Настоящие мужики детей не бросают - Романов Владислав Иванович - Страница 71

— Что?!

Кравец рассказал Вере о том, что произошло в квартире Боброва, резюме врача и о тех неприятностях, какие у него могут быть в связи с этим вторжением в частное жилище.

— И что теперь делать?

— Тебе надо навестить его и сказать, чтобы он поутих в прямом и переносном смысле этого слова!

— Ты думаешь, мне это нужно?

— Ладно, Вер, парню надо помочь! Помоги, а там решай сама, что тебе нужно!

— Хорошо, попробую. — Она шумно вздохнула. — Он в той же больнице?

— Да. И когда очнулся, то просил у врачей единственное: чтобы сообщили тебе о том, что с ним произошло.

— Как трогательно! — язвительно пропела Вера, взяла сигареты, закурила.

Сергей холодно попрощался, положил трубку, чтобы не послать продюсершу подальше. Конечно, Толя сам виноват, но Кравец не терпел циничных баб.

С Климовым сыщик встретился на следующий день утром.

— Ты Верке сказал?! — первое, что спросил старый друг.

Сергей кивнул.

— Что ты делал у Боброва?

— Я понял, что мы опоздали, и хотел найти хоть какую-то зацепку! По инерции рылся во всех вещах, видел, что его задушили, а не перерезали горло, то есть сходил с ума от злости! Ты-то меня поймешь, надеюсь! Если б мы поехали первого, мы бы его спасли, ты понимаешь?! — Он дернулся, но тут же схватился за голову, застонал от боли, лег снова на подушку.

— Всех не спасешь, — нахмурился старлей.

— Но кого-то одного нам спасти дано с тобой, Сережа! Богом, судьбой дано! — горячо возразил капитан. — Иначе что мы такое с тобой?! Группа трупособирателей и трупоучетчиков?! Я не знаю, как тебе это объяснить, но ты меня понимаешь. Мысль, как говорится, не нова, но своевременна.

— У тебя могут быть неприятности…

— Да плевать на них! Плевать! — резко оборвал его Климов. — При чем здесь мои неприятности, когда мать лишилась единственного сына! Вник хоть умом-то?!

Капитан замолчал. Пришла медсестра, выдала капитану три таблетки и стакан воды. Он послушно их проглотил.

— Вот и умница, больной! — промурлыкала она и, вихляя бедрами, ушла.

— Я бы не прочь был полежать здесь, — усмехнулся Кравец.

— Как у тебя с Лидой? Все нормально? — неожиданно спросил Климов.

Сергей кивнул и подумал, что сейчас он к ней и отправится. Даже звонить не станет. Будь что будет.

Сан Саныч с утра заехал к Александре. Уже с порога по приятным запахам он понял, что она вернулась. Дверь комнаты, где находилась спальня, был прикрыта, и он поначалу решил не будить ее, дать бывшей жене поспать подольше, а потому сразу прошел на кухню, поставил чайник, чтобы сварить кофе, заглянул в холодильник, отрезал себе три дольки сухой колбасы.

Заварив кофе, он налил большую чашку, бросил четыре ложки сахара, порезал твердого сыра, колбасы, поджарил белый хлеб и, поставив все это на поднос, вошел в спальню, но она оказалась пуста. Судя по разбросанным свитерам, юбкам и брюкам, Александра спешно опять куда-то собиралась.

Записку он обнаружил не сразу, она валялась на полу. Он поднял ее, прочитал: «Котик! Это я тебе, Сан Саныч, если ты еще не уехал, хотя чует мое сердце, что ты не выдержал и удрал в свою Нижнюю Курью! Я вернулась, и что-то так мне стало тоскливо, что не выдержала и сразу же махнула на дачу к Юрочке, уж очень он просил. Если ты еще в Москве и есть желание, то приезжай к нам, адрес я тебе внизу записала. Просто я так устала, что сидеть в Москве у меня не было сил. Захотелось на природу. Извини. Но я надеюсь, что ты встретился с Сашей, и было бы прекрасно, если б вы приехали вместе! Через пару дней я вернусь, и мы увидимся! Александра».

Далее прилагался подробный адрес, даже с краткой схемой дороги. Зимняя дача у Юрия Васильевича находилась в окрестностях Бронниц, до коих надо было добираться чуть больше часа электричкой по Казанской дороге, но от самой станции еще ехать километров двадцать пять на автобусе или машине. Телефон почему-то отсутствовал. Скорее всего, мобильный у бизнесмена имелся, но бывшая жена его не указала.

Сан Саныч несколько раз перечитал записку, и она показалась ему странной, как и само поведение бывшей супруги. Во-первых, из этого игривого текста следовало, что Александра не удосужилась даже позвонить в Анино и справиться о сыне, ибо если б позвонила, то забила бы тревогу. В задачнике спрашивается: почему не позвонила? Это ведь так элементарно и так объяснимо в поведении любой матери. Выходит, что ей наплевать на сына или же она так уверена, что Сан Саныч каждый день с ним общается и Саша вообще не вспоминает о матери. Впрочем, у иных девиц после родов действительно пропадает инстинкт материнства, ему рассказывали. Он тоже хорош. Надо было оставить ей записку. Смирнов этого не сделал, чтобы не напугать ее, однако он звонил сюда каждый день. Утром и вечером. Правда, первого не позвонил. Неужели Александра всегда была такой легкомысленной и равнодушной к своему ребенку?! Впрочем, он и раньше-то ее плохо знал, а за эти шесть лет она могла еще больше перемениться.

Он прошел на кухню, заглянул под стол, где был ящик с кофейным ликером, но в коробке осталось лишь три бутылки. Сан Саныч достал одну из них, налил себе полстакана и стал прихлебывать вместе с кофе.

В словах Нины есть своя логика: на даче ребенка держать удобнее всего. Меньше хлопот и безопаснее. И все-таки интуиция подсказывала, что его сын здесь, в Москве, на улице Усиевича, куда проникнуть будет не так-то легко. Там наверняка хорошие запоры и надежные охранники. Он позвонил Денису.

— Я хочу наведаться на Усиевича, — едва тот ответил, сразу же выложил Смирнов.

— Как ты себе это представляешь?

— Зайду в гости к Юрию Васильевичу и все выложу напрямик. Хватит ждать да ловчить!

— Его телохранители и сам он могут этого не понять, — предупредил Морозов.

— Мне надоело сидеть сложа руки! — решительно проговорил Сан Саныч. — В конечном счете это мой сын, и, если понадобится, я готов за него и жизнь отдать!

— Подожди, не суетись! — попробовал остановить друга Денис. — Дай мне для начала выяснить, что это за мужик. Я тут попросил своего приятеля проверить, что это за фрукт!

— Не хочу больше ждать! Я как представлю себе, что мой парень страдает, мучается, молит всех кудесников, чтобы его спасли и вернули ему родителей, а я тут раздумываю, как бы свою шкуру сохранить, мне не по себе становится!

— Ты не знаешь этих ребят, — негромко возразил Морозов. — Они тебе прострелят башку, отвезут на свалку и выбросят. И тебя никто искать не станет.

— Ладно, Денис, пока.

— Да подожди ты! — лишь успел выкрикнуть он, но Сан Саныч уже положил трубку: он не любил перекладывать на других свои проблемы.

Фотограф допил кофе, выпил еще ликерчику — для храбрости — и двинул на Усиевича.

Как ни странно, но Смирнов не чувствовал страха и не испытывал особой робости. Это его сын, его дело правое, он победит. Кажется, и капитан Климов это понял, поскольку перестал звонить и пасти у дома Нины. Конечно, умирать не хочется. Девятов может предложить альтернативу: он забирает Сашу, который Сан Саныча конечно же не помнит, продает мальчика богатеньким буржуям в Америку, а ему гарантирует жизнь. И что скажет Сан Саныч? Нет, что на самом деле скажет Сан Саныч?! А ведь решить эту дилемму будет не так-то просто. Теперь у него есть Нина, есть сын, есть слава, деньги, чего же ему еще надо? А тот пацан, которого он ищет, его не знает и наверняка знать не хочет.

— И к чему тебе, Сан Саныч, лишние хлопоты? — с усмешкой спросит Девятов.

И вот что ответить? А тут другой вопрос ребром: жизнь или смерть?

Смирнов как-то читал про Александра Матросова, который бросился на амбразуру, закрыл своим телом пулеметное дуло. Сан Саныч представил, почти физически ощутил, как огненные пули прожигают, дырявят грудь, как жизнь со свистом улетает в эту дыру, и ему стало не по себе. Он тогда еще задал себе этот вопрос: а смог бы? Когда шальная пуля, это понятно, но когда сам, разве естественно такое положение? Но на этот вопрос он так и не ответил. Как-то совсем не хотелось умирать.