Не судите леди по одежде (ЛП) - Маклейн Сара - Страница 49

Он замер, быстро оправившись от удивления.

– Ты не захочешь услышать ответ, – хрипло и мрачно ответил он, отчего у Джорджианы закружилась голова.

– Захочу.

Он снял с плеча Джорджианы длинную мокрую прядь волос, перекатывая её между большим и указательным пальцами.

– В детстве я не отличался чистотой.

Она улыбнулась, представив себе белокурого смышлёного мальчишку с озорными глазами.

– Как и все дети.

Он не улыбнулся в ответ. Не встретился с ней взглядом.

– Я был грязным не потому, что играл во дворе. – Дункан говорил, смотря на её волосы, голосом, лишённым всяких эмоций. – Я работал на нескольких работах. Клал кирпич. Смолил дороги. Чистил дымоходы.

Она похолодела. Ни один ребёнок не должен работать, но чистить дымоходы – слишком опасная, жестокая работа. Для этого выбирали самых маленьких мальчиков, и чем меньше, тем лучше. Ему было не больше трёх-четырёх лет, когда он стал главным кандидатом на эти пытки.

– Дункан, – прошептала Джорджиана, но он не обратил внимания.

– Работа была не такой уж и плохой. За исключением того момента, когда становилось жарко и трубы делались слишком тесными. Со мной работал ещё один мальчик... мой друг... – Дункан замолчал, покачав головой, словно отгоняя воспоминания. Джорджиана не сомневалась, что их тысячи, и каждое страшнее предыдущего. – Мне повезло.

Ни один ребёнок, ведущий такую жизнь, не мог считаться везучим.

– Ты жил в Лондоне? – Должно быть, так оно и было. Без сомнения, он находился в работном доме, вынужденный страдать в огромном, растущем городе.

Он не ответил.

– Как бы там ни было. После чистки труб мне не разрешалось мыться, так как на следующий день мне предстояло снова испачкаться. Те несколько раз, когда мне удавалось искупаться, я всегда был последним. К тому моменту вода всегда остывала. И становилась грязной.

На глаза Джорджианы навернулись горячие и непрошеные слёзы, слава богу, благодаря огню за спиной, её лицо оставалось в тени.

Она потянулась к нему, обвила рукой шею и запустила пальцы в его прекрасные светлые волосы, блестящие, мягкие и чистые даже сейчас.

– Больше этому не бывать, – прошептала она ему на ухо. – Больше не бывать, – повторила она, желая обвиться вокруг него всем телом.

Желая защитить того мальчика, которым он когда-то был. И мужчину, которым он стал сейчас.

Господи.

То, что она чувствовала…

Нет, Джорджиана отказывалась об этом думать.

И уж точно не собиралась признавать.

Он опомнился, на его лице появилось удивление, как будто он только что вспомнил, что Джорджиана находится рядом.

– Больше не бывать, – согласился Дункан. – Теперь в моём распоряжении тысячи квадратных футов чистой воды. Тёплой и прекрасной.

Ей хотелось расспросить его ещё. Надавить.

Но она лучше, чем кто-либо другой, знала, что когда Дункан Уэст заканчивал разговор, он его заканчивал. Поэтому она нашла альтернативу и просто его поцеловала, провела пальцами по плечу и вниз по руке. Джорджиане хотелось прикоснуться к каждому дюйму его тела. И к некоторым определённым дюймам этого самого тела. И она почти решилась, когда он поднял её из воды и усадил на край бассейна.

По изгибам и впадинам её тела стекала вода. Откровенная поза смутила Джорджиану.

– Подожди, – начала она, но Дункан заставил её замолчать, прижавшись страстным поцелуем к колену.

– Но сегодня меня интересует не бассейн, – прошептал он, проводя рукой между её бёдер и раздвигая их, чтобы прижаться губами к внутренней стороне колена. – А кое-что другое.

В его словах сквозила настойчивость, как будто прикосновение, поцелуи, занятие любовью могли стереть его прошлое. И все разговоры о нём.

Возможно, так оно и было. Только сегодня.

Его пальцы снова пришли в движение, дразня её, пока ноги Джорджианы не распахнулись шире, и он не прошёлся поцелуями вдоль её бедра, выписывая круги языком, воспламеняя своими прикосновениями.

– Кое-что другое, – повторил Дункан, прокладывая дорожку из поцелуев вдоль ноги, уговаривая Джорджиану раскрыться ещё сильнее. – Кое-что такое же тёплое.

От этих слов Джорджиану бросило в дрожь, она закрыла глаза, представив его грешный образ между своих бёдер.

– Такое же потрясающее.

Она потеряла равновесие и откинулась назад, опёршись на руки, не зная, что делать дальше. Не зная, чего хочет. И в то же время она была абсолютно уверена, что хочет именно этого. Его порочные пальцы снова зашевелились, но им не пришлось проявлять настойчивость. Джорджиана открылась ему навстречу, предоставив к своему телу полный доступ.

Он пообещал взять ситуацию под свой контроль, так и действовал.

Теперь её бёдра были широко распахнуты, его пальцы перебирали тёмную кудрявую поросль, которая скрывала самую сокровенную часть её тела. Он поднял глаза.

– Ты такая же влажная?

Слова поразили её сильнее, чем прикосновение. Дункан с бесконечной нежностью раздвинул нежные складки её лона, погрузив внутрь один палец. Они вместе застонали от этой ласки, от умопомрачительного ощущения.

– Ещё, – исполненный удивления, проговорил Дункан, поглаживая её в том сокровенном местечке, – я собираюсь попробовать тебя на вкус. Я буду прикасаться к тебе и целовать, пока ты не достигнешь пика, а свидетелями твоих криков станут только вода и небо.

Слова обескуражили и в тоже время придали сил, рука Дункана скользнула вверх по её торсу к груди, прижимая Джорджиану спиной к тёплому кафелю, она откинулась назад, свесив ноги с края бассейна.

– Вы моя, – порочно проговорил он. – Миледи

В груди защемило от упоминания титула. От той истины, которая сквозила в его словах.

– Твоя, – прошептала она. Боже милостивый, всё верно. Она принадлежала ему во всех отношениях.

А потом он раздвинул нежные створки, и его рот оказался на самом сосредоточении её женственности. Джорджиана вскрикнула от непередаваемого, почти невыносимого удовольствия, которое дарил его язык, он кружился и ласкал, творя ужасные, восхитительные вещи. Руки, которые она не знала, куда деть всего несколько минут назад, запутались в его прекрасных светлых волосах, пока он пробовал на вкус её горячий эликсир, угрожая лишить рассудка.

Джорджиана застонала от безмерного наслаждения, приподнимая бёдра ему навстречу, смело прося большего, хотя он ни в чём ей не отказывал. Она наслаждалась его телом, звуками, которые он издавал, тем, как держал её, и, как рычал “миледи”.

Его леди.

Его.

Она больше никогда не почувствует ничего подобного. Никогда больше не позволит себе даже близко к этому подойти.

А потом он дотронулся до набухшего, ноющего места, которое жаждало прикосновения сильнее всего. Дункан принялся посасывать и водить по нему языком, Джорджиану пронзило удовольствие, и вскоре она больше не могла выносить этой ласки. Её пальцы вцепились в его волосы, и она качнула бёдрами. В ответ он крепко обхватил её ноги, продолжая дарить наслаждение. Джорджиана выкрикивала в темноте его имя снова и снова, пока оно не превратилось в мольбы.

А потом она действительно пронзительно закричала, как он и обещал, и только далёкие звёзды, сверкающие сквозь стеклянный потолок стали тому свидетелями. Сладострастные стоны эхом раздавались вокруг Джорджианы и Дункана, словно они были единственными людьми во всём Лондоне. Во всём мире.

Дункан не отстранялся, пока Джорджиана приходила в себя, его полные мягкие губы припали к изгибу её бедра, а язык медленно и томно описывал круги, как будто мог замедлить её бешеный пульс.

Джорджиана потрясённо открыла глаза, бассейн окрасился в оранжевые тона благодаря бушующим языкам пламени в каминах позади неё, под стать тем, что лизали Джорджиану изнутри. Она поняла, что в этом месте нет ничего странного, оно подходило Дункану. Восхитительный храм человека, обладающего огромной властью, который знал, как доставить удовольствие.

Возможно, удовольствие и было властью.