Синдром разорванного сердца (СИ) - Шторм Наташа - Страница 24

Меня мыли, вытирали и одевали несколько пар рук. Слава Богу, ненавистное платье, испачканное кровью, полетело в корзину вместе с влажными полотенцами. Теперь на мне красовалось обычный арабский наряд свободного покроя, расшитый бусинами и бисером.

Девушки подвели меня к столику, усадили на подушки и тихо удалились. Я ёрзала на пятой точке, ожидая какого-то подвоха. И этот подвох не заставил себя ждать.

– Ты довольна, Настиа?

Я пожала плечами, наблюдая, как Али усаживается напротив.

– Чем? Думаешь, заставил девчонок искупать меня, так я сразу растаю? Мелко плаваешь!

Мужчина усмехнулся.

– Если тебя не устраивают эти женщины, я пришлю других.

Я устроилась поудобнее и обняла свои колени.

– Ничего ты не понимаешь. Мне нужна свобода. Я не смогу жить за решётками. Я повешусь от тоски.

В чёрных глазах появился нехороший огонёк.

– Женщина рождается несвободной. Сначала о ней заботится отец и братья, потом муж и сыновья.

– Но я родилась другой.

– Ничего, скоро привыкнешь.

Я отрицательно покачала головой.

– Никогда!

Али подал знак, и безмолвная Лейла отворила дверь, впуская девушек с подносами. Жареное мясо, запечёные овощи, вазы с фруктами и несколько сортов вин.

Служанки исчезли так же быстро, как и появились. Казалось, каждая знала свои обязанности и делала всё чётко и грациозно.

– Воспитание женщин в Европе неправильное. Вот скажи, что принесла вашим женщинам хвалёная свобода. Ты? Ты жила свободно, а где оказалась? И, заметь, тебе ещё повезло. Другим везло меньше.

Я подозрительно уставилась на поднос с мясом. Али перехватил мой взгляд.

– Говядина. Я не каннибал, хотя являюсь владельцем шести ресторанов изысканной кухни. ― Один из кусков переместился в мою тарелку. ― Это просто бизнес, ничего личного.

Прикусив губу, я осторожно спросила.

– А эти… инкубаторы… они находятся тут?

Мужчина рассмеялся.

– Даже попав в силки, маленькая птичка с дипломом журналиста продолжает вести расследование!

Я покраснела. Теперь моё расследование теряло всякий смысл. Если «продукт» выращивают тут, как я смогу донести жуткие факты до общественности? Я навсегда застряла в этих злосчастных стенах. А в это время гидра отрастит сотню новых щупалец, окрепнет и подомнёт под себя пол-мира.

– Ты всё узнаешь, когда я буду уверен, что ты на моей стороне.

– Значит, умру в неведении. Вот не стану есть, и умру от голода. ― Отодвинув тарелку, я отвернулась.

Али скривился.

– Мне надоели все эти разговоры о смерти. Если понадобится, я свяжу тебя и буду кормить из ложки насильно. Ешь. Или ждёшь, когда Лейла проверит?

Я молчала. Мужчина подозвал безмолвную служанку, которая тут же упала на колени.

– Посмотри на меня.

Девушка подняла лицо, но не глаза. Сильный удар свалил безмолвное создание. Лейла медленно поднялась, схватившись за щёку и попятилась в свой угол. Я вскочила на ноги.

– За что?

Али невозмутимо подвинул тарелку.

– За все твои ошибки отныне отвечает эта женщина. Ешь. Иначе я велю выпороть её. Я жду.

Издав гортанный звук, я схватила мясо руками и откусила солидный кусок, который, естественно, стал поперёк горла.

Мой мучитель тут же наполнил хрустальный фужер кроваво-красной жидкостью и протянул мне, ехидно улыбаясь.

– Пей. Будет легче.

Опустошив ёмкость в три глотка, я, действительно почувствовала некоторое облегчение. Меня «отпустило». Это выражение всплыло из детства, когда мама наливала отцу рюмку водки, внимательно наблюдая, как он вливал в себя целебные тридцать грамм, и спрашивала: «Ну что, отпустило?» Папа кивал: «Ага, полегчало!»

Вот и мне полегчало. Головокружение и шум в ушах совершенно непьющей барышне показались даже приятными. Теперь она, то есть я, была уверена, что не умрёт от голода и не повесится с тоски.

Я стану алкоголичкой, заработаю цирроз печени и уже тогда…

– Идём в постель.

Чёртов араб схватил меня за руку и потянул обмякшее тело вверх. Я покинула насиженные подушки и хотела прихватить с собой графин, но противная волосатая лапа вернула моё лекарство на стол. Пожав плечами, я проделала довольно большое расстояние до кровати, радуясь, что ватные ноги всё ещё передвигаются.

– Принеси вина. Хочу ещё.

Али толкнул меня на шёлковое покрывало и стянул с себя свободную рубаху.

– На сегодня достаточно. Мне не нужен труп.

Я уже видела торс своего тюремщика. Может, кому-то и нравились широкоплечие поджарые мужики с шерстяной грудной клеткой, но вот меня такое зрелище не впечатляло. Откинувшись на подушки, я закрыла глаза, чувствуя, как подо мной исчезла земля, опора, твёрдая почва. Я, словно плыла на корабле, раскачиваясь на мягких волнах. Крепкие пальцы, ползущие по моим ногам, тут же отрезвили. Дёрнув щиколотками, я попыталась вырваться. Не тут-то было. Али улёгся рядом, прижав меня своим весом. Одна его рука продолжала изучать мои нижние конечности в то время, как другая завела верхние за край подушки. Твёрдые губы впились в шею. Я дёргалась, но это не мешало волосатой лапе скользить по бёдрам, задирая просторное платье.

– Отвали, ублюдок! Ненавижу!

Немного приподняв голову, я заметила Лейлу, стоявшую безучастно в дальнем углу комнаты. Да, помогать мне никто не собирался. Влажные губы накрыли мои, а язык проник внутрь, доставая до горла. Изловчившись, я всё же вывернулась и отползла к стене, натягивая платье на колени.

– Не приближайся. Иначе меня стошнит!

Оглядевшись по сторонам, чуть не завыла. Как назло, ни вазы, ни канделябра в радиусе пяти метров не наблюдалась. Я чувствовала себя совершенно беззащитной.

К моему удивлению Али перевернулся на спину и усмехнулся.

– Значит, стошнит? Ты хорошо подумала?

Я молчала, пытаясь проглотить комок в горле.

Поднявшись во весь рост, мужчина махнул рукой, приказывая несчастной служанке подойти ближе.

Лейла побледнела, но, сделала несколько быстрых шагов навстречу.

– Раздевайся.

В тот же миг платье скользнуло к ногам девушки.

– Ты знаешь, что делать.

Упав на колени, служанка дёрнула за шнурок широких брюк мужчины и провела пальцами по нереально огромному члену. Али вздрогнул и отвесил звонкую пощёчину.

– Нежнее. Забыла, как я тебя учил?

Руки девушки тряслись. Осторожно, она прошлась языком по набухшему фиолетовому органу с выступающими синими венами и закрыла глаза.

Али положил руки на затылок несчастной, запутывая пальцы в густых иссини-чёрных волосах. Зарычав, он принялся вталкивать член в миниатюрный рот всё глубже и глубже. Я заметила, что Лейле становится трудно дышать. По её щекам покатились слёзы. Закончив пытку, Али указал на инкрустированный деревянный столик. Девушка молча залезла и встала на четвереньки. Намотав на одну руку прядь длинных волос, проклятый садист вошёл в измученное тело сзади мощным толчком, надавливая другой рукой на поясницу.

Я понимала, что это было насилием, пыткой. Лейле сей акт не приносил ничего кроме боли и слёз. Но она терпеливо ждала окончания, не издав ни единого звука.

– На спину!

Служанка покорно перевернулась и широко развела бёдра. Али не удостоил её взглядом. Всё это время он смотрел на меня, наблюдал за моей реакцией. Быстро водя рукой по собственному члену, он, наконец, вздохнул, замер лишь на секунду и излил сперму на промежность невольницы.

– Ступай.

Трясущимися руками Лейла натянула платье и медленно поплелась в угол.

– Я буду насиловать её каждую ночь у тебя на глазах. И каждую ночь твоему другу будут ломать по одному ребру.

Развернувшись, чёртов ублюдок вышел из комнаты.

Я залилась слезами. Судьба поставила меня перед страшным выбором, мучиться самой, или смотреть, как мучаются другие люди.

Сон не принёс облегчения. Я поднялась с опухшими глазами и в очередной раз решила, что жизнь не удалась. Для чего рождается человек вообще? Жаклин считала, что у каждого своя миссия. И, выполнив её, он уходит в лучший мир. А какова моя миссия? Иногда мне казалось, что создатель спроектировал меня магнитом, способным притягивать к себе неприятности. По законам физики, если где-то что-то прибавится, то где-то столько же убавится. Следовательно, мои проблемы делали жизнь других индивидуумов легче. Логично? Логично. На деле же всё выглядело иначе. Я не только сама проваливалась по самое горло в вязкую трясину, я тянула следом дорогих мне людей. Вот и теперь чёткое осознание собственной беспомощности пугало. Если я что-то сделаю не так, если взболтну что-то лишнее и этим разгневаю Их Дьявольскую Светлость, страдать и мучиться будут невинные люди.