Без кислорода. Вторая книга (СИ) - Тесс Кира - Страница 46

— Да! Ты узнала номер? — Спрашиваю, первым.

— Нет, но мне удалось найти врача, Виктор Иванович рядом, я передаю ему трубку. — Шорох и прокашлявшись, мне отвечает мужской голос, — Слушаю вас.

Отлично, поехали. Раз уж я с легкостью заключаю многомиллионные сделки, то неужели не договорюсь с акушером? Придаю голосу еще более серьезный и деловой тон:

— Доброе утро, Виктор Иванович, меня зовут Марк Антонович, я являюсь отцом ребенка Валерии Романовой. В каком он состоянии и почему его мать до сих пор не с ним? — настойчиво выясняю все, что интересует меня и беспокоит Леру.

— С ним все в порядке, просто наглотался околоплодных вод, а также у него небольшая асфиксия. Пока он под наблюдением врачей, но в ближайшее время ребенка принесут матери. — Он слегка опешил от моего напора. Его голос выдает, он пронизан оправданием.

— Спасибо. Раз с ребенком все в порядке и скоро он окажется с матерью, у меня есть еще один нерешенный вопрос.

— Какой?

— Дело в том, что моя строптивая женушка до жути независимая личность. Ранее мы обсуждали с ней платную палату, я был за, она же против. Теперь, вы же понимаете, что без платной палаты не обойтись…

— Подождите, — перебивает меня врач, — нужно было договариваться заранее, у нас очередь и сейчас все занято.

— Я заплачу в двойном размере, в тройном, сколько скажете. — Твердо заявляю.

— Но…

— Любая сумма. Лично вам. Только переведите Романову в платную палату. Я сейчас подъеду, все обговорим и оплачу.

— Хорошо, запишите мой номер, до обеда я буду еще здесь. — Соглашается мужчина, и прикрыв глаза, я ликую про себя, что вопрос почти закрыт. Записываю номер в блокноте, что лежит рядом.

— И Виктор Иванович, можно просьбу? Отведите Валерию к ребенку, пусть она его увидит. Сейчас она крайне эмоционально не стабильна, я беспокоюсь о ее здоровье.

— Хорошо.

— Благодарю за помощь. До встречи.

— Марк? Когда я увижу ребенка? — взволновано говорит Лера и такое чувство, что сдерживает рыдания.

— Романова! — не успеваю ответить, как голос Виктора Ивановича гремит в палате, — пойдемте, я проведу вас в детское отделение, и расскажу все о состоянии ребенка.

— Мне пора. Спасибо!

Несколькими часами позже, оформил все документы и оплатил палату, получил более полную информацию о здоровье сына и Леры. Теперь же ожидаю их в одноместной палате, с накинутым белым халатом на плечах. Мне сказали, что она до сих пор находится в детском отделение и скоро их отпустят.

Вскоре дверь распахивается и первой в палату входит медсестра, которая вносит два пакета с вещами и оставляет их возле кровати. Следом за ней появляется Лера, которая толкает кроватку на колесах с новорожденным. Взгляд мой прикован к маленькому свертку, что лежит неподвижно.

— Здравствуйте, — приветствует меня женщина и я киваю в ответ, не отрывая взгляда от сына. Затем она поворачивается к Лере и махнув рукой на кровать, обращается к ней: — Располагайтесь. Как только проснется, позовите меня, еще раз помогу приложить правильно к груди.

— Хорошо, спасибо. — отвечает Лера и женщина покидает палату, оставляя нас одних. — Привет, — обращается ко мне, и я поднимаю взгляд на нее. Застенчивая улыбка едва касается ее губ.

Хоть и видна усталость в теле и на лице, но в глазах горит огонь радости. Она спокойна и довольна, что ребенок с ней, вот что главное. Мысленно выдыхаю от облегчения, что являюсь свидетелем этого действа.

— Привет, — шепчу достаточно громко чтобы расслышала, но не настолько, боясь разбудить малыша.

Аккуратно она присаживается на кровать и подтянув к себе кюзет, благовейным взглядом одаривает спящего сына.

Нашего сына.

В горле вдруг пересохло, сложно было сглотнуть. Глаза защипало, а пульс подскочил и усиленно задребезжал по венам так сильно, что ощущался практически болезненно. Меня изрядно потряхивало. Нервозность в теле, посылала волны адреналина по венам, я пребывал в какой-то невероятной эйфории! В груди разрастались приятные тепло, спокойствие и умиротворение, которые казалось в любую секунду разорвут мою грудную клетку.

За эти мгновения, я был готов умереть. Только бы всегда видеть их здоровыми, довольными и счастливыми.

— Все прекрасно, теперь, когда он рядом. — Положив руку на бортик кроватки, кладет подбородок на руку, и не отрываясь смотрит на ребенка. — Спасибо тебе, Марк.

Пододвигаю стул ближе к ним, чтобы обзор был лучше. Затаив дыхание осматриваю ребенка. Маленький комочек, завернутый в пеленку с крошечным носиком, вздутыми губами и пухлыми щечками. Сопит неподвижно, иногда морщится и хмурится.

— Это тебе спасибо. — Поймал ее взор, который попыталась скрыть. — За сына.

Я серьезен и действительно благодарен ей за этот подарок — возможность стать отцом. — А еще за то, что не отталкиваешь и позволила быть рядом с вами.

— Это и твоя заслуга, — замученная, но все же шутит. Едва заметная улыбка мелькнула на лице и исчезла, она снова опустила взгляд на ребенка. И в ее ответе нет злости. Сил у нее на это просто нет. Обычная констатация факта, пронизанная не укором или обидой, а усталостью, всего лишь поддержание непосредственной беседы. Все ее мысли и внимание заняты ребенком, думаю, времени на раздумье о прошлом у нее нет.

Щекотливая тема и не приятная. Эта фраза навсегда будет звучать осуждением в моей голове. Не сразу нахожусь, что ответить и выкручиваюсь сменой разговора:

— Ты подобрала ему имя?

— Еще нет, — хмурится и качает головой.

— Как на счет — Власов Сергей Маркович? По-моему, отлично звучит.

Резко глянула на меня встревоженно и открыла рот, спустя мгновение задумалась, и отведя взгляд в сторону, так и не сказала ничего. Расстроилась. Хотел бы я знать, что за мысли опечалили ее.

— Если тебе не нравится, давай подумаем о других вариантах, — Предлагаю назвать сына именем ее отца, мне казалось отличной идеей. К тому же, моего деда по матери так звали, я вдвойне — за. Если бы только знал, что она так отреагирует — молчал.

— Думаю папа был бы счастлив, если в его честь назвали бы внука, — неожиданно прохрипела Лера и едва касаясь, провела ладонью по тельцу малыша, завернутому в тугую пеленку. По бледной щеке покатилась слеза и она шмыгнула носом. Чувствуя необходимость прикоснуться к ней и утешить, машинально протянул ладонь к ее печальному лицу, и вытер влажный след. Но потом понял, что позволяю себе много лишнего, и убрал руку.

— А каким бы дедом он был нашего сына? — меняю тактику, только бы отвлечь ее от грустных мыслей.

— Хм, никогда об этом не задумывалась. — неохотно, но ведется на мою уловку, пожимая плечами.

— А ты подумай, — улыбаясь, подбадриваю ее.

— Думаю, дедушка бы, однозначно, во всем потакал ему. — задумавшись, она начала жевать щеку изнутри, и уставилась в одну точку на стене. Слезу забыты, мысли заплутали в прошлом, вспоминая, — А еще прощал и прикрывал бы все его пакости. Отец, несмотря на внушительный список недостатков, подкупал своей добротой всех. Они точно бы сдружились.

— Не сомневаюсь, по твоим словам — это идеальный дед. Так значит решено? Назовем Сергей?

Поджав губы, воодушевленно, будто разгадала наконец сложную задачу, с блеском в глазах, она радостно закивала головой.

Мы снова затихли, направив все свое внимание на сына.

— Читал, что первые несколько месяцев между новорожденным и матерью особая связь. Ты радуешься и ему хорошо, если начинаешь нервничать и грустить он и это чувствует, принимаясь плакать и капризничать. Справишься? — я и забыл о своем вопросе, когда глянул на Леру. Потому как ее хитрая улыбка и удивленный взгляд сбили с толку. — Что?

— Ты правда читал об этом?

— Да, и помимо этого еще много чего. Это странно для тебя? — Не возьму в толк, почему подвергает мои слова сомнению.

— Например? — Ее широкая улыбка и заинтересованность, выказывают еще большее нетерпение.

— Я проследил, по недельно каким фруктом ребенок был у тебя в животе. — Она заливается хохотом, а потом закрывает ладонью рот и понимает, что через чур громко. Я же продолжаю, как ненормальный желая еще больше ее смеха. — В девять недель он был как виноградина, а когда только узнал о твоей беременности, в двадцать шесть недель он уже был размером с папайю.