Настоящие мужики детей не бросают - Романов Владислав Иванович - Страница 8

Хозяйка усмехнулась, но по сдержанной усмешке было заметно, что ей приятно слышать похвалы в свой адрес.

— Садитесь к столу, Сан Саныч!

— А дядю Толю не будем ждать? — Фотограф еще не успел выговорить два последних слова, как тотчас понял, что задавать этот вопрос ему вовсе не следовало: Нина вспыхнула, а Саша тотчас помрачнел. — Нет, если не будем, то…

Он сел за стол. Нина Платоновна с сыном расположились напротив. Она решила разговор о сыне с этим новоявленным папашей пока не заводить, а дождаться Толю Климова, которого сама пригласила на семейный ужин. Они познакомились с ним два месяца назад. Капитан угрозыска летел на задание, но, увидев ее на улице, остановился, купил букет роз и вручил ей.

— Если меня сейчас не убьют, мы поженимся! — страстно объявил он. — Ваши имя и фамилия?

— Нина Платоновна Асеева.

— Я найду вас, Нина Платоновна!

И он помчался дальше. Асеева усмехнулась и почти забыла об этом происшествии. Однако через два дня Климов заявился к ней на работу с простреленным плечом, одна рука была на перевязи, а в другой он держал букет роз, сообщив, что, как только его оперативники Нину разыскали, он сразу же сбежал из больницы.

— Вы сумасшедший! — сказала она.

— Горбатого могила исправит, — легко вздохнул он. — Но я люблю тебя!

Сразу на «ты» и сразу без забрала. Нина хоть и не любила таких сумасшедших и напористых, но Климов ей понравился. Высокий, плечистый, мужественный, если не сказать, бесстрашный, с открытым, красивым лицом, этакий русский Ален Делон. Капитан был уже дважды женат, но в свое оправдание поведал, что женщины сначала влюбляются в него, а потом, возненавидев его работу, уходят.

— Почему вы считаете, что я не уйду? — усмехнулась Нина.

— Потому что вы деловая женщина и сами цените независимость, — уверенно проговорил он. — Тут мы схожи!

Он заблуждался. Когда-то она и вправду была такой. По этой причине, отчасти, и разошлась с мужем, который считал, что удел жены вить семейное гнездышко и метать жратву на стол. Но не только по причине ранней и неосознанной независимости. Она вдруг почувствовала, что не испытывает к мужчинам той неодолимой тяги, какую питали многие ее подружки, взахлеб, до одурения, млея и тая в крепких мужских объятиях. Нет, ей нравилось, когда за ней ухаживают, дарят цветы, объясняются в любви, но чтобы так бегать за ними, это уж никогда. Хочется вам — бегайте сами, а я посмотрю. Просто она была такая, самодостаточная, как уточнил бы ее босс, у которого Нина работала переводчиком, точнее, начальником иностранного отдела, ибо в ее подчинении были еще одна переводчица и секретарь. Генеральный директор Нины любил структурирование и емкие формулы.

Года два-три назад Нине понравилась бы эта фраза о независимости, но сегодня она не считала это великой женской доблестью, но и опровергать Климова не стала. Ей вдруг захотелось выйти замуж, и она даже всерьез подумала о предложении капитана. Но сначала он должен подружиться с сыном. Она и Сашку взяла год назад из детдома, чтобы создать семью: первый неудачный аборт лишил ее надежд самой родить ребенка, — и теперь все зависело от того, подружится ли ее лихой кавалер с сыном, полюбят ли они друг друга. Нина понимала: парню нужен отец, и бесстрашный Климов, как никто, подходил для этой роли. И вдруг в этот серьезный момент появляется сумасшедший папаша, у которого нежданно проснулись родительские чувства, в надежде, что все бросятся ему на шею. Этого не будет, она сама выберет для сына отца, достойного и ее тоже.

— Угощайтесь, Сан Саныч! — холодно предложила хозяйка, пододвигая гостю салат с крабами.

— У нас же шампанское! — кивнув, спохватился он.

Он стал открывать. У него всегда это плохо получалось, и Смирнов обычно обливал сладкой шипучкой гостей, но на этот раз пробка громко выстрелила, а пенная струя следом не выплеснулась. Сан Саныч и сам удивился.

— У меня никогда так не получалось! Чудеса в решете!

— Попробуйте эту селедочку с черносливом, — предложила хозяйка.

— Никогда не ел селедку с черносливом, — заулыбался он.

Сан Саныч попробовал и с восхищением покачал головой:

— Вкусно!

— Сашке тоже нравится!

— Ну так! — весело фыркнул Смирнов и подмигнул сыну. — Одна же кровь…

Он не закончил, потому что улыбка мгновенно слетела с лица Нины Платоновны, и оно снова посуровело.

— Я хотел сказать, что мы с младшим Сан Санычем любим все необычное и ценим изысканный вкус! — Смирнов взглянул на сына. — Верно, Сашок?

— Еще бы! — в точности как фотограф фыркнул мальчишка и подмигнул гостю.

Нина Платоновна без всякой радости наблюдала, с каким восторгом ее сын смотрит на придурковатого незнакомца: что уж он нашел в нем такого особенного? Остроносый и хвастливый, с жуткими амбициями, как все коротышки. Чарли Чаплин без котелка, усиков и тросточки. Лишь взгляд его темно-зеленых грустных глаз располагал к себе. Им почему-то хотелось доверять. Но она сказала себе: «Он твой враг, он пришел сюда, чтобы украсть твоего сына, и ты не должна расслабляться! Надо дождаться капитана Климова, чтоб тот навсегда избавил тебя от этого человека! Все!»

Полина Антоновна отпустила почти всех воспитанников, оставались двое мальчишек, чьи родители раньше половины седьмого в детсад вырваться не могли, и, уединившись, вновь с восхищением принялась рассматривать фотографии хохочущих воспитанников. Она неожиданно решила не раздавать снимки родителям, а устроить тематический стенд, посвященный прогулке. Придумать смешные надписи, и никто не пройдет мимо, и все, в том числе и директриса, увидят эти фотографии, да и такую инициативу трудно будет не похвалить, но самое главное — узрев яркие портреты своих деток, родители потребуют, чтобы в конце года, перед поездкой на дачу, их любимых чад снимал бы только Сан Саныч. По всему было видно, что он нуждается в дополнительном заработке: не от хорошей ведь жизни фотограф щеголяет в жуткий мороз в тонком пальтишке. И вообще ему нужна другая жена: верная, заботливая, понимающая. Да хотя бы такая, как она, Полина Антоновна. Все равно из этой запоздалой встречи у него ничего не получится. Разбитую чашку не склеишь. А если и соединятся, то она его снова бросит.

«Он странный, этот Смирнов, очень странный и совсем не понимает своего счастья», — мечтательно улыбнувшись, вздохнула про себя воспитательница.

Ее взгляд упал на экран телевизора, который работал постоянно, она увидела фоторобот маньяка и обомлела: на нее жутковато смотрел Сан Саныч. Полина Антоновна прибавила звук и узнала, что разыскивают убийцу троих детей. Почти минуту воспитательница сидела в оцепенении, не зная, что ей делать. Потом ее словно обожгло: ведь она сама вручила Сашу Смирнова этому маньяку-фотографу. Не поверить в то, что маньяк и фотограф, назвавшийся Сан Санычем Смирновым, одно и то же лицо, Полина Антоновна не могла: слишком очевидным было это неожиданное сходство между ними: та же легкая небритость на щеках, узкое лицо, но самое главное — тот же пристальный взгляд, глазки-буравчики, пронзающие насквозь. На какое-то мгновение ее словно парализовало. Она несколько секунд неподвижно сидела на стуле, потом стала тихо раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь сообразить, что же теперь ей делать. Если мальчик убит, ее не только выгонят с работы, но могут возбудить и уголовное дело: воспитательница не имела права отдавать ребенка чужому человеку. Ее обвинят в соучастии, посадят в тюрьму, где она и недели не выдержит. А это смерть.

Едва это страшное слово возникло в сознании, как из-под тумбочки, на которой стоял телевизор, выполз большой черный таракан, похожий на огромного жука, и засеменил к теплой батарее. Таких огромных Артюхова еще не видела.

— Господи, спаси! — задрожав от страха, прошептала Полина Антоновна.

…Климов, чертыхаясь в душе, сидел в кабинете Волкодава, как все звали за глаза начальника уголовного розыска, который после традиционной выволочки и ора, взбадривавшего в большей степени самого полковника, немного успокоился и, покуривая, стал заслушивать информацию о проделанной работе. Часы показывали четверть седьмого, хотя в шесть капитан пообещал Нине заехать за Сашкой в детсад.