Игры с шейхом. Книга 1 (СИ) - Хард Леона - Страница 12

Я мысленно приготовилась к смерти, была уверена, что убьёт. Не пощадит. Мечом разрубит. На удивление, удары прекратились, а связанные руки вдруг освободились, но почти сразу другая веревка, более длинная, связала мои запястья. Артур взял за другой конец веревки и дернул с силой, заставив упасть на пол грудью и на локти, и потащил на выход из палатки. По ходу движения мужчина не забыл одеть темные очки, скрывая глаза от яростного красного песка, открыл полог палатки, а меня протащил вслед за собой.

Прежде чем меня вытащило из палатки в опасную ночь, я сильно зажмурилась, чтобы не ослепнуть от яркого сияния песков, и больше не открывала. А Артур тащил по песку, как мешок с кишками и костями. Рубаха от движения задиралась, в нос и рот забивался красный песок и мешал нормально дышать. Вскоре движение прекратилось, а я облегченно выплюнула песчинки и попыталась восстановить дикое биение сердца.

Только по звукам я догадывалась о происходивших события. По дрожанию песка определила, что Артур вбил в песок железный кол, а к нему привязал меня.

- Посиди ночку, мелкое отродье! Откроешь глаза и навечно ослепнешь! Если останешься зрячим, то наутро, возможно, прощу тебя.

После этого послышался шорох открываемого полога, и звуки шагов Артура стихли. Зато постепенно я услышала целый лагерь воинов, беззаботно храпевших после тяжелого дня перехода. Я прижала колени, как можно ближе ко лбу, чтобы дополнительно создать тень для глаз и облегчить жжение от красного песка. Главное - нельзя открывать глаза. Заснуть в таком состоянии не представлялось реальным. Вдруг что-то потревожит сон, и я рефлекторно открою глаза, тогда ослепну.

POV Лиля

Ночь была наполнена страхом ослепнуть, каждая минута растянулась длиною в десять привычных. Я сильно зажимала уставшие веки, опасалась что сквозь них просочится красный убийственный свет песка, и навеки ослепну. Сжимала челюсти, будто это даст дополнительную силу. Открыла глаза лишь тогда, когда услышала пробуждающийся лагерь, голоса воинов и смех, а один из охранников рабов пнул меня под зад и перекатил на живот. Только тогда увидела под собой желтый остывший песок.

Охранник коротко велел:

- Поднимайся и иди к рабам, они уже приступили к утреннему ритуалу.

Веревка ослабла, позволяя подняться и стряхнуть песчинки с штанов и рубахи. Глаза заболели от постоянного напряжения, заслезились от солнечного дня и голубого ясного неба. До чего же слепит! Несколько слезинок скатилось по щекам, пришлось их стереть рукавом.

– Ой, слезки! Мальчик заплакал! - передразнил бородатый воин с лысой макушкой. – Запомни, юноша, слезы — удел барышень! Так и вырастишь сопливой барышней. Подумаешь, поспал ночку на песке, мы половину жизни проводим под открытым небом и на опасном песке, рискуя жизнью ради наших женщин.

Не плачу я. Не плачу. Глаза слезятся от ясного неба, посмотреть наверх больно. Какой глупый старикашка!

– Поторапливайся, повелитель ожидает в палатке твоего прихода.

От упоминания повелителя я почувствовала, как сразу отпустило глаза. Неудобство со слезившимися глазами казалось самой маленькой и не столь важной проблемой. Жжение скоро прекратится, а попытку убийства будущего шейха не изменить и не выбросить из моей и его памяти.

Я послушно шла за охранником вдоль длинных рядов палаток воинов, мимо потухшего костра, на месте которого остались угли, и размышляла о прошедшей ночи. Нападение на правителя...Я не собиралась на него нападать — это глупость и смерть. Смерть и глупость, которую можно оправдать ночным кошмаром и болезненными воспоминаниями об отце. Если мой поступок станет достоянием гласности еще до заката дня, мне отрежут голову и руки, посмевшие поднять меч. Голова, болевшая от недосыпа, сильнее загудела от роя постоянных вопросов. Убьет ли Артур? Или почему не убил? И успел ли вчера что-либо нащупать, когда трогал?

Поправила капюшон, чтобы тот получше закрыл волосы, заплетенные в косы на затылке, и чтобы оставлял тень на лбу. Повыше натянула серую повязку на нос, скрывая губы и щеки. Рубаху и штаны выставила так, чтобы не обрисовывали фигуру.

Ни в коем случае нельзя больше вызывать подозрений! Надо быть покладистой и очень милой вовремя перехода и слушаться Артура. Даже если порой его хотелось огреть чем-нибудь тяжелым. Я милый мальчик-слуга, привыкший ублажать господинов. Осталось несколько недель до границы с девятнадцатой землей. Вряд ли «великий», по мне - так шакал Бонифаций, поселит голодранца во дворце, поиграется со зверьком среди пустынь, а потом ему наскучит.

После утренних процедур с другими рабами за палатками и после завтрака, необходимого для подпитки организма, я с жутким волнением направилась в палатку к Артуру. Потребовалось несколько минут постоять перед пологом, несколько раз выдохнуть, перешагнуть с ноги на ногу и так несколько раз.

Если Артур меня нащупал... он ведь лежал на мне. Правда, я не очень женственная, а после голода и войны мне почти не нужен корсет, чтобы стягивать грудь. Скорее, по привычке носила.

Резкий смех воинов, собиравших палатку, мгновенно взбодрил. Пришла умная мысль — от солнца на палатку легла моя тень, и внутри палатки прекрасно видна позорная нерешительность зверька посмотреть в глаза Артуру.

Увидел? Не увидел?

Справившись с волнением я решительно вошла в палатку, где сразу обнаружила Артура с обнаженным туловищем. В тоже время верный слуга принца молча скручивал одеяла и убирал вещи.

Я постаралась не отводить взгляд от голой груди мужчины, успокаивала себя мыслью, что тоже являлась мужчиной, к тому же, привыкла наблюдать за воинами отца во время тренировок. Но было очень любопытно, сколько шрамов на могучем теле, если и лицо много раз страдало?

Будущий шейх накинул серую рубаху на тело, будто не замечая моего прихода. Неторопливо застегнул мелкие пуговицы. Двумя пальцами мазнул в воздухе, приказывая жестом слуге оставить нас вдвоем.

После чего время вновь растянулось до тех пор, пока, не закончив собираться, Артур не накинул капюшон от рубахи, скрывая черные жгучие волосы, и подошел ко мне. Близко, так, что воздух сгустился вокруг него, стал твердым, осязаемым, завибрировал от напряжения между нами. Он словно высасывал энергию и кислород из воздуха.

– Зрячий? – наконец молвил. Обошел неторопливым шагом вокруг меня. От внимательного взгляда закололи лопатки, ягодицы, ноги. Все части тела были осмотрены, а мне казалось - близилась неминуемая гибель. Артур намеренно тянул время, наслаждаясь страхом загнанного зверька. Я рефлекторно выпрямилась, стараясь выглядеть гордо и уверенно, как мужчина.

Артур вновь остановился напротив, высасывая ответы серыми глазами.

– Да, я зрячий, - ответила строго. - Вы меня простили? Мне приснился отец...я был не в себе.

От себя тошно — просить милости у врага. У того, кто отнимал жизнь у моего народа, а теперь спал беззаботно на мягких одеялах. Но...но он меня спас, пусть и для своего развлечения.

Артур поднял руку. От резкого движения я вздрогнула, отшатнулась, готовая к смерти, но его пальцы коснулись моих глаз. Я заморгала, ощущая кончики пальцев на ресницах. Прикосновения легки, порхающие, как крылья бабочек. Пальцы скользнули вниз по коже и зацепили край повязки на носу, словно мужчина хотел ее опустить. Я резко обхватила двумя руками его одну. Заблокировала, сжала.

– Я разрешал меня касаться? - это означало убрать руки, но если выполню приказ, то... то что? Вряд ли Артур сразу распознает во мне девичьи черты. Неловкий момент был вовремя прерван внезапным появлением третьего нежданного лица:

- Дорогой брааат! Доброе утро, зверек! – из-за голоса вошедшего Артур резко отошел и убрал руку. Словно очнулся, встряхнул головой. Прогнал глупые мысли.

Неужели родились подозрения? Нет. Нет! Только не это!

Я мысленно поблагодарила ангела-воина с золотыми кудрями по плечи, который нарушил очередную неловкую ситуаций между мной и Бонифацием.