Звездная пыль (СИ) - Гейл Александра - Страница 33

Уезжая домой на одном из последних поездов метро, я не выдержала и залезла в интернет, чтобы узнать, женился ли мой любимый человек на другой женщине. Заметок по этому поводу нашлось немного, но гугл услужливо показал фотографию целующейся пары. Сдерживая злые слезы, я разглядела снимок до мелочей. Молодожены казались идеальными, из прически невесты не выбилось ни волоска, а галстук-бабочка жениха сохранилась в центре, будто по линейке выверяли за секунду до снимка. После такого в любовь не верилось. В попытках ужиться с этим чувством о себе забудешь, не то что о какой-то там внешности. Но если Виту и его избраннице престиж дороже — пожалуйста. Помешать я не могу — разве что забыть. Навсегда. Ага, всего лишь.

К своему стыду, донести слезы до квартиры так и не удалось. Я начала реветь в десятке метров от дома и сорвалась на бег. Гудевшие после тренировки ноги подкашивались и, спеша наверх по лестнице, я спотыкалась о собственные лодыжки. Крикнула Полине Игоревне о том, что вернулась, прямо с порога и, скорее всего, разбудила, но второй раз собраться и не выдать своего состояния я бы не сумела. Оказывается, даже сильные девочки плачут из-за мальчиков. Особенно когда те женятся на других женщинах.

Окончательно разозлившись на себя за эту слабость, я пнула диван и от души пожелала Виту и его невесте считать их бесчисленные денежки всю ночь. Чтобы ни на какой секс не осталось ни времени, ни сил. А потом сгореть на пляже, и вообще… пусть этого кобеля обуяет гонорея и отсохнет пенис. К слову, не мешает мне самой сходить к врачу и провериться, а то мало ли — кто знает, сколько Наташ он успел пошантажировать.

Но сначала лед. И обезболивающие. И снотворное. Не буду лежать без сна до утра из-за человека, который того не заслуживает!

— Завтра всем быть как штык. Опаздываете — уволены. Что-то забываете — уволены. Машина сбивает на подходе к театру — дважды уволены. Это ясно? Пуанты и волосы — чистые. Татуировки замазываются консилером. С утра разминка, укороченная репетиция, затем личное время, в течение которого все должны привести себя в порядок. За полтора часа до спектакля на сцене не должно быть ни души. Все отдыхают и еще раз укладывают в головах партии. После выступления все до единого идут на встречу со спонсорами, фотографами и журналистами. Выглядеть должны так, чтобы никто не догадался, что вы живые люди, которые справляют нужду и не целуют по утрам любовников до того, как почистят зубы. Кстати о любовниках: трахаться и избавляться от стресса будете после того, как выступите, а не до. Мне расслабленные, измученные тени с мешками под глазами ни к чему. Не забываем: только очень грамотное использование приспособлений способно настроить инструмент на нужный лад. Все остальное во вред.

Танцоры захихикали, а Адам многозначительно посмотрел на меня. О, прекрасно. Статус шлюхи года мой по праву. И даже не поспоришь. Ну а кто еще может похвастаться тем, что его личная жизнь накинула петлю на шею начальства?

Как ни удивительно, настроение перед премьерой было хорошим, боевым. Волновалась ли? Слегка. Если честно, я не сомневалась в своем успехе. Я шла к этому всю жизнь и просто не имела права облажаться. Не когда являлась зеркальным двойником Кристины. Влюбленной и преданной девушки, нашедшей в себе силы перешагнуть через болезненные отношения. Я тоже верила, что пойду дальше, как только выступлю на премьере. Как только перестану смотреть в сторону спонсорской ложи и ждать его появления, оглядываться в вестибюле театра, прислушиваться к мужским голосам в коридоре. Дьявол, да, я все это делала! Я убила кучу времени на то, чтобы сделать премьеру моментом моего полного и безоговорочного триумфа. Готовилась к этому дню две недели, чтобы предстать перед Витом и его женой во всей красе, чтобы он сдох от зависти, поняв, от чего отказался.

Проще говоря, я сделала все, чтобы этот день стал лучшим в моей жизни, несмотря на все перипетии. Но не учла, что найдутся люди, готовые на все, лишь бы причинить мне боль.

Стоило догадаться, что что-то происходит уже в тот миг, когда я увидела толпу танцоров в дверях репетиционного зала. Они возбужденно и испуганно негромко что-то обсуждали, слишком часто оборачиваясь на меня. Но разобраться в причинах я не успела, поскольку Адам появился быстрее.

— А ну разошлись все! — рявкнул он, приближаясь к дверям, даже не сбавляя шаг.

Я пристроилась за балетмейстером в надежде подглядеть тоже. И, наверное, зря, потому что сюрприз готовился именно для меня с намерением не просто сделать пакость, а сломать полностью, достучавшись до самого страшного и глубоко запрятанного. Возможно, это было страшнее всего, что я видела, потому что лицезрела полное, абсолютное отчаяние доведенного до грани человека. До того момента я искренне не понимала, насколько сломало Диану мое назначение, но… но то, что она подняла полицейские сводки в надежде восстановить день гибели моего отца… да она съехала с катушек. Все эти детские нападки даже близко не отражали то, насколько ей было паршиво, и это было жутко.

Пол зала был усыпан осколками разбитых зеркал, и повсюду было что-то красное. Томатный сок, наверное. Им же было жирно выведено поверх паутинки битого стекла: «спонсорская подстилка». А под надписью живописно висели связанные лентами и перепачканные в красном пуанты.

— Павленюк, — начал Адам, не сумев скрыть испуг. — Уйди отсюда. Уведите ее!

Но никто не спешил выполнять его просьбу. А я стояла и не верила глазам. Это как нужно было опуститься, чтобы сотворить подобное?!

Смерив меня быстрым взглядом, балетмейстер оставил попытки изолировать свою Кристину от деморализующего зрелища и переключился на остальных участников труппы. Выгнал всех вон под угрозой увольнения и велел мне дожидаться его в кабинете, пока он решает организационные вопросы. Видно, был уверен, что я сорвусь, и придется срочно принимать меры.

Меряя шагами его кабинет, я слепо рассматривала снимки Адама с давних выступлений и все больше убеждалась, что в своей попытке меня сломать Ди потерпела фиаско. Да и вообще, смешно как-то. Неужто прима думала, будто я увижу зеркальце с надписью, сяду на осколки и начну плакать? Да меня фотография Эда больше тронула, чем этот дурацкий акт вандализма.

Зато реакция Ди обеспокоила. Стоило нарисоваться более-менее достойной сопернице, как, казалось бы, достойная и уверенная в себе прима в одночасье превратилась в мстительную неврастеничку. И эта женщина угрожала мне скорым безумием? Не оттого ли, что это происходит под конец карьеры со всеми ведущими артистами балета? Ди вон и без паршивой наследственности угораздило поехать крышей.

— Ты как? — спросил с порога уже восстановивший самоконтроль Адам.

— Порядок, — ответила я, выдавливая скупую улыбку. — Позволь присоединиться к репетиции.

— Нет, черт возьми, это откровенная провокация с целью тебя сломать перед премьерой. И это не совпадение.

— Вот именно.

Я прищурилась и внезапно поняла одну странность: если танцоры поняли о том, кому адресовано послание, по надписи на зеркале, то балетмейстер испугался иного. Он точно знал, что именно значит вся сцена целиком.

— Это ты разболтал Диане, — сказала я, озаренная догадкой. Безумной, как и весь этот день. — Копался в моем прошлом, так хоть молчал бы! Трепло! — выплюнула раздраженно.

— Я обязан знать, кого принимаю в труппу. Твое психоэмоциональное состояние с самого начала было под большим вопросом. Мрачная, замкнутая, жестокая к людям. Пришлось оценивать риски и обратиться за выводами к психиатру, который наблюдал за тобой после смерти отца. Попутно выяснилось, что именно произошло с тобой в прошлом.

А ведь Вит был прав: Адам меня попросту боялся. Поэтому и не допускал до ролей, не развивал актерские таланты. Ему было страшно, что в один прекрасный день я слечу с катушек. Вот только вместо этого, о ужас, крышей поехала его любимица — серая и предсказуемая Диана.

— Знать, а не чесать языком направо и налево! — огрызнулась я.