Дело о Темном Властелине (СИ) - Комаров Артем А. "КАА" - Страница 6

Опять молчит, и, кажется, очередную корягу присматривает. Сработал на опережение, подхватил с земли ветку и как об голову свою фигакс, только щепки в разные стороны. Улыбнулась, щепки из моих волос вытащила и дальше пошла.

На другое рассчитывал, но и просто под одной крышей с ней уже неплохо. В комнату к себе не пустила. Но я зря время не терял, застёжку на плаще слегка подправил, теперь буду знать, где она и что вокруг неё творится. Ладно, хочется ей вечером по городку погулять, пусть идёт, может в себя придёт. А я пока полежу, планы дальнейшие построю. Вот как расчудесно будет, возвращаюсь я с очередного дела, а она меня встречает…

— Спасите!

Не Лу голос, но кричат где-то с ней рядом.

— Не тронь меня, Ирод проклятущий!

— Ха-Ха-Ха.

…На сцену я вылетел эффектно, споткнувшись о мужика с ведром и багром, может, мне амплуа сменить? Буду величайшим артистом. Зал, правда, не оценил, начал возмущаться, что не даю им спектакль смотреть, на самом интересном месте вывалился, сейчас герой будет Тёмного Властелина мочить. Тоже мне герой — меч из картона, тоже мне Тёмный Властелин — рожа в ваксе. Ну, сейчас они у меня увидят…

Зал, да и все, кто был в театре, бежали, срывая двери с петель. Только Лу сидела на месте, лузгая семки. Она-то к моему виду уже привыкшая.

— Такое представление испортил, — вздохнула Лу, вот нет в ней вкуса, не оценила игру. Зато остальные оценили, весть о явлении Тёмного Властелина быстро облетела округу …

И спектакль сняли с репертуара.

— И почему все же ушла?

— Ты ушел первым.

— У меня дела были, — про цветы ей знать вот совсем не обязательно.

— У меня тоже.

— А бревно зачем положила?

— Так тебе ж без разницы, кто под боком лежит — я, девки из Грундиля, трактирщица, уборщица, бревно.

— Очень даже разница, — с некоторых пор, хотя с чего вдруг, даже думать не буду, и ей уж тем более не скажу.

— Так, скоро будет деревня Развалинская. Ничего там хорошего нет.

— Нет, это я и так слышу.

Рыдания, стенания, проклятия, о, как они услаждают мой слух. Так бы слушал и слушал, даже бы и выяснять ничего не пошел, и так все ясно, но доказательств пока маловато, придется тащиться в эту деревеньку.

Народ толпился возле груды камней, по чьему-то решению именовавшиеся домами, баулы с вещами у ног, дети на руках и рыдают. Вот, сирых да убогих на улицу выгоняет.

— Выгнали?

— Да, — рыдал мужик, утирая слезы рукавом.

— По миру пустили?

— Да не, в новые дома. Оштукатуренные, с резными ставнями, с забором белым. Все это Ирод Проклятущий, из родных домов в богадельни отправляет.

— Так и богадельня?

— Да, кухня отдельно, помывочная в доме, сортир теплый, яма выгребная закрытая, комнат три штуки и все с окнами, сарай не покосившийся, забор не упавший. Как жить-то, а?

Мужик зарыдал еще пуще прежнего.

— А яма. Как же я без ямы? Эх, кто ж мне эту дыру в полу заменит? Пол еще при моем деде провалился, и отец ее обходил, я и обходил, и сын обходил, а внуку чего обходить прикажете? Ух, Ирод, житья от него нет, на мою яму позарился. Подавись, чтоб она тебе поперек горла встала.

Мужик, погрозил кулаком, поднял баулы и, рыдая, побрел за холм.

Но пуще всех местный барон убивался, рыдал, аж лужу наплакал.

— Все Ирод Проклятущий, в какие долги вогнал. И всего-то дом рухнул, и семью придавило, этих семей в округе много, а казна одна.

— А казна тут причем?

— Так из моей казны новые дома, и, главное, дома по проекту, еще и с удобствами, и по три комнаты с кухней каждой семье. Ух, Ирод, еще и план переселения прислал, до конца года еще три деревни переселить надо. А казна одна, и моя!

Эх, прям в лужу из собственных слез баронет и рухнул без чувств, когда счетовод ему сумму напомнил, что еще предстоит потратить.

И точно богадельни — все чисто, бело, с заборчиками, и даже с шиповником цветущим, дорожки сделаны, магазинчик есть, и даже, тьфу, библиотека. Ужас. Жаль народ, из камней и земли в такое переселили.

Постоялого двора тут не было, пришлось ночевать у барона в замке, он не возражал, да и кто может мне возразить, когда я в образе. Хотя может, Лу, глупая Лу, променяла перину на стог сена. Хотя, если так подумать, периной меня не удивишь, а в стогу давно не спал.

И кто ж столько сена запас?

— Лу, ты где?

Плащ есть, даже застежка на месте, только Лу нигде нет.

Эх, не думал, что столько людей в стогах найти можно, и все парами, и даже мое присутствие не смущало. От любезного предложения быть следующим также любезно отказался.

— Лу, ты где?

Теперь уже и плаща не было.

Плащ нашелся быстро, на ближайшем рынке, вещь бесхозная в стогу, что ж не продать-то. И застежка на месте, только вот Лу рядом нет. Вернулся на место пропажи, сколько же людей ночами не спит, по травам гуляет. Так, вот точно ее след, ножка ее, да и рисунок кожи на подошве сапог я помнил, рядом множество других ног, женских, судя по размеру. Может Лу подруг встретила и загуляла, о подвигах своих рассказывая и о попутчике своем великолепном? Следов принуждения нет, сама пошла, добровольно. Могла бы предупредить, с подругами познакомить, чай, не чужой для нее, почти… Так и почти кто я ей? Ладно, потом разберусь, сейчас надо Лу найти и свое «фи» высказать. Немного горьковатый запах полыни и свежей мяты с капелькой хвои, ее запах все еще витал в воздухе, а значит, след есть, и я ее найду.

В городе пришлось несколько дней потерять, слишком много запахов, то и дело след терял. За городом все цвело, только легкий запах хвои вел вперед, к горам. Так, надо будет что-то другое для слежки на нее прицепить, вот только найду, так и придумаю, что именно, кольцо там, браслет, кулон, что с плащом не снимется.

А вот и Лу, идет навстречу. Усталая, правильно, какая женщина столько дней праздности выдержит. Молчаливая, обо мне рассказывать устала подругам, вон и они рядом такие же, безучастные. Ну, ничего, пару дней дам ей отдохнуть, потом продолжим дело расследовать. Вот сейчас подойдет, я ей все выскажу, подойдет … и пройдет мимо.

— Лу!

— Вы меня окликаете, добрый человек? — устало спросила, устало посмотрела и также устало ждала ответ. Какой же я добрый, да и человеком никогда не был.

— Да, Лу, пошли уже дальше, погуляла и хватит.

— Вы ошиблись, я Вас не знаю, добрый человек, и никуда с вами не пойду.

— Может и ошибся, — дело нечисто, не в себе она, надо узнать, что с ней, а потом с плеча рубить.

Пошла она дальше в окружении женщин. Так, не так.

— Простите, примите подарок от меня. Давно меня никто добрым не называл.

Протянул булавку с каменьями, так себе украшение, но в кармане ничего другого не было.

— Спасибо, добрый человек, — приняла, в пояс поклонилась и опять к своим сопровождающим вернулась.

Ничего, Лу, скоро я тебя вытащу, только разберусь и сразу тебя спасу.

— Нет Властелина, кроме меня.

— Да, Учитель!

— Нет никого важней меня.

— Да, Учитель!

— Все самое дорогое в вашей жизни — это я.

— Да, Учитель!

Третий час слушаю этот бред, вечером опять будут эти песнопения на три часа. Как же хотелось уже ворваться, разнести все к чертовой матери и забрать Лу, только пока не понял, чем же ее приложили так, что себя забыла.

И, главное, сморчок какой-то, бабы вокруг него так и послушные ходят, так его внимательно слушают, так ему угодить хотят, аж противно на такое смотреть. А где это, как его там, ну Лу еще возмущалась, а «гордость и честь девичья»? Хотя и Лу среди них.

— Все ценное вам не нужно, оно нужно мне.

— Да, Учитель.

— Отдаете мне, что у вас есть, у вас уже есть я, и большего вам не надо.

— Да, Учитель.