Набор преисподней (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner" - Страница 9

V

Может, в столовую он тоже не ходит? Ходит в библиотеку. Все питаются пищей материальной, он — духовной. Так думает Стах и заглядывает в библиотеку перед обедом. Никого не обнаружив, выходит.

Возвращается еще на двух переменах — и ждет до звонка. На второй раз Софья говорит: «Что-то ты зачастил». Стах осознает себя со стороны и в пятницу уходит с чувством, что в очередной раз облажался. Только теперь перед собой. Не хочет он дружить ни с кем, а как же.

VI

В субботу библиотека закрыта, Стах даже не планирует туда соваться. Ставит перед собой учебные цели — и никаких социальных. Зато после — лежит в раздумьях о том, как люди друг друга находят, по каким чертам определяют, по каким словам распознают… И почему сейчас. Пятнадцать лет было плевать, теперь иначе. Что такого особенного в человеке, что можно из-за него поступиться принципами?

Хочется валяться за мыслями, анализировать и препарировать все, что случилось, начиная с двадцать восьмого числа. Хочется недолго.

— Аристаш, ты плохо себя чувствуешь?

— Я отдыхаю.

— Что-то болит?

Герой Шукшина кричит из-за куста: «Душа болит!»

— Просто лежу.

— А что такое? Тебе грустно?

— Я думаю.

— О чем?

О том, как было бы здорово из дома свалить. Навсегда.

— О разном.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Аристаша, скажи мне правду.

Стах не понимает, какой правды хочет мать, спускается с кровати и садится делать уроки. Вывод прост: он так не отдыхает. Может, он не отдыхает никак.

VII

В понедельник Стах после третьего урока снова идет в библиотеку. Садится в ее дальнем углу читать. Ему понравилось то ощущение. Тишины. И компании. И когда он почувствовал, всерьез почувствовал, что ему жжет интересом нутро. И еще вокруг эти книги — и запах бумаги с типографской краской. За всю жизнь не надышишься. Стаху кажется: что-то случилось. Что-то важное. Потому что… это впервые в жизни, чтобы…

Парнишка застывает и рассеянно смотрит сверху вниз на оккупированное место. Обрывается мысль. Не только мысль: опять неполадки в системе. Но Стах крепкий парень: он усмехается, приглашает кивком.

Парнишка, подумав немного, садится. Касается плечом — как электрическим разрядом. Отодвигается. Не нарушает личного пространства — он не Стах.

Тот держит тишину. Это ничего? Если только молчать. Как пообещать, что ни во что не вторгаешься, когда заранее вторгся.

— Что читаешь?..

Стах удивляется и вскидывает голову. Показывает обложку, зачем-то комментирует:

— Ремарка.

— И как?

— О дружбе. Я не понимаю.

Парнишка, растерявшись, кивает:

— …Я тоже, — и прячется в свой собственный текст.

Стах расплывается в улыбке. Как на шутку. Ему распирает грудную клетку. Не смехом. Странным чувством. «Единением душ». Он прикусывает губу и глотает страниц шесть, не разобрав в них ни слова.

========== Глава 7. Конец увертюры ==========

I

Как-то Софья решает проверить, чем занимаются мальчики-подростки в углу библиотеки, и удивляется — чтению. Видит, что один, тот, что брюнет, делает пометки. Собирается ему возмущаться, а он на книге держит блокнот.

Она теряется — и больше от того, что на нее они никак не реагируют. Прочищает горло, привлекая внимание, и все-таки находит, в чем их укорить:

— Для чего, интересно, нужен читальный зал, если вы на полу расселись?

— Для отчетности, — тут же находится рыжий.

Звенит звонок. Они собираются. Огибают ее. Она бредет за ними следом. Замечает — расходятся каждый в свою сторону, без звука и без жеста.

II

В четверг Стах пробует снова дождаться после уроков: случайность или нет? Он сверяет с расписанием, чтобы узнать профиль. Шесть уроков у двух: у социально-гуманитарного и химико-биологического. Подбросить монетку, поддаться логике или все же спросить?

Стах успевает получить куртку и одеться. Ищет взглядом в холле. В глазах рябит изумрудным. Но он замечает. Прямого, сцепившего в замок руки, с отрешенным видом и невидящим взглядом. Это он. Стах узнает его по одному силуэту.

— Чего ты ждешь?

Все происходит так: парнишка ловит информацию на слух; обработав, смотрит; осознает — визуально; обдумывает сначала вопрос, потом — ответ, только затем — оживает.

— Когда все разойдутся…

Примерно с такой же скоростью работали тогда компьютеры в кабинете информатики.

— Толпу не любишь? Так можно состариться… — не одобряет. Тянет ладонью вверх руку: — Номерок давай.

Парнишка теряется. Пару секунд моргает на жест помощи. Тушуется. Ломается. Как-то сам с собой, наедине. Наконец, тянется за номерком в карман. Вкладывает в чужую ладонь.

Пальцы сжимаются, и рыжая макушка теряется в толпе.

III

Он действительно шнурует заново кроссовки всякий раз. У него поднимается манжета, оголив двойной черный ремешок часов и винтажный циферблат. Кажется, стрелки стоят. Часы — женские. Стаху занятно. Парнишка замечает — отблеск, закрывает ладонью и снова прячет под рукав.

Стах отводит взгляд, сползает на скамейке вниз, вытягивает ноги. Вынуждает учеников переступать. На замечания скалится. Подбирает свои конечности, когда какой-то умник спотыкается и возмущается.

— В облаках витать нечего, — говорит ему Стах. На замечание выдает: — Шибко страшно.

На самом деле, в гимназии Стах потише, чем дома. У него твердая пять по поведению, как и по всем предметам. Но сегодня ему хочется артачиться. В эту минуту. Когда парнишка рядом — тише всех, кого он знает. Он как будто громче — за двоих. Ему можно. Сейчас. Когда все это — раз плюнуть.

— Как твоя куртка? — и делает вид, что не стыдно.

— Ничего…

— Починил?

— Кажется.

IV

Стах все это время никак не мог поймать момент, чтобы спросить его имя. Поэтому готовится морально, пока они бредут вдоль гимнастического двора, но что-то медлит. Как будто не уверен, получит ли ответ. И начинает сомневаться, получал ли его до этого. Не в смысле ответа как такового… Господи, это всегда так сложно?..

— Ты так и будешь партизанить? насчет имени?

Парнишка занят тем, что косит на толпу гогочущих старшеклассников, спрятав нос в воротник. Поэтому теперь он без особой охоты возвращается в разговор и ловит Стаха в поломанный фокус глаз.

— Тимофей.

Стах пару секунд молчит, свыкается, примеряет на сложившийся образ. Повторяет про себя. Сойдет. Вслух говорит, почти сочувственно:

— Твое имя, как мое: анахронический отстой.

Тем не менее, не повод — прекращать знакомство. Стах обгоняет, встает напротив, расплывается в улыбке, тянет руку. Парнишка застывает.

— Аристарх. Стах. Это как Стас, только через старославянскую букву. Через «хер».

Тут парнишка совсем переключается, выныривает из воротника, разлепляет рассеянно губы и, сжав горячую ладонь ледяными пальцами, признается почти одними губами:

— Не хочу звать тебя через «хер»…

— …мои родители однажды не сказали. Иногда мне кажется: они прикололись. «Слушай, Томка, а давай сына назовем Аристарх?» «А как сокращенно?» «А через „хер”. Чтоб рифмовалось».