Карьера одного борца - Шоу Бернард Джордж - Страница 54

• Предыдущая
• 54/74
• Следующая

Был в Уилстокене один человек, который разделял ее воззрения относительно этого предмета. Где бы она ни встречалась с Люцианом Уэббером, они начинали разговор о Кэшеле и неизменно приходили к заключению, что, хотя его странное поведение и удовлетворяло злосчастному вкусу Лидии к эксцентричности, она никогда серьезно им не интересовалась и теперь ни при каких обстоятельствах не возобновит знакомства с ним. Люциан выносил немного приятного для себя из этих бесед и обыкновенно ощущал после них какой-то неопределенный привкус пошлости. Однако при всякой встрече с Алисой он снова начинал разговор о Кэшеле; при этом он всегда вознаграждал Алису за образцовую благопристойность ее взглядов тем, что танцевал с ней по крайней мере три раза, если в этот вечер бывали танцы. Умение танцевать было еще менее свойственно ему, чем умение разговаривать. Он танцевал неловко и натянуто. Алиса же, прирожденная энергия которой и мускульная сила превосходили все, что могло быть искусственно создано тренировкой самого мистера Меллиша, жаждала сильных и быстрых движений. Вальсировать с Люцианом для нее было равносильно тому, как если бы она становилась на время палкой в руках клоуна, когда тот собирается насмешить публику преднамеренной неуклюжестью своих прыжков. И хотя Люциан производил на нее впечатление человека необычайно строгой нравственности, обладавшего большим влиянием в политических сферах и игравшего видную роль в частной жизни, ей было тяжело проводить с ним те минуты, которых добивались лучшие танцоры по ее выбору. В конце концов ее начали тяготить нескончаемые разговоры о Кэшеле и Лидии; утомляла и чопорность Люциана. Начала тяготить ее и та бдительность, с которой приходилось постоянно следить здесь за своими манерами и словами. Эта бдительность к тому же далеко не всегда приводила к желанным результатам: так однажды, например, она услыхала, как одна высокопоставленная дама (которая знала, что Алиса услышит ее слова) отозвалась о ней, как о плохо воспитанной деревенской девке. В продолжение целой недели после этого Алиса не произнесла ни слова, не сделала ни одного движения, не подумав предварительно, как будут они приняты каким-либо недоброжелательным наблюдателем. Но чем ревностнее она старалась достигнуть полного совершенства в манерах, тем более отвратительной казалась она самой себе и приходила к заключению, что такой же кажется она и другим. Она дорого дала бы за обладание секретом Лидии всегда делать именно то, что подходило в данную минуту. Ее часто бесило тупоумие тех людей, с которыми приходилось встречаться. Ей казалось немыслимым найти с ними искренне-доброжелательный тон. Но те лица, приобрести манеры которых она так страстно добивалась, чувствовали себя как нельзя лучше в обществе тупых и скучных людей. Наконец, она стала бояться, что по своей природе, благодаря своему сравнительно низкому происхождению, неспособна приобрести привычки людей высшего круга, которым она так мучительно завидовала. Но в один прекрасный день она почувствовала сомнение, действительно ли является Люциан таким авторитетом и примером в деле умения вести себя, как она это думала до сих пор. Он не умел танцевать, его манера разговаривать была напыщенной и угловатой, во время разговора с ним нельзя было чувствовать себя легко и свободно. Следовало ли после этого опасаться его мнения? Следовало ли бояться вообще чьего бы то ни было мнения? Алиса гордо сжала губы, ощутив в себе зарождающийся протест.

У нее мелькнуло в голове воспоминание о событии, всегда вызывавшем прежде негодование. Теперь же оно заставило ее рассмеяться. Она припомнила скандальную сцену, когда чопорный Люциан вдвое согнулся на золоченом кресле миссис Хоскин, иллюстрируя момент бокса, называемый отказом от сопротивления. В конце концов, что значил этот легкий толчок Кэшеля по сравнению с тем градом ударов, которым он осыпал бока Парадиза? И не прав ли был Кэшель, говоря, что способности к напряжению и отпору могут от бездействия атрофироваться? Неучтивый поступок Кэшеля бросил луч истины на ее собственную жизнь, когда она задала себе этот вопрос.

Она много думала об этом и однажды, во время послеобеденного отдыха, последовательно стала разбираться в этом вопросе и взглянула на круг своих аристократических знакомых со своей новой точки зрения, сравнивая поведение обыкновенных людей с поведением людей, обладавших изысканными манерами, и затем сравнивая тех и других с собой, какой она была в недавнее время. Результат этого сравнения убедил ее, что во время своего первого сезона в Лондоне она только и занималась тем, что разыгрывала со страшными усилиями роль человека с незрелым самосознанием или, говоря по совести, все время делала из себя идиотку.

Затем она получила несколько приглашений из Южного Кенсингтона и Бейсуотера. Там она увидела общество крупных коммерсантов, докторов, адвокатов и духовенства. Все увиденное там поразило ее как яркая карикатура на то, чем была она сама все это время. Это было общество людей, больше всего стыдящихся и боящихся быть самими собою, презирающих других при малейшем подозрении, что те являются такими, каковы они и есть на самом деле. Общество до такой степени застывшее и закоченевшее в одних и тех же формах, что отдельные точности, обладавшие достаточным мужеством, чтобы играть на фортепьяно по воскресеньям, автоматически вытеснялись из его среды, выбрасывались в ряды богемы, где они уже беспрепятственно забавлялись изящными искусствами. Алиса увидела в этом обществе знакомые черты того класса, к которому она сама принадлежала, но это не помешало ей отметить его смешные стороны, которые заключались в безвкусной манере танцевать, в явно заученных манерах, в тщеславии, в голосе и акценте, искаженных беспрестанным старанием изобразить что-то утонченное, в обычном грубом обращении с прислугою, в идолопоклонстве перед знатью, в узком сектантстве и в десятке других проявлений, которые Алиса, не чувствовавшая никакого желания проникать в корень вещей, относила целиком к врожденной вульгарности.

Вскоре после этого дня размышлений она встретила Люциана во время танцев. Он пришел на вечер по обыкновению поздно и с достоинством спросил ее, может ли он иметь удовольствие танцевать с ней сегодня. Этой формы обращения он никогда не менял. К его удивлению, она предложила ему "второй добавочный танец". Он поклонился. Сейчас же к Алисе подошел молодой человек и, заявив, что теперь, кажется, его очередь, увел ее с собой. Люциан снисходительно улыбнулся, подумав, что хотя манеры Алисы были удивительно хороши, принимая во внимание ее прежнюю жизнь, однако иногда в них проскальзывает более низкий тон, чем тот, который, по его мнению, ему удавалось сохранить в своем собственном поведении.

• Предыдущая
• 54/74
• Следующая