Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина - Страница 12

И всё-таки, Кроули попытался исправить ситуацию.

— Ты уверен? — стараясь выглядеть максимально нагло и самоуверенно, спросил он. Губы его саркастически искривились; впечатление портили лишь глаза — полностью жёлтые, с расширенным вертикальным зрачком. Теперь, когда потерянные в церкви очки больше не скрывали их, охвативший демона страх был заметен невооружённым взглядом.

— Проверим? — прошипел в ответ Хастур, делая приглашающий жест. Кроули заколебался. На самом деле, он считал достаточной защитой плотные резиновые перчатки, и вряд ли вода могла бы добраться до него сквозь подошву туфель… Но насколько целой оставалась та подошва после прогулки по святой земле? Он слишком хорошо помнил, как расплавилось вместе с Лигуром пластиковое ведро, и даже тех кратких взглядов, что он смог бросить сегодня на свои туфли, было достаточно, чтобы понять, что подошва прогорела изнутри если не насквозь, то где-то очень близко к этому.

Он сглотнул.

— Ты играешь с огнём, приятель… — дрогнувшим голосом предпринял он последнюю попытку исправить положение. Азирафаэль, взволнованно кусая губы, в тревоге косился на него, не решаясь надолго отводить взгляд от стоящих всего в нескольких шагах демонов, но и без этого, буквально кожей, ощущая охвативший друга страх и опасную, пугающую его решимость. Хастур недобро усмехнулся и отступил в сторону, одновременно делая знак своим подчинённым занять позицию, которая помешала бы двоим пленникам прорваться на свободу.

— Докажи, — зло предложил он. Двое мелких демонов испуганно переглянулись и, материализуя в руках светящиеся алым клинки, неохотно шагнули вперёд.

Кроули молчал. Азирафаэль сжался, буквально чувствуя в воздухе, как надвигается что-то страшное. Что-то, что, возможно, убьёт их обоих или одного из них.

— Кроули, пожалуйста, не нужно рисковать… — прошептал он, одновременно пытаясь оценить взглядом ширину лужи (которая, как на зло, за время короткого разговора стала намного шире, занимая почти всё пространство между порогом и ними двоими, стоящими плечом к плечу в полутора шагах от двери. Тот нервно мотнул головой. А потом вдруг, бесшабашно ухмыльнувшись, резко протянул руку и раньше, чем ахнувший ангел успел отреагировать, выхватил из его ладони полупустую фляжку.

— А почему бы и нет? — с коротким, почти истерическим, как показалось Азирафаэлю, смешком выплюнул он. Губы искривились в диковатой, обнажающей зубы усмешке. — Как насчёт на брудершафт, ангел? Нет? Тогда твоё здоровье!

И, прежде чем оцепеневший от ужаса Азирафаэль успел его остановить, решительно зашагал прямо сквозь разлитую под ногами лужу, поднимая к губам смертоносную фляжку.

-----------------------

[1] 7-й круг ада, согласно Данте, предназначен для тех, кто совершал насилие, и состоит из 3 поясов. В первом поясе мучаются разбойники, тираны и прочие убийцы, во втором — самоубийцы и, как ни странно, транжиры (то есть все те, кто при жизни совершал насилие над собой самим). А третий пояс предназначен, в том числе, для тех, кто совершает насилие над верой, то есть богохульников (ещё для лихоимцев и содомитов, но первое точно мимо, а во второе не верю я сама… хотя читатели, конечно, могут представлять себе их отношения иначе).

[2] Наполеон Бонапарт не родился императором: сначала он был обычным генералом, но после Французской революции 1793-го года он быстро добился огромного влияния, став первым консулом, а после и императором. Согласно распространённому мифу, одной из его крылатых фраз было высказывание «Главное — ввязаться в бой, а там видно будет». И да, он действительно был невысок ростом, из-за чего постоянно страдал (известен забавный и печальный факт, что когда-то его не взяли в королевскую гвардию, несмотря на заслуги — исключительно из-за малого роста).

Почти каждый человек, ангел или демон хотя бы раз в жизни испытывал ощущение, что время вокруг него начинает бежать с огромной скоростью, словно подстёгнутое безумным возничим. Как правило, это происходит в не самые приятные моменты жизни — и порой становится последним, что успевает ощутить разумное существо. Если бы Азирафаэля спросили, на что это похоже, он бы сказал, что это похоже на смолу. Липкую, тягучую смолу, охватывающую тебя со всех сторон, сковывающую члены, лишающую возможности двигаться. Он сказал бы, что это страшно, очень страшно: когда ты видишь, как твой друг делает то, что может унести его жизнь, видишь каждый его жест, каждое движение застывшего в злой, бесшабашно-опасной улыбки лица — видишь, но не можешь даже протянуть руку, чтобы удержать его над краем пропасти. Можешь только смотреть, скованный внезапно загустевшим временем и собственным ледяным ужасом.

Кроули шагнул вперёд. Левой ногой — прямо в мелкую лужицу возле порога. Шагнул — и трое демонов слитным движением отшатнулись назад, в одинаковом священном ужасе глядя на безумно усмехающегося бывшего товарища. И оцепеневший Азирафаэль задохнулся умершим в горле воплем, уже почти видя, как спотыкается поражённый смертоносной жидкостью Кроули, как корчится в невыносимой муке, проливая на себя то, что так беспечно поднял в открытой фляжке вверх, почти к самому лицу…

Кроули шагнул. Широким, слегка вихляющимся шагом, напоминающим одновременно танцевальное па и ломкое движение уже падающего под ударом топора дерева. И правая нога, не задев святой воды, уверенно опёрлась на сухой порог. А миг спустя к ней присоединилась вторая, левая — живая, целая нога, и Азирафаэль понял, что снова может дышать.

На целую секунду.

А потом Кроули сделал выпад.

И Азирафаэль, так и не успев закричать, вспомнил, что напомнили ему танцующие движения друга.

Змею.

***

Утверждение, что пути Бога неисповедимы, не вполне точно. Вернее, они, разумеется, абсолютно непредсказуемы и непознаваемы — как и его планы, впрочем. Но это отнюдь не означает, что Бог пользуется исключительно метафизическими методами, когда речь касается исполнения Неизъяснимого плана. Если уж даже ангелы и демоны, при своей чудовищной консервативности, в конце концов осознали все (ну, или почти все) прелести цивилизации и начали использовать для своих нужд хотя бы некоторые из них, то было бы странно и неуважительно считать, что Всевышняя может оказаться менее прогрессивной, чем её творения.

Разумеется, ни о чём из этого не думал отец Уильям, взволнованно расхаживая по осквернённому демонической силой склепу и мысленно молясь о ниспослании ему совета (или хотя бы просветления мыслей). Собственно, в тот момент он не думал ни о чём, кроме невероятных и ужасающих событий, невольным участником которых он стал. И если что его и волновало, так это то, не нарушил ли он принесённой пред ликом Бога клятвы служения, позволив уйти живым исчадию ада, более того — став, по сути, его соучастником в делах, за которые пару сотен лет назад его без раздумий сожгли бы на костре, как пособника Дьявола.

В тот момент, когда всё случилось, он в очередной раз дошёл до взломанной демоном двери и, сокрушённо покачав головой, принялся бормотать молитву, прося Господа направить его по верному пути. И именно поэтому он услышал, как хрустит мелкий гравий дорожки под чьими-то шагами.

Вот так и получилось, что судьбоносная встреча состоялась не внутри склепа сэра Джона Эмсгрея, где была назначена три с лишним сотни лет назад, а в нескольких шагах от её разрушенных врат. Два человека — престарелый невысокий священник и тощий мужчина в одежде почтальона, остановились друг напротив друга, пытаясь разглядеть друг друга в перекрещивающихся лучах двух фонариков.

— Ээээ… добрый день? — неуверенно заговорил почтальон, первым прервав молчание. — Отец Уильям?

— К твоим услугам, сын мой, — немного настороженно откликнулся пастор. Он, разумеется, знал, что почтальоны обычно не ходят в полтретьего ночи по кладбищам (хотя, в принципе, вполне могут и имеют право это делать). И, что важнее, прекрасно понимал, что о месте его нахождения в эту ночь не мог знать никто. Исключая, разумеется, странного демона, которого он сам проводил до этой усыпальницы. Поэтому никакого доверия к странному посетителю он не испытывал. И всерьёз подумывал перекрестить его — на всякий случай.