление, управляя...

Айдас поднялся навстречу с края бассейна.

— Звезда, к которой он идет...

— ...ее координаты говорят, что она на самом конце внутренней ветви...

— В Окраинных Колониях?

— Дальше, чем самые Дальние Окраинные Колонии.

— Долго лететь туда, — сказал Себастьян. — А капитан весь путь один корабль вести будет?

— У капитана в голове куча вещей, о которых надо подумать, — сказал Катин.

Мышонок снял с плеча ремень.

— И куча вещей, о которых думать не надо. Эй, Катин, как насчет партии в, шахматы?

— Так уж и быть, — сказал Катин. — Жертвую тебе ладью.

Они уселись за шахматную доску.

Они успели сыграть три партии, когда по холлу разнесся голос Лока:

— Всем по своим проекционным камерам! По курсу какое-то сложное боковое течение.

Мышонок и Катин выскочили из своих стульев-пузырей. Катин согнулся, пролезая в маленькую дверь под винтовой лестницей. Мышонок пробежал по ковру, перепрыгнул через три ступеньки. Зеркальная панель ушла в стену. Он перешагнул через ящик с инструментами, бухту кабеля, три валяющихся колечка замороженных ячеек памяти — они таяли в тепле и там, где высыхали лужицы, выступала соль — и уселся на койку. Подключить кабели было минутным делом.

Боковое течение: красные и серебристые блестки, зажатые в горсти. Капитан вел корабль поперек потока.

— Вы, должно быть, отличный гонщик, капитан, — произнес Катин. — На какой яхте вы ходили? У нас в школе был яхт-клуб, который арендовал три яхты. Я как-то даже собирался вступить в этот клуб.

— Помолчи и следи за своим парусом.

Здесь, на самом краю галактической спирали, было мало звезд. Гравитационные изменения исчезающе малы — это не полет в центре Галактики, где приходится бесконечно возиться с дюжиной рабочих частот. А здесь капитану достаточно было напасть на следы скопления ионов.

— Куда мы, по крайней мере, летим? — спросил Мышонок. Лок показал координаты на неподвижной матрице.

— Моя звезда, — Лок прижимал парус к борту, чтобы ее можно было разглядеть. — Это мое солнце! Это моя Нова! Смотри в оба, Мышонок, запоминай... А теперь — сразу вниз! И если твой парус захлопает, и это задержит меня хотя бы на секунду...

— Продолжайте, капитан.

— ...я забью столик Тай тебе в глотку! Вверх пошел!

Мышонок рванул корабль вверх так, что потемнело в глазах.

— Капитаны из этих мест... — задумчиво произнес Лок, когда поток поредел. — Когда они попадают в мешанину течений Центра, они теряются и не могут двигаться в таких скоплениях, как Плеяды. Они избегают мощных течений, начинают крутиться и по уши залезают во всякие сложные маневры. Половина несчастных случаев, про которые ты слышал, произошла с этими капитанами. Я несколько раз говорил с такими. Они говорили, что здесь, на краю, были капитаны из Плеяд, корабли которых чуть не затягивало в гравитационные воронки. «Вы же спите на своих парусах» — говорили они, — Лок засмеялся.

— Вы ведете корабль уже довольно долго, капитан, — сказал Катин. — Тут довольно чисто. Почему бы вам не отдохнуть немного?

— Я чувствую, что мои пальцы погружены в эфир достаточно глубоко, чтобы выдержать еще одну вахту. Ты и Мышонок остаетесь на местах. Остальным марионеткам обрезать свои веревочки.

Паруса опали, сложились, каждый превратился в тонкий карандашик света. Потом и свет пропал.

Ночь легко вошла в их глаза. Паруса несли их к булавочному проколу в бархатной портьере.

— Они, наверное, здорово развлекались с помощью этого «блаженства» на Табмэне, — произнес Мышонок. — Я думал об этом, Катин. Когда мы с капитаном рыскали по берегу Золота в поисках этого наркотика, нам встретился один тип, который старался уговорить нас записаться на рудники. И я подумал: штекер есть штекер, а гнездо есть гнездо, и если я нахожусь на одном конце, то для меня нет большой разницы, будет ли на другом конце парус звездолета, сеть для охоты на аквалата или ротор рудничного комбайна. Я думаю, можно пойти туда на время.

• Предыдущая
• 48/54
• Следующая