Днем с огнем (СИ) - Вран Карина - Страница 24

— Смена карт! — объявил я со всем прискорбием, на какое только был способен. — Нам очень жаль, по правилам казино при падении карт на пол обязательно следует замена.

— С-с… — прошипел наш дорогой гость. — Смените.

Шесть новых колод опять пришлось подождать. Я даже забеспокоился, что меня могут сменить и я не досмотрю представление до конца. Обошлось: Ира или мне благоволила, или решила, что я достаточно наотдыхался до этого, но место инспектора на "джеке" осталось за мной.

Смена шести колод, раскладывание, разравнивание, чтобы были видны номинал и масть каждой карты. Бартош одним движением делает идеальную дугу, без надобности в поправках, но Бартош такая одна. А Алия никуда не спешила. Большой шафл, стандартный шафл.

Шуз, второй. На третьем Алия — конечно же, по неосторожности! — уронила "столб" из шести колод.

— Как же ты так неловко? — пожурил ее. — Делай теперь снова большой шафл.

— Менеджера! — ударил кулаком по столу клиент.

— Ай! — вскрикнула Ахметова. — Ах…

Только что собранные после большого шафла карты от "испуганного" толчка разлетелись в разные стороны.

— Ай эм э манэджэ, — сообщил Пол, подошедший так своевременно, что глупо было бы и это записать в случайности. — Вай а ю скэрин вис дилэ?

— В зад я имел и вис дилэ, и тебя, дрыщ англикосовский, и все твое казино нищебродное, — сорвался клиент: не на крик, он каждое слово выговорил тихим, безэмоциональным голосом.

— Дрыщ? — вскинул брови похожий на жердь английский джентльмен. — Какое забавное слово, надо запомнить. А вам я вынужден закрыть вход по причине непристойного поведения. Хорошей вам ночи.

Год назад, после открытия, когда мы познакомились с Полом, он совсем не говорил по-русски, и надеялся обратить нас — сотрудников — к изучению прекрасного языка Великобритании. Но дело не пошло. Пол принял этот вызов судьбы, забросившей его к неотесанным дикарям, и выучил "русиш". Продолжал брать уроки произношения, уже вполне свободно говоря, за что заслужил как минимум от меня глубокий респект.

— Ир, ты сама доброта, — восхитился я, когда дорогого гостя ветром сдуло, и пит-босс пришла закрыть флот и отпустить нас с Ах-Ах на отдых. — Добрейшество! Дала человеку от души наиграться.

— Мы ему и хлеб-соль-сыр-колбасу подали, — Ирина поиграла плечами, размяла шею. — Не выгнали в ночь без объяснения причин, приняли гостя, как полагается. Кто знал, что гость такой грубиян?

— Действительно, кто? — хихикнула Алия. — А пострадавшим от грубияна будет молоко за вредность?

Ира сверилась с часами.

— Знаете что, пострадавшие, через полчаса двигайте по домам, как раз мосты начнут сводить, — предложила пит-босс. — У нас тут вон, полторы калеки на все столы. И в стаффе будете, передайте, что еще троих могу отпустить.

— Ок, босс! — предприняла попытку повиснуть на Ире Алия. — Ты лучшая, босс!

Увы, Находько и Митин не вошли в число досрочно уходящих: у одного были назначены какие-то дела поблизости на утро, второму, пока думал, не хватило мест.

Я даже отчасти порадовался, потому как у меня в шкафчике стоял пакет с гостинцами для водяного с Фонтанки. И я прям голову ломал, как бы эти гостинцы передать так, чтобы товарищи не сдали меня в дурку. Исключительно из лучших побуждений.

— Э-э, — протянул я, глядя на стоящую перед казино девушку.

Когда я прощался с народом, Луккунен была в стаффе: тоже одетая в уличное, она наливала в одноразовый стакан водичку из кулера. Я спросил Ах-Ах, не нужно ли ее проводить: одинокая девушка в пять утра — опасно так расхаживать. Выяснил, что Алию проводит Денис Левентис, им по пути. Спросить, нужно ли сопровождение Ханне, мне и в голову не пришло.

И вот она — стояла перед выходом, убрав руки в карманы видавшей виды джинсовки, с рюкзачком за спиной. И я, гадающий, как она ухитрилась очутиться тут, не обгоняя меня на лестнице. В окно выпрыгнула?

Я поднял голову, нашел за деревьями настежь раскрытое окно раздевалки: этаж второй, но потолки в здании высоченные. А лисичка — это вроде как не кенгуру…

— Ханна, ты кого-то ждешь? — я решил, что стоять перед выходом вдвоем, мозоля глаза охране, глупо.

Луккунен резко кивнула, затем еще резче дернула подбородком вперед.

— Мне — в ту сторону, — я махнул рукой направо, вдоль Кленовой. — А тебе?

Не затруднив себя ответом, Ханна зашагала вдоль здания. Я двинулся следом, вздыхая и покачивая головой.

За свою недолгую дилерскую карьеру жизнь ни разу не сводила меня за одним столом с Ногами, так что я не знал, как она говорит с клиентами, как проговаривает выплаты, ставки и всякие там: "Сплит? Дабл? Много!" — на том же блэкджеке. Но если она и в работе общается так же, как вне ее — я вообще не понимаю, за что Ханну держат в штате. За остроту зубов?..

— З-за Волчье п-поле, — остановившись на пересечении Кленовой и Замковой, почти под стенами Инженерного замка, сообщила мне моя попутчица цель своего путешествия.

Я напряг мозг: где-то я слышал это название "Волчье поле", причем буквально недавно. Вспомнил: это Мал Тихомирыч так назвал место нашей со служивым воскресной встречи. Площадь возле Финляндского, ранее Финского, вокзала, и окрестности.

— Нам по пути, — смирился с неизбежным я.

— З-знаю, — махнула челкой Луккунен.

Мы почти вышли к набережной, и я озадачился по новой вопросом гостинцев: как их передавать при Ханне?

— Нах-ходько, — обернулась на каблуках Луккунен. — Друг?

Вопрос был хороший. Злободневный. Я гнал от себя мысли, что мой приятель может оказаться немножко не человеком, если дать ему прикурить да глянуть, как на Ноги. Кем тогда? Животным? Оборотнем? Какие там еще варианты-то есть?.. И вытекающий вопрос: дружба между зверем и человеком — возможна? Или даже так: между хищником и его трапезой? Может, чтобы было вкуснее кушать, сначала трапезу следует… приручить? Приправить фэнтезийным содержимым мозги, попарить в баньке, чтобы мясо стало нежнее?

— Друг, — с уверенностью ответил я, отметая весь нафантазированный бред.

Пока не доказано обратное, Шпала — мой друг. Я ничего, кроме добра, от него не видел.

— Можешь меня с-с ним?.. — она зависла, кажется, подбирая формулировку.

— Он женат, — поспешил внести ясность в деликатный момент.

Ханна замотала головой.

— Нет! Говорить. Мчать рядом. В ночи, — оказалось, страшненькая, угловатая Луккунен может быть романтичной. — Не вдвоем, не вместе. Рядом.

Еще недавно я решил бы, что Ханна хочет вступить в байкерский клуб, с которым периодически гоняет на механическом звере Макс. По ночам в основном гоняет, когда трассы относительно пусты.

"Ну их, эти прятки, псу под хвост. Или лису. Полярному", — решил я. Мы вроде как оба не совсем те, кем выглядим. Ханна — чернобурка, я — огнетушитель.

— Это потому, что он — как ты? — спросил я, внутренне подбираясь: далеко не факт, что она отреагирует дружелюбно, я прежде опыта общения с лисичками не имел. — Ханна, я видел твою… другую личину.

Я смотрел, как заостряются ее и без того резкие черты лица, как наливаются кровью глаза. Как подается вперед корпус, как плечи уходят вперед, и спина скругляется.

"Доброхот из страны непуганых идиотов, сейчас тебя тупо сожрут. И поделом", — костерил я себя, готовясь принять бой. Пустынные улицы, раннее утро, я и горячая финская девушка неподалеку от набережной реки Фонтанки, в водах которой, в случае моей неудачи, с радостью припрячут мои бренные останки.

Она преодолела метр пространства, отделяющий нас друг от друга, одним смазанным движением. Распрямилась, вытянула руки вдоль тела. Запрокинула голову, обнажая горло.

— Убей, — не знаю, чего в ее голосе было больше: ярости или тоски.

— Тише, тише, — как можно размереннее произнес я, чуть оправившись от шока.

Я ведь биться за жизнь собрался уже, а не отнимать чужую. На ровном месте.