Синдром разбитых коленок (СИ) - Шторм Наташа - Страница 14

Я кивнула.

─ Валяй.

Теодор вновь взялся за пульт, и огромное полупустое пространство наполнилось удивительной мелодией. «Щелкунчик». «Кода». Я вспомнила балет, на который мы с мамой ходили каждый год под Рождество, и моё сердце радостно затрепетало. Мысленно я вернулась в то счастливое время, которое теперь казалось таким далёким. Из-под полуопущенных ресниц я наблюдала за парнем. Теодор удивительно чувствовал музыку. Нет, не чувствовал. Он жил в ней. Никогда бы не подумала, что человеческое тело могло быть настолько пластичным. Он не танцевал. Он взлетал, словно птица, кружил над грешной землёй, выделывая в воздухе немыслимые па, и опускался лишь для того, чтобы оттолкнуться и вновь взлететь.

Я даже не заметила, как по моим щекам покатились слёзы. Они обжигали щёки, склеивали ресницы и оставляли солоно-горький привкус на губах.

Музыка стихла. Тед замер, обхватив себя руками, с запрокинутой назад головой. Минуту он пытался выровнять дыхание, а потом смахнул со лба мокрые пряди и направился ко мне.

─ Вы плачете, миледи?

Теперь я уже не сдерживалась. Моё тело сотрясалось в рыданиях, а из груди вырывались жалобные стоны.

Теодор обнял меня и осторожно погладил по голове.

─ Не нужно плакать. Слёзы не помогут изменить судьбу, они не решат проблем и не отведут беду.

─ Но они приносят облегчение.

Я, действительно, почувствовала, что боль, разрывавшая меня изнутри эти дни, немного ослабла.

─ Тогда поплачь. Ты девочка. Тебе можно.

Мои всхлипывания стихли, и я с благодарностью взглянула в карие глаза, покрытые зелёными крапинами.

─ Спасибо за понимание.

Тед легонько оттолкнул меня.

─ Всегда к Вашим услугам, миледи. И моя рубашка тоже.

Ещё взмах руки, и стена, отделявшая обитаемый уголок от танцевальной залы, поползла назад. Я подошла к окну. Миниатюрная спортивка истерично-красного цвета объехала клумбу и, выпустив струю выхлопных газов, вылетела на улицу.

─ Проклятая ведьма помчалась в ад.

─ Кажется, ты недолюбливаешь будущую мачеху.

─ Мачеху? ─ я взвизгнула и откашлялась. ─ Только не это. Она надумала сжить меня со свету. И, если не докажет, что я мошенница, решит вопрос радикально.

─ А ты мошенница?

Мне не хотелось врать, но и правду излагать я не собиралась. Не сейчас.

─ Мне пора.─ Развернувшись, побрела к двери.

Тед стоял неподвижно у окна и наблюдал, как закрываются автоматические ворота.

─ Мы завтра увидимся?

Я пожала плечами.

─ Почему нет? У меня каникулы, а единственное развлечение ─ побродить по парку. Пока папочка не вернётся, я не могу никуда выходить. Не провожай.

Спустившись на первый этаж, я нос к носу столкнулась с Пьером. Старик приподнял соломенную шляпу.

─ А! Мадемуазель Инна! Вы пришли к нам в гости? Может, чайку попьёте?

Я отрицательно покачала головой.

─ Как Вам Теодор? Славный мальчик и такой талантливый.

─ Вы правы. Я так танцевать никогда не научусь.

─ Ну что Вы! Танец ─ крик души, который выплёскивается через движения. И, чем громче плачет душа, тем гениальнее танец.

─ Тогда я превзойду всех известных звёзд. До завтра.

─ До завтра, мадемуазель. ─ Старик вновь приподнял шляпу.

─ Ты где была, Инна? ─ Жаклин выглядела весьма обеспокоенной. ─ Я уже решила, что тебя похитили. Хотела Игнату звонить.

─ Похитили? Да кому я нужна?

Домоправительница присела на мягкую кушетку.

─ Возможно, сейчас никому. Но когда обман раскроется…

Я уселась на пол у камина.

─ Меня пригласили в гости. Тед очень милый. А как танцует! ─ закрыв глаза, вновь увидела лёгкие движения удивительно гибкого тела. Грация кошки, лёгкость лебединого пуха, твёрдость скалы.

─ Танцует? Ты не видела, как танцевал Пьер, когда был помоложе. Ему рукоплескал весь Париж. Поклонницы преследовали прохвоста толпами. Не поверишь.

─ А Вы?

Жаклин печально улыбнулась.

─ Мы были парой. Но главную скрипку играл он. Когда Пьер пропал, я долго его искала. Все сбережения потратила на детективов. Тщетно. Пришлось снять пуанты и надеть фартук.

Я подошла к доброй женщине и крепко обняла её за плечи.

─ Не стоит унывать. Пьер теперь рядом. Я уверена, вы сможете вновь стать парой.

─ Нет, девочка. Поздно. Слишком поздно. А ты? ─ она развернулась в мою сторону. ─ Мне кажется, у тебя прекрасные данные.

Я тяжело вздохнула. За окном уже смеркалось. Вот и закончился очередной день моей новой жизни. Я подошла к зеркалу и встала в первую позицию.

─ Девять лет в балетной школе. Я постоянно спотыкалась на ровном месте. Девочки смеялись надо мной, а я пряталась под лестницей и плакала. Потом год бальных танцев. И вновь фиаско. Партнёр переехал в другой город. Потом хип-хоп, хастл, трайбл, контемп, джаз фанк.

─ А ну, встань сюда!

Я подошла к распахнутому окну и взялась рукой за подоконник.

─ Держи спину, не сутулься. Головку выше и чуть набок. А теперь тяни носочек!

Давно забытые воспоминания вернулись. Я у станка. Мне двенадцать. Приятная боль в мышцах и растягивающихся связках. Завтра итоговый концерт. Я в роли Одетты. Сегодня генеральный прогон. В зале собралась целая комиссия. Но я спокойна. Я лучшая. Именно поэтому и танцую королеву лебедей. Почему же так сжимается сердце?

─ Девочки! Пора! ─ Мануэлла Валерьевна, наш хореограф, хлопает в ладоши.

Мы несёмся к дверям, задевая друг друга пачками.

─ Чтоб ты сдохла!─ противный писклявый голос над ухом. Полька Королёва. Моя дублёрша. Я смотрю в подведённые глаза и вижу неприкрытую ненависть. Но я не обращаю внимания. Мне жаль скверную девчонку. Она неплохо танцует, а я не танцую, я порхаю над сценой. Во всяком случае так говорит Мануэлла Валерьевна.

Мы спускаемся по крутой скользкой лестнице. Толчок в спину. Я падаю, и чувствую нестерпимую боль в ноге. Девочки окружают плотным кольцом. Испуганный педагог опускается передо мной на колени.

─ Настя! Где болит? Как это случилось? Танцевать сможешь?

Сквозь пелену слёз смотрю на взволнованную женщину.

─ Смогу.

Куда там! Я не могу даже подняться.

─ Она такая неуклюжая. Постоянно падает. ─ Полинка опять лезет не в своё дело. ─ Мануэлла Валерьевна! Если что, я готова. ─ Она не может скрыть своей радости.

Хореограф думает минуту.

─ Ладно, Полина, сегодня настал твой звёздный час. А тебе, Настенька, мы «Скорую» вызовем.

Именно тогда я впервые столкнулась с человеческой подлостью и нечеловеческим коварством. Прошло четыре года. Боль давно стихла, порванные связки срослись, но привкус горечи остался. В балет я больше не вернулась, да и о Полине Королёвой ничего не слышала. Я простила её всем сердцем, перевернула лист и пошла дальше, своей дорогой.

ОН не любил мрачные цвета, но сегодня вырядился во всё чёрное. ОН ждал этого момента, чтобы насладиться своей победой, думал, будет ликовать, праздновать. Но застывшее сердце ничего не чувствовало. Из человека ОН превратился в робота, в машину, в кусок железа. Странные мысли о самоубийстве посещали всё чаще, особенно по ночам. Голоса жертв взывали к справедливости, а тонкие прозрачные руки тянулись к НЕМУ, чтобы опрокинуть в ад. ОН отбивался, сжимал голову руками, выл и катался по полу до самого рассвета, а утром надевал дорогой костюм, натягивал дежурную улыбку и отправлялся в офис.

─ Милый, мы сегодня увидимся?

Бросив взгляд на «очередную», мужчина скривился.

─ Пошла вон. ─ Достав из бумажника сто баксов, швырнул на кровать и секунду наблюдал за тем, как смятая банкнота кружила в воздухе. ─ Дверь захлопнешь.

ОН вышел, не оборачиваясь, и направился к лифту. Подземная парковка. «Maybach» подмигнул фарами. Думал ли ОН там, на самом краю Сибири, что к тридцати пяти переберётся в Москву? Нет. Тогда он мечтал жить у моря.