Настоящие мужики детей не бросают - Романов Владислав Иванович - Страница 60

— Подожди!

— Чего ждать? Время — шестой час, ты думаешь, они сидят и ждут, когда их позовут в гости?!

— Я сам кое-кому позвоню. Одолжи мобильный!

— Кому ты позвонишь? — нахмурился Климов. — Ты что, клеишься к бабам?

— Я знаю кому.

Кравец взял телефон, вышел в другую комнату, позвонил Лиде. Он обещал ей сообщить об аресте второго охранника и о том, что на запись разговора с ней оперативник, раскалывая Гену, не ссылался, дабы она не волновалась. На другом конце провода долго не поднимали трубку. И все-таки он дождался.

— Все, чему следовало случиться, случилось, — едва она сняла трубку, сказал он. — Старший лейтенант Кравец. Вы одна?

— Да. Я спала.

— Я на вас не ссылался и не буду, так что ваше имя осталось незапятнанным, — усмехнулся сыщик. — Так вы не решили еще, где справляете Новый год?

— Пока нет.

— Не хотите со мной поехать к моему приятелю?

Она замялась. Было слышно, как продавщица поднялась, чиркнула спичкой, закурила.

— Лида, я не настаиваю, мое предложение никак не связано со всем происшедшим, и мне бы не хотелось нарушать ваши планы, если они у вас имеются. Просто так получилось, что мне тоже не с кем встречать этот Новый год, вот я и вспомнил о вас. Нет так нет, я не обижусь.

— Просто это так неожиданно…

— Для меня тоже. Я никуда не хотел идти, а тут приятель зазывает к себе, точнее, к его девушке, она работает продюсером на телевидении, и я вспомнил о вас. Вспомнил, что обещал позвонить, и вдруг решился предложить вам снова встретиться…

Кравец выпил сто граммов, чуть захмелел, а потому и осмелился заговорить с Лидой о новой встрече. Это произошло так неожиданно, что караульные службы морального сознания не успели протрубить тревогу и лишь теперь стали тянуть его обратно.

«У тебя сын, жена, ее злость, скорее всего, пройдет, она опомнится, и мир в семье восстановится! — твердили, как старушки в чепцах, его караульные химеры. — И потом, с кем ты, офицер внутренних войск, связался? Она свидетельница, проходящая по уголовному делу, девица, живущая здесь без прописки, неизвестно с кем связанная, кем подкупленная! Да ее с радостью уложат под тебя, чтобы купить с потрохами старлея уголовного розыска! Ты сам разрушаешь свою семью! Подумай!»

Они еще долго вопили, требуя послушания, но было уже поздно. Лида, помолчав, неожиданно проговорила:

— Хорошо, я не против.

— Через сорок минут мы можем заехать за вами.

— Лучше через час.

Климов всю дорогу допытывался, что за девицу откопал его напарник, но больше всего бесстрашного пинкертона волновало другое: когда и как тот сумел ее закадрить. Он считал, что старлей без него и шагу ступить не может, что же касается женской половины человечества, то на Петровке вообще существовал лишь единственный знаток в этой области — капитан Климов, и остальным даже соваться туда нечего.

— Предчувствую: девку взял из свидетельниц путем шантажа! — натолкнувшись на глухую стену молчания, заключил капитан. — Сережа, не делай глупостей, откажись, давай я тебе найду нормальную деваху, но не мешай секс и службу!

— Ты, кажется, говорил, что мой должник? — не выдержав, отозвался Кравец.

— Говорил.

— Так вот, окажи мне услугу, коли должник. За весь вечер ты ни разу не вспомнишь историю, происшедшую с тобой в магазинчике, и вообще не станешь трепаться на служебные темы, не будешь приставать к моей девушке, доставать ее любыми расспросами, вести себя мило, деликатно, празднуя Новый год, а не юбилей своей служебно-разыскной деятельности. И наконец, не станешь больше и ко мне приступать с дурацкими рассуждениями!

— Все?

— Все.

— Это весь мой долг?

— Да, весь долг.

— Все, заметано! Долг — это святое. Только, как друг, хочу напоследок предупредить…

— Не надо, — перебил Кравец.

— Понял. Не буду!

Климов для убедительности сжал губы и всю остальную дорогу не проронил ни слова. Они заехали в гастроном, купили водки, воды, вина и шампанского. Сгодились возвращенные капитану деньги. Потом подъехали к дому Лиды. На пятнадцать минут раньше, и Кравец решил подождать в машине.

— Подумаешь, на пятнадцать минут! — рассердился капитан. — Иди, пусть поторопится!

— Мы что, спешим?

— Нет, но чего ждать?!

— Тогда подождем, — сказал старлей.

Через пятнадцать минут старший лейтенант поднялся и вошел в подъезд, в то время как Климов, пытаясь успокоиться, махнул двадцать кругов вокруг машины. Он не понимал, как можно сидеть и тупо ждать, и все из-за того, что пообещал заехать ровно через час. Сыщик этих церемоний не понимал, а когда он чего-то не понимал, то исходил слюной бешенства.

Кравец поднялся на второй этаж, позвонил. Лида открыла дверь, и старший лейтенант замер, увидев ее. Она была в бирюзовом облегающем платье и не мигая смотрела на него. Неожиданно улыбнулась:

— Что-то не так?

— Ты очень красивая.

— Я уже боюсь этого. Вы на машине?

Он кивнул.

— Мы там останемся ночевать?

Вопрос застал старлея врасплох.

— Я не думал об этом, — покраснев, пробормотал он.

— Ладно, решим это на месте, — она подала ему легкую белую шубку, недорогую, из синтетики, и он помог ей надеть ее.

Она повернулась к нему, взглянула на лейтенанта, словно впервые его увидела.

— А ты симпатичный и сразу мне понравился, — прошептала Лида. — Я еще подумала: такой парень и почему-то мент?!

— Я детектив, сыщик, это немного другое.

— Я не против. У меня тоже не та профессия, чтобы сильно ею гордиться, — усмехнулась Лида.

— А я не стыжусь своей, — Кравец улыбнулся, дотронулся до ее лица и осторожно коснулся губами ее губ.

Она обвила его шею и поцеловала его по-настоящему: долго и страстно. У сыщика закружилась голова.

— Ну вот, помада размазалась, — обернувшись и взглянув на себя в зеркало, заметила она и подкрасила губы. — А я даже не запомнила, как тебя зовут.

— Сергей. Нам надо идти, во дворе мой приятель, замерз, наверное, — улыбнулся старлей.

— Ничего, подождет, — прижимаясь к старлею, прошептала Лида. — Все-таки Новый год!

Телефоны у министерских чиновников молчали, а домашний номер заместителя начальника управления нигде не давали, и связаться с тем, чьим знакомством бравировал похититель его сына, Смирнов не мог. Имя и фамилию важной дамы из московской мэрии, ее тоже называл «вальяжный», Могилевский так и не вспомнил. Впрочем, может быть, и намеренно, по какой-то причине вдруг не захотев вмешиваться в эту историю. Последний их разговор получился формальным и натянутым. Скорее всего, странное поведение Сан Саныча возбудило у Петра Казимировича некоторые подозрения. Похвально, что молодой отец пытается сам найти собственного сына. Однако, казалось бы, чего проще: подать заявление о похищении ребенка, когда есть живой свидетель и готов даже портрет похитителя. Но этот странный визитер Смирнов этого почему-то не делает. В чем причина? Тем более он корреспондент «Известий». Да власти в лепешку расшибутся, а помогут в таком вопросе. Почему же беспокойство только на словах, а не подтверждается поступками? Может быть, самому фотокору есть что скрывать от органов внутренних дел? Вот ведь как наверняка размышлял про себя директор детдома и задавал себе естественный вопрос: кому я помогаю? Отцу или подозрительному лицу, который выдает себя за родителя?

Все эти мысли терзали Сан Саныча, а он ничего не мог изменить. Несколько раз даже возникала шальная идея: позвонить Климову и обратиться за помощью. Капитан вроде бы мужик нормальный и в то, что Смирнов маньяк, вряд ли всерьез верит. Но сыщик обязательно спросит о Нине, и тут никаких утешительных новостей не последует. А самим звонком фотограф только вызовет огонь на себя. Теперь есть деньги, можно нанять частного сыщика, но чек оплатят только после десятого, да и вряд ли какое-нибудь сыскное частное агентство работает в эти дни. Александра застряла в Японии. Все одно к одному. Судьба оказывает ему покровительство в делах, но не хочет даже думать о его душевных тревогах. Древние в таких случаях приносили богатые жертвоприношения, и боги участливо вникали в людские трудности. Если б фотограф знал, кому, где и что надо преподнести, он бы не пожалел денег.