Бедный Павел (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич - Страница 34

Пришлось в сами закупки влезать. Выяснилось, что закупалось зерно и мясо в основном в Польше и на Украине, а потом тянулось обозами сюда. Ничего себе так транспортное плечо! Интендантам-то местным всё равно — за перевозку они не отвечают, а что затраты бешеные — так им какое дело. Да и продовольствие по дороге портится — так им и это без интереса — ещё закупят.

Начал вопросы задавать. Утверждают, что местные не могут нужного количества поставить… Но, обнаружился нюанс — они не могли поставить нужный объём продовольствия одной партией! То есть, интендантская служба хотела купить всю партию разом — и всё тут! Как интересно…

С собой, конечно, я Захара и стариков-разбойников брать не стал — риска много, да и в столице информации больше. Со мной приехал человечек от Захара, блёклый такой, незаметный, Ивашкой звать, Титовым. Захар его рекомендовал, как лучшего ученика Кошки. Вот ему я, как только за это дело взялся, задачу поставил провиантскую службу проверить. Голубиной почтой его обеспечили, в вот через три дня он мне доложил, что всё зерно в армии берут у двух купцов — Чупринина в Малороссии и Броша в Польше, но только в реальности за ними стоит один человек — Симон Лейбович, польский еврей.

Прекрасно, только еврейских заговоров мне не хватало. Понятно, зерно и крупу у него берут за мзду малую, но как он добился того, что все поставки идут только через него? Озадачил Титова, что поговорить с этим Лейбовичем хочу, лично. Надо такого ухаря разговорить и в ситуации разобраться.

А мясо? А мясо брали у купца Куприна, аж в Курске. Бред какой-то! Оттуда даже хорошее мясо, пока доедет — протухнет.

В общем, пришлось включиться в закупки. Начал ездить по местным дворянам — они здесь самые богатые и ушлые, молдаване, полугреки и греки — бояре…

Ну, конечно, у меня получилось — наследник и соправитель Российской империи не каждый день в гости приезжает. Люди здесь интересные, хитрые — будто маслом намазаны. Они ведь то под Византией, то под турками, то под поляками, то под Империей, то мы здесь. Да, православные, только их то в католичество, то в ислам пытаются перевести.

Но мы нашли друг друга. То ли корни мои из прежней жизни отсюда. То ли я их понял — как им выживать, когда власть чуть ли не каждые пять лет меняется-то. В общем, договорились, будут они нам продовольствие поставлять сколько надо. И овощи, и вино, и мясо с рыбой будут. Всё у них есть, а у нас деньги есть.

Мои офицеры нарыли в бумажках интендантов всякого интересного: люди совсем совесть потеряли — как же армия и война всё спишет. Пришлось всё снабжение под себя забрать, да ещё и перевозки сразу — ерунда какая-то разделять эти вещи. Эти же бывшие артиллеристы и инженеры составили костяк новой службы, к ним ещё младшего персонала из местных молдаван, что грамоту и счёт разумели, набрали. Они в нашу армию пошли за совесть служить, турки бы их за такое казнили без лишних вопросов. Да, риск шпионов был, но так быстро турки сориентироваться не должны были, да и контроль за ними был. С тех пор, кстати, интендантов в армии стали молдаванами называть.

Воду начали солдатам централизованно выдавать, унтер-офицеры были строго проинструктированы из луж, рек и ручьёв не пить — брать воду только из бочек, что каждый день в роты привозить начали. В воду Щепин решил вино местное добавлять один к одному, кипятить пока сложно было, а вино хоть как-то предохранит, и винную порцию специально выделять не надо.

Паёк увеличили, и рыбу добавили, и овощи. Плевать, что не по уставу, зато солдат сыт будет и местных грабить не станет, и денег при нём больше останется. Пищу начали готовить не индивидуально, а артелями в капральствах. Полевые кухни здесь отсутствовали, но Щепин уже с моей подачи этим озадачился и проекты их рисовать начал. Но не здесь и не сейчас. Я его проекты отправил Ломоносову, пусть поработает. Да и бочки для воды и солонины деревянными делать глупо — загнивают они. Путь жестяные продумает.

А так, вообще, консервы должны быть. Мясо червивое больше людей убьёт, чем одно сражение. Что раньше не подумал? Это тоже в Петербург, пусть Ломоносов с Тепловым что-то вроде конкурса устроят.

Удалось наладить нормальное питание солдат, причём бюджет даже сократился. С формой вот не очень пока получилось — организовать пошив одежды и обуви, в принципе, было возможно, но это требовало полного пересмотра сложившейся системы, да и производителей у нас, которые могли бы пошить столько формы единого фасона не было. Да и сама форма, признаться, очень непрактичная была — сложная и неудобная. Отложили этот вопрос до лучших времён. Но и так Щепин был почти доволен, ибо небоевые потери за зиму были копеечные. Меня зауважали, даже Румянцев сказал, что ещё никакому генералу не удавалось так прижать интендантов и реально накормить армию.

Отставной капрал Сидоров мрачно хромал по Бухаресту к дому наследника престола. В голове метались мысли одна другой грустнее и тоскливее. С тех пор как его признали инвалидом и выгнали из вре́менных казарм, он приживался в доме поручика Антропова. Хромой, рука не сгибается, в глазах порой темнеет, кому он такой нужен. Поручик тоже человек небогатый, из сирот младших офицеров, при нём долго находиться, тоже не выйдет.

Вот зачем его к Наследнику вызвали? Антропов вот сходил к нему и грустил несколько дней. Теперь вот уходит каждое утро куда-то, возвращается поздно злой и молчаливый. Что может хорошего сам Наследник сказать капралу-инвалиду, пусть и выпускнику корпуса? Ох, не к добру всё это! Какое же прегрешение за ним числится, если сам Наследник его требует?

Пришлось пройти два караула: сначала измайловцы выслушали, кто он такой и куда идёт, а потом какие-то гайдуки все карманы ему вытряхнули. Это его ещё больше вогнало в тоску.

— Капрал Еремей Сидоров? — за столом в небольшой комнате сидел человек с широкими плечами и очень внимательным взглядом.

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! — понял, кто перед ним, капрал.

— Еремей Иванович! — вот это было потрясающе. Он, сын дьячка московской Пятницкой церкви, и к нему обращается, как к дворянину, сам Наследник! — Вы совершили подвиг, который оценила вся армия, и достойны высочайшей награды, которую я могу Вам предложить. — Наследник взял со стола документ и протянул капралу. Тот ошарашенно увидел патент, дарующий ему чин прапорщика.

— Я — дворянин?! — Ерёма не мог подобрать слов, он впал в ступор и словно окаменел, не веря в происходящее.

— Безусловно, Еремей Иванович! Дворянин! — мягко улыбнулся наследник. — Вы довольны?

— Я? Я! Да я…

— Вы успокойтесь, Еремей Иванович, упокойтесь! Водички вот попейте. — Ерёма схватил глиняную кружку с водой, стоявшую на маленьком столике в углу, и припал к ней, пока не выпил всю. — Итак, душа моя! Какие у Вас планы на дальнейшую жизнь?

— Я не знаю, Ваше Императорское Высочество! — чётко выговорил новоиспечённый прапорщик, — Я много думал, но теперь, я, наверное, смогу стать и чиновником в какой-нибудь коллегии, дворянин как-никак.

— Вы хотите этого?

— Нет, Ваше Императорское Высочество! Я никогда не стремился в чиновники. Я хотел быть солдатом, стать когда-нибудь дворянином. А теперь…

— Не хотите, значит, чиновником. Хорошо! Я наслышан, что Вы в корпусе не особенно любили математику, хоть и успешно сдали экзамен. Но при этом любили иностранные языки, Вам даже директор корпуса выдавал разрешение на посещение лекций по языкам на офицерских курсах.

— Да, Ваше Императорское Высочество! Языки мне всегда легко давались, а математика не моё.

— Иоганн Хоффман, преподававший у вас немецкий, утверждает, что Вы безупречно знаете немецкий. Как баварец он слышит в Вашей речи исключительно баварца.

— Да, это так, мне не раз говорили, что у меня исключительный верхне-баварский выговор.

— Я также слышал, что Ваш английский также безупречен.

— И голландский, Ваше Императорское Высочество!

— Очень хорошо, Еремей Иванович! Как Вы отнесётесь к моей просьбе, пока не показывать Ваш патент никому?