Амброзия (СИ) - Билык Диана - Страница 20

– Их слишком много. Ты уверен, что башня выдержит? – прошептала она.

Власов повел плечом.

– Сначала нужно туда попасть, а там посмотрим, – проводник говорил хрипло и качался: силы покидали его. Вставив в замок кинжал, он со всей дури дернул его вниз. Закричал, прижав к себе раненную руку. От напряжения кровь пошла сильнее, и Кирилла повело в сторону.

– Не мог сказать мне это сделать?! – взвизгнула Лина, перехватывая кинжал. – Хорошо! Я согласна, помоги мне! – прокричала в пустоту, и знакомая боль прострелила руку. – Но только один раз!

Стиснув метал покрепче, Лина закрыла глаза и дернула его на разрыв. Замок затрещал, но не раскрылся. Дверь захрустела, с козырька посыпалась пыль. Скворцы уже окружили их и скапливались на прежнем поле боя. Хлопали крылья, трещали когти, стучали зубы, и стоял вой… Он был настолько мощным, что входил внутрь, проникал в легкие и перекрывал дыхание. Скворцам оставалось только наброситься, и они с Кириллом будут разорваны, став банальным перекусом для больных птиц.

Белое платье мелькнуло в темноте леса. Свист вздернул воздух, будто взрыв атомной пушки, и черная стая замерла. Развернулась, ведомая невидимой силой, и скворцы полетели на звук. Пользуясь передышкой, Лина дернула замок еще и еще. Как кинжал не согнулся, удивительно! Крепкий метал, кованный, скорее всего, и толщина приличная. Таких ножей на кухне не бывает. Где Кирилл его достал? Но не время думать о невозможном. Дернула еще раз. Замок стучал по двери, сердце прорывалось сквозь ребра, а Кирилл некстати зашелся булькающим кашлем.

Лина глянула на него. Власов сидел у стены, опустив голову и вытирая кровь с лица ладонью. Его трясло, а когда замок с хрустом отвалился, Кирилл вздрогнул и откинул голову назад.

– Быстрее, прячься! Кэй… – говорил он, не открывая глаз. – Не медли… Германа спаси, – последнее выдавил почти беззвучно. Лина смогла лишь по губам прочитать.

Птицы возвращались. Их звала свежая кровь. Зачем им призраки, если есть живое мясо? И завтрак, и обед, и ужин.

Пока Лина затаскивала в темное пропахшее пылью и сыростью помещение Германа, проводник совсем завалился на землю, влепившись разорванной щекой в какие-то колючки. Вкинув внутрь свой рюкзак, Лина ринулась к Кириллу.

За плечи потащила его к дверям, волоча спиной по сухому деревянному полу. Власов был без сознания. Птицы слетелись к порогу и перекрыли пасмурное серое небо. Желтые клювы раскрылись и показали острые зубы. Алые глаза сверкнули, как бусины. И кто тут монстр? Он, она или эти голодные твари?

Лина зарычала. Птицы переростки отпрянули. Отряхнули сбившиеся от грязи перья и снова стали наступать, щелкая скорченными когтями по камню. Лина закричала еще громче, а скворцы почти засмеялись в ответ на своем языке, закрутили головами то в одну сторону, то в другу. Синхронно, будто сговариваясь.

Ей одной такую стаю не победить, придется снова поддаться. Как тогда, когда нужна была помощь. Ради спасения. И понять, кого Лина больше хотела спасти: себя или Кирилла, было сложней всего. Никогда она не признается, что чувствует в нем опору, никогда не покажет свою слабость.

Отпусти меня!

– Отпускаю…

Мягкий шелест листьев за распахнутой дверью смешивался с частым дыханием, что опаливал щеки. Губы обжигало поцелуями, а горячие пальцы бежали по коже и превращали тело в настоящий оголенный нерв.

Кирилл хрипло выдохнул и приоткрыл веки. Боль от ран затмевала разум, но увиденное отрезвляло.

Лина стояла перед ним на коленях в окровавленной одежде и глядела прищурено и коварно. Облизывала свои пухлые губы и ласкала его тело ловкими руками. Под подушечками тонких пальцев кровь превращалась в порох, мелкие раны стягивались, а мышцы сводило от тягучего знакомого томления.

Что она делает?

Глянув девушке через плечо, Кирилл понял. Сорвалась. Теперь это не Ангелина, а ее темное отражение. Слишком хорошо он знал себя и свою сущность, слишком хорошо понимал, что происходит. Его зверь давно дремлет, загнанный глубоко-глубоко в подсознание, но это не значит, что Власов не использовал его силы. Тут важно контролировать грань, а девушка слаба и морально истощена – после произошедшего долго не сможет вернуться в себя. А это плохо.

Ошметки разорванных и выпотрошенных птиц застилали пол грязно-черной массой. Брызги крови окрашивали серые стены башни. Местами на них висели комки черных перьев, будто кляксы чернил на листе бумаги. В воздухе витал запах прелой соломы, и стойкий железистый вкус оседал на языке. Герман на носилках не подавал признаков жизни – что радовало. Сейчас только его бредней не хватает.

Лина дотянулась до ширинки и, запустила руку под белье, сжала пальцы. Кирилл застонал. Она не остановится, да и он не сможет уже отказать – их близость единственное, что его вылечит после таких увечий. Других способов нет.

– Лин… – пробормотал он, хватая ее за худые плечи.

Она косо улыбнулась и блеснула голубыми глазами. Показалось, что в них разлилось серебро.

– Тебе это нужно так же, как и мне, – проговорила, склоняясь. Мягко поснимала остатки разорванной футболки и прошептала: – Дай то, что я хочу, и твои раны затянутся. Обоюдная выгода.

– Это не ты говоришь, Лин.

– Думаешь, что у меня внутри переключатель есть? Я это! – вскрикнула она, усмехаясь и легонько царапая его по груди измазанными в кровь скворцов пальцами.

– Ты сама их? – вдруг спросил Кирилл и попытался снять девушку с себя. Но когда она приникла к его губам, рана на плече стала затягиваться. Боль и похоть смешались, и Кирилл захрипел ей в рот. Нужно просто взять немного, совсем чуть-чуть сил, а потом прекратить это.

Глотал ее страсть и не мог напиться. Плечо сводило от резкой боли, а желание накормить зверя становилось все сильней и заливало сознание горячей магмой похоти. Грань очень тонка, особенно если делать это с обычным человеком, но Ангелина – именно то, что сейчас нужно, можно не сдерживаться. Его лекарство и панацея, его маленькая победа в веренице неудач и трагедий. Ведь он шел в этот поход не ради себя, а ради самого важного человека в его жизни. А для нее он сделает что угодно. Душу Акониту отдаст, если понадобиться.

– Давай, прикроем дверь, Лин? – с трудом оторвав себя от Ангелины, шепнул Кирилл. Дернулся, когда плечо прострелило несколько раз. До полного заживления еще далеко, нужно больше пламени, больше страсти.

– Как скажешь, – девушка поднялась и, виляя обнаженными бедрами, пошла к выходу. Волосы разлились черной рекой и обняли плечи, скрыв контуры худой талии. Невероятно, но как же она напоминала ему другую… От воспоминаний свело скулы.

Власов, пользуясь моментом, подтянулся и сел спиной к шершавой стене. Широкий коридор впереди расступался и попадал в просторную гостиную с высоким потолком. Свет приглушился, и по помещению пролетел грохот закрываемой двери. Кирилл не обернулся, он понимал, что нужно встать и пойти дальше, потому что доводить начатое до конца здесь, на постели из окровавленных перьев, ему не хотелось. Гадко это и неприятно. Да и от глотка воды он не отказался бы.

– Лин, – опираясь на стену, попытался встать, – прости за те слова.

– Нашел время, – хмыкнула Кэйса, подбирая с пола рюкзак. Прижалась к Кириллу и нырнула под руку. Они двинулись к свету, оставляя олигарха в коридоре. – Вот перед ней и извинишься. Мне твои извинения не нужны, ты не ее кормил в лесу, а меня. Лина только думает, что может меня победить, – улыбка девушки больше напоминала оскал тигрицы.

Мягкое поглаживание по животу не давало Власову нормально соображать. Жжение раны растворялось в жутком зверском желании овладеть ее телом, взять сполна сил.

Помещение с высокими арочными окнами было приглушено грязными гардинами. От времени они пожелтели и покрылись тонким слоем пыли. По центру на темном деревянном полу стоял диван, а в углу вилась на второй этаж деревянная лестница. Почему ученый томился в старом разваленном доме? Здесь не хуже, чем в квартирах-близнецах нового поколения, только стиль непривычно-древний. Вензеля на стенах, канделябры, лепнина – все это давно ушло в историю, только цифровая энциклопедия знала, как жили в девяностые и двухтысячные. Сейчас люди обходились гладкими однотонными стенами и удобной классической мебелью, которая могла подстраиваться-видоизменяться-трансформироваться по желанию владельца. Главной деталью интерьера был экран на всю стену. Такие были в каждом доме вертикального города, куда эвакуировали выживших после Третьей мировой в 2035 году. За более чем сотню лет население Вертиграда превышало десять миллионов жителей, но Кирилл почему-то все время чувствовал себя одиноко, будто живет в пустыне, среди голых песков.