Игры с шейхом. Книга 1 (СИ) - Хард Леона - Страница 34

Поиграться ему хотелось. Артур только и делал, что забавлялся все это время над зверьком. Приставал к мальчику, чтобы вынудить меня признаться во лжи.

- Я не игралась... - заверила. Мне надо его успокоить и не злить сильнее, но паника охватывала при виде того, как Артур неспешно шел на меня. Огромный мужчина с кривым шрамом на боку, а в остальном тело его излучало крепость и мощь. Постучишь по его груди, и раздастся глухой стук, как от стены.

- Игралась, девочка...игралась. В борделе хорошо работала? Успела всех обслужить?

Он говорил так, будто это моя вина, что попала в бордель. Как будто если бы знал, что я девочка, не отдал бы, а забрал себе.

- Благодаря тебе, обслуживала...

После моих слов Артур резко выставил руку, хотел ухватить за талию, но я треснула со всей имеющей обидой и злостью подушкой по его наглому, непробиваемому, равнодушному лицу и вильнула резко вдоль стены, вновь восстанавливая расстояние между нами.

Действительно страшно смотреть на Артура. Впечатление, как будто медленно крошится камень. От эмоций ломается его лицо: очерчивается линия подбородка со шрамом; желваки заходят от сдерживаемой ярости, морщинки появляются вокруг глаз.

Для еще большего устрашения мужчина тихим шелестящим шепотом произнес:

- Дрянь мелкая, тебе бы руки отрубить!

Я успела вскрикнуть и зажмуриться, как в следующую секунду подушка исчезла из рук и ударилась о стену. А я, поднятая в воздух, была сброшена на пол. Беззащитно повалена на лопатки. Сверху придавило весом мужского тела.

Артур скрестил наши ладони и переплел наши пальцы, вжал мои руки к полу по бокам от головы, а бедра вжал в мои. Полностью задавил весом и взял в плен. И с яростью набросился на мои сжатые губы. С легкостью языком протиснулся сквозь преграду зубов и ворвался в мой рот. Не спрашивал, а брал, то что ему нужно и хочется. Его язык нагло терзал мой рот, и порой дышать удавалось лишь через раз, изредка успевала делать маленькие, драгоценные глотки воздуха.

Вскоре поняла, что это не ярость горела в его теле, а что-то другое - дикое повелевало Артуром. В ответ моя злость и агрессия отступала, превращаясь во что-то неизвестное, бешеное, неконтролируемое, заставляющее хрипло дышать.

Пискнуть не успела или схватиться за резинку штанов, как те слетели через низ. Я ноги согнула в коленях и свела, хоть как-то пытаясь скрыться.

Хотя смысл в бегстве? Это ведь моя цель - втереться в доверие. Просто я не успела подготовиться. Не была готова стать его женщиной.

Папа, где бы ты ни был, не смотри на меня. Отвернись, тебе не надо знать, что буду делать.

- Пора, отродье, платить по счетам, - низкий голос придавил мое тело к мягким подушкам, и все, что оставалось сделать, замереть от вида нависшего мужчины и позволить снять последнюю вещь - рубашку.

Артур долго смотрел на мое обнаженное тело, словно женщины не видел или удостовериться хотел в том, что я действительно женщина. Смотрел и наслаждался, как мне показалось, судя по его темно-шоколадным глазам. Одновременно он медленно двумя пальцами вел линии от моих губ, приоткрытых и жадно глотающих воздух, по подбородку, груди, поигрался с соском, поддевая его и вызывая в моем теле ослепляющие прострелы, которые горящим жгутом завязывались внизу живота.

Вскоре пальцами спустился еще ниже - нырнул в ямку пупка, накрыл ладонью лобок и провел по волоскам, опускаясь все ниже и ниже. Я охнуть, испугаться или свести бедра не успела, как два пальца резко вторглись в меня. Настолько длинные и большие, что я невольно закричала или скорее замычала в темноту. Внутри что-то больно тянулось. Пульсировало от вторжения, но Артур воспринял мой стон, как крик наслаждения, и вновь отвел пальцы и ввел.

Стремясь избежать боли, прогнулась в пояснице и поддала бедра чуть верх, соскальзывая с пальцев.

Артур немного погладил меня между ног, дождавшись пока «там» станет мокро, скользко и свободно. Его пальцы охотно продемонстрировали мое возбуждение, оставив мокрые тянущиеся следы на моем животе, на груди, а потом скользнули мне в рот, чтобы я сама себя попробовала на вкус. Вкусная или нет?

Пальцы мягко таранили мой рот, то входили, то выходили, демонстрируя, как Артур будет брать и входить в меня. Вот также вскоре членом будет брать мокрую плоть.

Но вскоре игры ему надоели, и головка члена моментально нашла мокрый вход и ворвалась в мою плоть. Его язык также проник в рот, слизывая с моих губ вкус моего возбуждения.

Я замычала ему в рот, ощущая себя так, словно раскаленной кочергой пронзили насквозь. Сделали клеймо внутри. Расплавили, разъели, разорвали на части. Я зажмурилась, будучи не в силах испытывать что-то кроме ослепляющей боли.

- Какого дьявола не сказала?

- А ты бы поверил?

Дьявол тебя поглоти! Чтоб тебя дьявол сожрал! Но пока что этот дьявол членом сжирал мою плоть и заставлял прогибаться, и даже вскоре, когда боль ушла, поддавать бедра навстречу бешеным толчкам.

Как на раскаленном колу меня насаживали вновь и вновь.

Когда в борделе смотрела на то, как ночные бабочки удовлетворяли клиентов — это одно, а когда сама — это немыслимо. Это порочно, это ярко, это неконтролируемо.

И хоть выполняла задачу, но мне было далеко не противно. Никакого стыда и никакой совести. С Артуром оказалась немножко, совсем чуть-чуть приятно, особенно если представить на его месте кого-то другого. Не Артура - моего врага, а кого-то другого. Антуана? Нет... не знаю.

Он кончал долго, так что казалось всю меня наполнил своим семенем. На пике оргазма впился в мою шею, закусывая до боли кожу. Должно быть, оставив кровавые отметины — синяки на шее.

Дьявол красных песков испробовал меня всю, уделил особое внимание груди, ласкал ее шершавыми ладонями. Его руки в темноте особенно выделялись на фоне моей бледно-прозрачной кожи. Как молоко и карамель. Его губы и язык испробовали меня везде, слизывали мой вкус и запах.

Но после нежности на смену пришло наказание. Артур не останавливался ни после первого раза, ни после второго, лишь изредка для смены позы. Заведенный, порывистый. Подумав, что я привыкла к вторжению, Артур стал нетерпимее и нежность перешла в резкость.

В один из таких моментов посадил меня на себя сверху и двигал моими бедрами на себе, заставляя почти что танцевать, извиваться на нем. Едва кончил, остановил мои бедра, по-прежнему находясь во мне, и зажал в таком положении. Даже после секса остался во мне.

Странным голосом он задал оглушительный вопрос:

- Отчего же зверек решила признаться мне? - этот вопрос заставил меня сжаться внутренними мышцами на «нем», распирающем плоть изнутри. Мои глаза, должно быть, забегали по черным глазам Артура. От удушливой паники сердце ускоренно забилось в груди, и от этого сосок начал подрагивать. Артур медленно склонил голову и лизнул его, вобрал сквозь зубы, засосал, будто почуяв неладное. Хотел острее почувствовать мою панику и биение сердца. Его возбуждал мой страх?

Надо было расслабиться и не сильно паниковать. Успокоиться. Успокоиться. Я улыбнулась, чего раньше не делала перед Артуром. Не показывала своей радости или улыбок. Обхватила любовника за шею двумя руками и прогнулась в спине, касаясь лобком его живота и всем телом вжимаясь в него. Таким образом и грудь удобно попадала на уровень его глаз и отвлекала мужчину от мыслей.

- А может...я неравнодушна к тебе? - после ответа Артур отпустил истерзанный сосок и одобрительно лизнул, задевая нервные окончания. Словно ему понравился ответ. Я продолжила говорить все тем же тихим голосом на грани шепота, надеясь, что глаза не выдадут вранья. - Ты перестал обращать внимание на зверька, и меня это злило.

- А если это не так? - Артур отогнул мои вспотевшие волосы аккуратно мне за спину, затем пальцем прикоснулся к моей шее и провел по голубой жиле, несущей кровь по венам. Словно ножом опасно чиркнул по гортани. - Если твои слова -ложь, то я убью тебя?

Испуганное сердце еще громче всполошилось, вспотели ладони, которыми прикасалась к спине Артура, поэтому срочно их убрала. Словно смерть дыхнула в лицо и сейчас произнесла этот вопрос. Моя жизнь зависела от ответа. Стараясь выглядеть обольстительной, а не напуганной, продолжала вымучивать улыбку. Попыталась увести его от прямого ответа, чтобы не пришлось соглашаться на свою смерть в случае лжи.