Ты мое дыхание (СИ) - Яфор Анна - Страница 51

Не знаю, захочешь ли ты отвечать, но даже если нет, помни, что я желаю тебе самого лучшего. Где бы и с кем ты ни была, пусть так случится. Спасибо тебе за все.

Слезы все-таки полились, и я не сделала никакой попытки их остановить. Да и не смогла бы уже. Слишком остро и откровенно звучало это прощальное признание. Амур сделал то, чего я сама хотела, но никак не могла решиться. Отпустил меня. Да, он не знал причины, по которым я в этом нуждалась, но что-то схожее, получается случилось и с ним. Какое удивительное совпадение! Как будто судьба нам одновременно преподнесла одинаковые подарки.

Я потерла мокрые виски и машинально бросила взгляд на экран ноутбука. И зацепилась за имя, которое вдруг напомнило не так давно услышанную от Рогачева фразу.

«Поразмышляйте о Юпитере, Романова… Уверяю вас, эта личность заслуживает внимания. И его история пригодится вам не только для курсовой».

И для чего же мне пригодится твоя история? — мысленно обратилась я к мифическому божеству, перечитывая о его участии в судьбе Амура и Психеи. Он помог им воссоединиться и подарил Психее бессмертие. Но что же имел в виду доцент, говоря мне эти странные слова? Ведь не содержание же мифа на самом деле!

А в следующую минуту меня будто ударило током. Затем зазнобило, словно я внезапно оказалась перед открытым окном, за которым бушевала зимняя вьюга. Снова развернула письмо в телефоне, перечитывая строки от Амура и чувствуя, как подкатывается к горлу комок, перекрывая дыхание. А еще спустя показавшееся мне вечностью мгновенье бросилась в коридор, к своей сумке, чтобы удостовериться, что, уходя от Матвея, не выложила его ключи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я взяла такси. Сердце колотилось так, будто готово было выскочить. Матвей Ольшанский — Амур? Мой Амур? Я в самых фантастических мечтах не могла бы такого представить. Но, с другой стороны, кто еще мог оказаться для меня настолько важным? Кто сумел бы разбудить во мне самые бесстыдные и самые прекрасные желания, если не тот, кому я рассказывала о них? С кем вместе теряла рассудок и обретала крылья на протяжении долгих месяцев и лет.

Пальцы дрожали и попасть в замочную скважину ключом удалось не сразу. Но зато стоило мне оказаться в квартире, как я тотчас окунулась в знакомую, уже ставшую родной атмосферу. Здесь пахло Им. И дело было даже не в запахе парфюма, будто рассеянном в воздухе, а в том, что здесь ощущалось присутствие Матвея. Словно он находился в соседней комнате и должен был выйти вот-вот. Улыбнуться мне и заключить в объятья, как случалось уже не раз. Я так ясно представила это, что даже замерла на мгновенье, прикрывая глаза и прислушиваясь к своим ощущениям. От них перехватывало дыхание, и потребность действительно оказаться рядом с ним нарастала с каждой минутой.

Разулась и прошла в кабинет, но выдвинуть ящик стола решилась не сразу. Мне до сих пор было холодно, и никак не получалось согреться, словно на самом деле наступила зима, а я выбежала на мороз раздетой. Могло ли это все оказаться правдой? В немыслимо огромном, бескрайнем мире как могли мы встретиться, обретая друг друга еще до того, как узнали правду?

Усевшись прямо на пол, я, наконец, потянула за ручку ящика. Письма по-прежнему лежали там, неровно сдвинутые после моего прошлого вторжения. Матвей туда явно не заглядывал.

Я думаю о тебе, когда просыпаюсь. Вспоминаю свои сны, где мы были вместе. Безумные, сладкие, обжигающие сны. Тепло твоих губ и жадные руки, исследующие мое тело. Хочу ощутить, как ты наполняешь меня, утоляя голод по тебе.

Может, меня потому и потянуло к нем с первого мгновенья? Не узнал разум, но сердце отозвалось на присутствие того, кого я ждала все эти годы? О ком мечтала, допуская самые нереальные фантазии? Мы настолько заигрались в свою придуманную страсть, что Судьба позволила обрести ее в действительности? Или рукою Судьбы кто-то управлял? Например, строгий и неулыбчивый доцент, которого я считала едва ли не своим врагом.

Амур написал, что влюблен. И тот, другой, мифический Амур, даже пострадавший от ошибки Психеи, не перестал ее любить. Но почему он не отправился к ней сам? Был настолько ослаблен и болен? Или специально ждал действий с ее стороны? Или знал, что без вмешательства Юпитера у них ничего не выйдет?

Вопросы не заканчивались. Почему из десятков других студенток Рогачев именно меня направил на работу к Матвею? Почему изменил мне тему работы? Потому что несколько лет назад на ту же тему курсовую писал Ольшанский? Но каким образом Олег Евгеньевич мог знать о нашей переписке, если я не рассказывала ни одной живой душе? Уверена, что и Матвей тоже.

Я вытащила из стопки еще один лист, перечитывая письмо, написанное несколько месяцев назад. И невольно улыбнулась. Получается, я ревновала к самой себе? И той загадочной незнакомкой, послания которой как драгоценность хранил Матвей, была тоже я? И научиться соблазнять его хотела, чтобы потом соблазнить… его же?

Так просто… Не пила ни капли алкоголя, но меня вдруг качнуло, будто я была пьяной. В голове взрывались разноцветные вспышки. Зима закончилась. Казалось, что все вокруг растворяется и исчезает, но только для того, чтобы трансформироваться, появляясь в новой, необычной форме и обретая совсем иные очертания. Как будто я всю жизнь, не ведая того сама, смотрела на жизнь сквозь треснутое стекло, искажавшее пейзаж за окном. Теперь же кто-то вышиб осколки внезапным ударом, и свежий воздух ворвался внутрь, вместе с запахом свежескошенной, душистой травы, утренней росы и каких-то диковинных цветов, названий которым я не знала. Солнечный свет залил все вокруг и мир впервые обрел свои истинные краски.

Я должна увидеть Матвея! И не тогда, когда завершится командировка и он вернется. Раньше. Так скоро, насколько это вообще возможно. Я пока не представляла, что именно должна сделать, чтобы это осуществить, но, если мне удалось сложить сотни крошечных кусочков в целый пазл, но и сейчас должно было найтись какое-то решение. Ведь он всего лишь в Греции, а не на другой планете!

Я так и не получил ответа от Психé, но, честно говоря, и не очень рассчитал на него. Скорее был почти уверен, что она не напишет. Я понимал, что обидел ее своим признанием, возможно, даже причинил боль. Это не давало покоя, чувство вины грызло меня, но вместе с тем я понимал, что поступить по-другому просто не мог. Должен был сказать ей правду, чтобы она больше не ждала. Не рассчитывала на то, что я не смогу ей дать. Надеялся, пройдет время, и мы сможем снова пообщаться. Возможно, даже увидеться. Я по-прежнему хотел этого, но теперь совсем с другой целью: узнать ее, как друга, потому что мое сердце отныне принадлежало другой женщине.

Не звонить Нике, не слышать ее голоса было все сложнее. Я нуждался в ней, и эта потребность становилась все острее с каждой минутой. Все чаще думал о том, что зря послушался и дал ей время на размышление. Что если в итоге она решит, что хочет расстаться со мной? Что все случившееся между нами — ошибка? Может, вообще не стоило оставлять ее наедине со страхами и опасениями, причин которых я даже не знал? Ведь это только в фильмах и глупых женских романах любовь крепнет в разлуке, а в реальной жизни все происходит далеко не так. Тем более, что и о чувствах моих Ника ничего не знала. Я много чего наговорил и еще больше сделал, но не сказал самого главного. Что люблю ее.

Не знаю, в какой момент я сам понял это. Когда ощутил податливое тепло ее губ во время прогулки на катере, или когда смотрел на нее, спящую рядом, и понимал, что никогда не видел ничего прекрасней. Она доверяла мне и доверялась. И любила меня, несмотря на то что сказала об этом всего лишь раз, да и то, робко и опасливо. Но я и без слов видел все в ее глазах. Знал, что нужен ей. И это ощущение было потрясающим, не сравнимым ни с чем, что я испытывал прежде. Потому я и не мог допустить, чтобы она ушла. И хоть отпустил на время, уже корил себя за это. И больше всего на свете мечтал поскорее закончить дела и вернуться домой. К ней.