Страна мужчин (СИ) - "Elle D." - Страница 23

— Когда он стабилизировался, я сделал ему сканирование брюшной полости, проверить, нет ли внутреннего кровотечения. И там…

Генри опять замолчал и наконец посмотрел Дженсену в глаза. Такого искреннего, предельного замешательства Дженсен никогда у него не видел.

— В общем, я понимаю, как безумно это звучит, но… у него будет ребёнок.

Похоже, скотч ударил мне в голову, подумал Дженсен. Слишком тяжёлый день и слишком тяжёлая ночь, слишком много тревог сразу. Вот уже и мерещится всякое.

— Прости? Ты сказал…

— Я сказал, — чеканя слова, повторил Генри, — что у него в брюшной полости находится недоразвитый эмбрион. Я не спец в пренатальном развитии, но похоже на девяти— или десятинедельный плод. Правда, маленький, обычно при таком строении эмбрионы побольше размером. И тем не менее, я уверен, что это именно эмбрион. Твой раб ждёт ребёнка.

Они уставились друг на друга. Генри как будто и сам понимал, насколько дико всё это звучит. А Дженсен думал, способен ли этот человек, с которым он состоял в постоянном партнёрстве три года и которого, в сущности, бросил из-за раба, сейчас так зло и жестоко над ним издеваться.

Генри был желчным, циничным и не особенно добрым человеком. Но мразью он не был.

— Ты точно не ошибся? — только и смог выдавить Дженсен. — Может, это… какая-то опухоль…

— Я тоже сначала так подумал. И перепроверил несколько раз. Сделал ещё ультразвуковое обследование и некоторые другие тесты. Дженсен, я уловил сердечный ритм. У этой «опухоли» есть сердце, и оно бьётся. Это ребёнок. Я понятия не имею, как и какого хрена, но это так.

Дженсен поставил пустой стакан на крышку бармена. Ну вот, опять у него начали трястись руки. Да что же это такое сегодня.

— Это невозможно. Генри, так просто не бывает. Дети не рождаются естественным путём уже триста лет…

— А я хоть слово сказал про естественный путь?! Дженсен, твой драгоценный Джаред — [i]мужчина![/i] Как ты или я! У него нет ни гормонов, ни органов, ни специализированных клеток для зачатия, не говоря уж о вынашивании! Разве что кто-то вскрыл ему брюшную полость и имплантировал уже оплодотворённый эмбрион, но… я ума не приложу, кому и зачем это могло понадобиться. Да и это маловероятно, у него на животе нет никаких следов оперативного вмешательства, а такая операция, если бы даже кто-то решил её провести, оставила бы следы. А у него на теле только шрамы от электрокнута, их я сразу узнаю и ни с чем не спутаю. Так что оплодотворение, скорее всего, произошло внутренним путём.

— Внутренним путём? — тупо повторил Дженсен.

Генри сердито сверкнул на него глазами.

— Да! От спермы! Кто-то в него кончил, вероятно, ты, и сперматозоид оплодотворил… что-то там внутри у него, я понятия не имею, что. И вот результат. Если бы мы жили на Земле лет пятьсот назад, я бы сказал, что теперь ты, как честный человек, обязан на нём жениться.

Дженсен закрыл лицо ладонями и расхохотался.

Генри подсел к нему, успокаивающе похлопывая по плечу, и сунул ему в руку ещё одну порцию скотча. Дженсен взял, но отпил совсем немного. Смех быстро оборвался. Он не мог позволить себе истерику. Особенно теперь.

— Ты ведь понимаешь, — сказал Генри, продолжая мягко поглаживать Дженсена по спине, — что я обязан сообщить в Центр Размножения.

Дженсен резко повернулся к нему. Спину, там, где её поглаживала ладонь Генри, обдало холодом.

— Нет. Генри, нет, пожалуйста. Если это правда… они его заберут.

— Я знаю, Дженсен. Они имеют на это право. Я никогда не слышал ни о чём подобном, по-моему, в истории человечества такого вообще никогда не было. Кстати, вполне возможно, что его нынешнее состояние — реакция организма на то, что с ним происходит. Это абсолютно неестественно для мужского тела, и, возможно, оно отторгает эмбрион, действительно принимая его за опухоль или чужеродный объект. Этот припадок — одна из форм острой интоксикации. Когда что-то идёт не так, тело может реагировать таким образом само на себя. Правда, — добавил Генри, нахмурившись, — присутствие следов мускарина в крови это не объясняет.

— Всё равно. Я не могу им его отдать.

— Дженсен, тебе придётся. Ты не сможешь это долго скрывать. Пока что внешне ничего не заметно, но через несколько месяцев у него, наверное, начнёт расти живот. Не как при жировых отложениях, совсем по-другому. В твоём компьютере, вероятно, есть голограммы беременных женщин, посмотри на досуге. Это ни с чем не спутаешь. Хотя, честно говоря, я не уверен, что он доносит до такого срока. У женщин есть матка, во время беременности они увеличивается в размерах, и их кожа на брюшине эластична, она растягивается, а после родов принимает прежнюю форму. Как всё это будет проходить у него — я не знаю. На своей аппаратуре я не могу посмотреть, как именно крепится плод, как он сообщается с его телом… Но если плод продолжит расти, а тело для этого окажется не адаптированным, произойдёт разрыв внутренних тканей, перитонит, и он умрёт. У него самое большее два-три месяца. Потом или ты отдашь его тем, кто знает, что это и как с этим быть, или всё равно его потеряешь.

Только вчера, думал Дженсен, вчера я мучился и полагал, что самая большая наша проблема — это то, что он мой раб, а я — его хозяин. А теперь это вообще не важно. Когда жизнь успела так перемениться? Раз и навсегда.

— Должен быть какой-то способ обследовать его, не привлекая Центр Размножения.. Генри, подумай, прошу. Я заплачу любые деньги, сделаю, что захочешь. Должен быть способ помочь ему… или избавить его от этого.

— О, счастливый папаша подумывает об аборте? — с сарказмом спросил Генри, убирая руку с его спины. — А мнения второго папаши на сей счёт узнавать не будем?

Теперь это опять был прежний Генри, язвительный ублюдок. И этот ублюдок был прав. Дженсен опять решал за Джареда. Господи, ведь ещё придётся как-то сказать ему об этом.

— Я могу попробовать провести его в диагностический блок в Центре Размножения. Но без вранья, там очень строгая система учёта биометрических данных пациентов. Скажем правду, что это твой раб, у него было подозрительное отравление, и в рамках расследования мы проводим глубинную диагностику. А результаты анализов как-нибудь подправим, чтобы там не было ничего подозрительного…

— Спасибо. Генри, спасибо, я этого никогда не забуду.

— Но это не решит проблемы, — спокойно сказал Генри. — Всё равно, два-три месяца — и перитонит. Если Центр Размножения не заберёт его раньше. Используй это время, чтобы попрощаться с ним, Дженсен.

Он встал, оставив Дженсена сидеть на диване.

— До утра пусть побудет здесь, я хочу понаблюдать за сердечным ритмом. Если завтра всё будет в норме, сможешь его забрать. На днях попробую договориться насчёт обследования. Я позвоню.

Он пошёл к двери, разблокировал её и шагнул в коридор. Дженсен сидел на диване и смотрел ему в спину. Потом сказал:

— Я предложил ему свободу. Предложил отпустить его. Он не захотел.

Генри криво улыбнулся уголком губ. И в этой улыбке было больше чувства и больше правды, чем Дженсен видел от него за три года.

— Хотел бы я, чтобы он предложил то же самое тебе, — тихо проговорил он.

И ушёл, закрыв за собой дверь.

А Дженсен остался.

========== Глава девятая ==========

Джаред пробыл в клинике Генри ещё сутки, а потом вернулся домой. Он чувствовал себя нормально, только был ещё слаб после приступа, поэтому Дженсен на время запретил ему работать, и Джаред даже не очень огорчился такому запрету, что уже само по себе о многом говорило. Дженсен позвонил в Центр Микроклимата и сказал, что на неделю замораживает свой проект; никакой срочной работы, к счастью, не было, так что ему разрешили взять отпуск.

Теперь он проводил с Джаредом целые дни. Они не обсуждали то, что случилось накануне той жуткой ночи — там больше нечего было обсуждать. Дженсен объяснил то, что случилось с Джаредом, отравлением парами спрея от сталежорок — это было наиболее безопасное объяснение, и Джареда оно успокоило. Дженсен за одну ночь перечитал все материалы о беременности, которые нашлись в историческом разделе его электронной библиотеки, и вычитал там, что в таком состоянии не стоит лишний раз волноваться.