Вавилон восставший - Диналло Грег - Страница 56

• Предыдущая
• 56/73
• Следующая

Коготь подождал, пока все кончится, затем приблизился к телу и внимательно осмотрел его, осторожно обходя быстро увеличивающуюся лужу крови. Он запустил руку в карман мертвого охранника, извлек оттуда связку ключей и стал на ощупь искать нужный ключ. Вдруг Коготь услышал шаги за спиной: кто-то шел со стороны охранной будки. Шедший вначале передвигался довольно медленно, но, подойдя поближе, перешел набег. Коготь положил ключи в карман и ждал.

— О' кей, дружок. Ну-ка разгибайся, медленно, и поворачивайся, поворачивайся ко мне. Руки держи так, чтобы я мог их видеть.

Коготь поднял руки и одарил второго охранника самой очаровательной своей улыбкой, означавшей «Неужели вы обращаетесь ко мне, молодой человек?». Искоса поглядывая на тело, распростертое на земле, охранник держал Когтя на прицеле. Поняв, наконец, что он не сможет одновременно и помогать товарищу, и следить за Когтем, охранник потянулся к рации на поясе.

Одна рука Когтя тем временем резко опустилась вниз.

— Я же сказал, руки держи…

Завершение фразы застряло у него в горле, так как второй сапсан нанес охраннику удар сзади, разрубив спинной мозг. Коготь отошел в сторону, а второй охранник тяжело рухнул на асфальт.

Открыв пластиковый пакет, Коготь извлек оттуда пару мертвых голубок, и, казалось, протянул их кому-то незримому. Через несколько мгновений оба сапсана вылетели из тени, удобно устроились на вытянутой руке хозяина и с удовольствием занялись поеданием неожиданного угощения, а их острые когти глубоко врезались в кожаные наручи, которые Коготь носил под курткой.

После этого он возвратился к своему грузовику и усадил самку на насест. Она злобно зашипела, когда Коготь стал надевать ей на голову колпак, но мгновенно успокоилась, внезапно умиротворенная темнотой, в которую ее погрузил маленький капюшончик. Самца Коготь продолжал удерживать за путы и, повернув к охранной будке, пробормотал ему хриплым шепотом:

— Тебе еще предстоит поработать, малыш.

Внутри будки Коготь быстро нашел то, что ему было нужно. Дверь в музей фонда рукописей открылась с приятным щелчком, и Коготь проскользнул внутрь.

Была суббота, однако Фиона Картер решила воспользоваться отсутствием доктора Макдоналд и навести порядок в ее кабинете. Сегодня она доставила себе удовольствие, пообедав в хорошем ресторане, что редко удавалось, когда доктор Макдоналд бывала на рабочем месте. Теперь же Фиону занимала только одна мысль: как ее начальница сумеет поладить с профессором Мерфи в полевых условиях, и кому из них придется тяжелее?

И тут девушка увидела нечто такое, отчего мгновенно забыла обо всем остальном и от ужаса некоторое время просто не могла пошевелиться. Тела обоих охранников были страшно изуродованы и связаны вместе в такой позе, словно перед тем, как убийца нанес им роковой удар, они разучивали какое-то зловещее танго. Фиона наклонилась и попыталась понять, что стало причиной их смерти, но не смогла. Фиона не закричала и не бросилась бежать, как сделали бы на ее месте многие девушки. Она заставила себя войти в здание и набрать номер 911.

Внутри здания царила жуткая тишина. В такое время и в выходной день в фонде никого и не должно быть, но тишина царила какая-то особая, слишком тяжелая, почти осязаемая, как будто все здание, затаив дыхание, застыло в напряженном ожидании чего-то страшного.

Инстинкт подсказал Фионе направиться в отдел специального хранения. Войдя в коридор, она сразу же заметила, что железная дверь в отдел открыта. Фиона заглянула внутрь, уже зная, что должна там обнаружить. Или, точнее, не обнаружить.

Хвоста Змия на полке не было.

На его месте Фиона увидела грубо и поспешно нацарапанное изображение змеи. Змея состояла из трех частей: голова, тело и хвост. Но рядом со змеей был еще более страшный символ. Фионе необходимо было немедленно вызвать председателя фонда мистера Комптона. А затем каким-то образом связаться с профессором Мерфи и доктором Макдоналд. Оставалось только надеяться, что еще не слишком поздно…

Вылетев из Вашингтона, они сделали первую остановку в лондонском Хитроу, где самолет пополнил запасы топлива и где сменился экипаж.

Мерфи с Исидой спешили на посадку. Худенькую фигурку Исиды тянула к земле немыслимая тяжесть громадной кожаной сумки, доверху набитой книгами (самыми разными редкими изданиями — у нее просто не было времени на более тщательный отбор нужных источников). Она едва поспевала за Мерфи. Естественно, он несколько раз предлагал свою помощь, но всякий раз наталкивался на решительный и категорический отказ.

— Спасибо, сама прекрасно справлюсь. С вас хватит вашего собственного ценного груза.

С этим трудно было спорить. Конечно, спортивный лук с набором стрел нельзя в прямом смысле слова назвать тяжелым, однако его чрезвычайно неудобно нести. Исида твердо решила, что не станет обременять Мерфи дополнительными заботами.

По крайней мере, одного она сумела добиться: профессор перестал брюзжать по поводу того, что ей лучше было бы остаться дома. В профессиональном отношении Исида ни в чем не уступала Мерфи, однако чувствовала себя неуютно рядом с ним потому, что ничего в ее прошлом не могло по трагичности сравниться с утратой, которую он ныне переживал. Вспоминая о смерти горячо любимого отца, Исида старалась найти способ ощутить примерно те же чувства, что испытывал сейчас Мерфи.

Во время путешествия в Тар-Казир Мерфи и Исида общались мало. Большую часть времени перелета из Вашингтона в Лондон Мерфи проспал. Сон пришел к нему неожиданно, как благословение, и почти сразу же, едва они сели в самолет. Ожидая вылета из Хитроу, Мерфи мерил шагами темные, напоминающие пещерные переходы коридоры аэропорта в полном молчании, подобно человеку, разнашивающему новые туфли. Он старался не думать ни о чем конкретном. Просто привыкал к своей новой жизни, к новому существованию — без Лоры.

Исида чувствовала, что лучше предоставить Мерфи самому себе, он должен набраться сил перед тем сложным и труднопредсказуемым, с чем им предстояло столкнуться. И потому она полностью и не без удовольствия погрузилась в чтение своих обожаемых фолиантов. Несмотря на то, что Исида никогда бы не призналась в этом самой себе, в глубине души ее очень беспокоила необходимость постоянно осаживать Мерфи, по этой причине она решила отшлифовать свои лингвистические способности до смертельной остроты. Если им все-таки удастся найти вторую часть Медного змия, Исида хотела быть уверена в том, что именно ей достанется честь расшифровки ее тайн.

Особенно часто в последние дни она обращалась к старому фолианту, принадлежавшему отцу, — «Малым халдейским апокрифам» епископа Генри Мертона. Вне всякого сомнения, Исида читала эту книгу и раньше, но, как сейчас начинала понимать, без должного внимания. Или, может быть, просто мертонское исследование некоторых малоизвестных аспектов месопотамских верований никогда не казалось ей столь уж важным. Теперь же его всесторонний анализ особенностей вавилонского идолопоклонства произвел на Исиду впечатление работы, как будто специально выполненной для предпринимаемой ныне экспедиции.

Конечно, в годы работы над книгой он был не епископом Мертоном, а всего лишь молодым сельским викарием в отдаленном приходе на сонном юго-западе Англии. Именно там с Мертоном впервые и встретился ее отец. По его словам, оба протянули руку к одной и той же книге в маленьком букинистическом магазине в Дорчестере. Это была «Золотая ветвь» Фрэзера. После долгого спора — каждый горячо отстаивал права другого на названную книгу — отец Исиды все-таки одержал верх (героическое шотландское самопожертвование возобладало над традиционной английской вежливостью).

После этого, конечно, Мертон не мог не пригласить нового друга на чашку чая с ячменными лепешками в маленький магазинчик за углом. Именно там, среди обитых вощеным ситцем стен и старинного фарфора, он открыл отцу Исиды свой интерес к демоническим ритуалам давно забытых религий. Этот интерес, как вспоминал отец, граничил с некоей маниакальностью. И дело вовсе не в том, что в самом этом занятии было что-то дурное или необычное — если принять во внимание собственные причудливые склонности мистера Макдоналда. Проблема заключалась в другом — мистер Мертон носил черную рубашку и воротничок священнослужителя англиканской церкви.

• Предыдущая
• 56/73
• Следующая