Самурай - Оловянная Ирина - Страница 40

• Предыдущая
• 40/83
• Следующая

Ну где караул-то? Ох-ох-ох, ничьи руки не лишние! Раздолбай ты, майор Рольяно, и островом Селено это не лечится. Я схватил часового за воротник (э-э, это не куртка, это пальто, наверно) и потащил его к вездеходу. Тяжелый, чёрт. Бластер я перевесил себе на шею. Уф, наконец-то. Устроив раненого на заднем сиденье, я принялся отпирать пульт отмычкой. Ключи у них механические, это я заметил. Оп! Спасибо Марио, а то бы этот парень просто умер, волоком я бы его не дотащил. Так, где у нас тут реально найти врача? Ну понятно, спасатели развернули госпиталь поближе к шахте.

Через пять минут я быстренько сдал пострадавшего санитару и удрал, пока меня не запомнили. Вездеход я оставил там же, где взял. Дальше придётся пешком и хоронясь от всех встречных. Все честные люди сейчас разбирают завал, вытаскивают раненых и убитых, а врачи стараются спасти тех, кого можно спасти. Вот именно, майор и одного часового мог бы не оставить. Самое хорошее время для кражи. А что тут можно украсть, ребенку ясно. Селениты. Самые дорогие драгоценные камни в Галактике. Не синтезируются, между прочим. Мешочек тот, килограмм на десять.

Как хорошо, что эти фонари такие хилые, они меня не заметили. Но и я их не разглядел. Возвращаются. Ага, без мешка. Бегом по следу. Ох, только бы они не заметили, что часового у штаба не хватает. Ну не мог же я его там оставить! Он бы замёрз насмерть. Хорошо они подгадали: через несколько часов снег полностью спрячет следы. А пока по ним можно идти. Снега по колено. Я читал, что по снегу надо ходить на лыжах. Что это такое, я, правда, понял приблизительно — ни описания, ни картинки там не было. Но эти тоже шли пешком. Далеко они не уходили. Пережидал я, пока они отойдут, минут пять, раненого тащил минут десять, ещё пять разбирался с пультом, ещё пять ехал туда, две на разговор с санитаром, пять на возвращение к штабу — около получаса. Почему я время не засёк ещё тогда? Болван! Зато дальше все ясно: через семь минут после того, как я пошел к лесу, я встретил этих типов, ещё через две минуты уже вошёл в лес. Вывод: в лесу они тоже провели чуть больше получаса, по пятнадцать минут туда и обратно, это если мешок они спрятали очень быстро. Оп, след кончился. Мешок где-то рядом. Натоптали они здесь — ничего непонятно. Чем это место отличается от других? Им ведь придется его отыскивать. Жучка они здесь не оставили. Я внимательно осмотрел окрестные деревья. Сосна с седлом — мечта любого мальчишки, одно удовольствие посидеть наверху. Я забрался по стволу. Они здесь были: на коре царапины от кошки, утратили вы былые навыки. Так, и что? Где наши селениты? Вот они. Тут ещё и дупло — действительно уникальное дерево, небось в округе больше таких и нет. Тяжёлый мешок и утрамбовали его на совесть. Вылез. Отлично. Спускаемся — и бегом обратно, пока я и в самом деле не заблудился, не замёрз и не погиб, как предрекал мне дядя Маттео.

Пробежал я по снегу километра два, а устал так, словно марш-бросок был километров на двадцать. Правда, мешок тяжёлый, и как рюкзак его нести не получилось. И куда я теперь это дену? Хм, ладно, ночь проведу с ним в обнимку, а утром, когда смертельно усталые взрослые будут спать, как медведи, перепрячу. Вряд ли спасательная операция не закончится к утру… А если не закончится? Тогда тем более будет безлюдно. О чёрт! Окно я оставил открытым и теперь на полу небольшая гора снега, сугроб называется. Хм. Энрико Стромболи должен попытаться замести следы, значит так тому и быть. Уверенности, что расследование закончено, у меня нет.

Закрыв окно и убрав сугроб в ванну (лужа высохнет сама), я рухнул спать, бросив бластер и мешок под одеяло, а одежду на пол. Э-э, нет, не стоит отогревать своим телом десять килограммов ледяных камней и стальной боевой бластер, пришлось забросить их под кровать. Проснулся я около полудня: дядя Маттео пришел и слегка хлопнул дверью. Я скатился с кровати и выскочил в гостиную, держа палец у губ. Он утомленно кивнул.

— Все ещё не встал? — спросил он устало, но сварливо.

— Ну мы же ночью приехали, — начал оправдываться я.

— Ладно. Я — спать. Сходи в столовую для охранников, позавтракай и садись учиться, лентяй! Вечером проверю.

Проворчав что-то невразумительное, я вернулся к себе, умылся и оделся. Оставив бластер под кроватью, я забрал мешок (хорошо, что не слишком большой, хоть и увесистый) и вышел на улицу через чёрный ход. На заднем дворе гостиницы намело немаленькие сугробы, и я намеревался этим воспользоваться. У нас тут будет небольшой снежный домик — прятаться от вредного дядюшки. Через полчаса, довольный своей работой, я отправился завтракать: заслужил, и ещё две добавки, пожалуйста!

Я вернулся домой, убедился, что никаких следов, кроме моих, к моей крепости не ведет, и сел «заниматься», проще говоря, писать отчет о моих ночных приключениях. Потом я написал для Стромболи «пьесу» — дядя проверяет нерадивого племянника, точнее вопросы и правильные ответы (он, наверно, не все помнит), остальное сымпровизируем.

Спал дядя Маттео всего-то часов пять, а потом появился в гостиной:

— Ну как?

— Занимаюсь, — процедил я сквозь зубы.

— Не обедал?

— Нет.

— Тогда пошли.

И зачем я писал отчёт? Можно же все по дороге рассказать. Так я и сделал. Ответить дядя Маттео не успел: мы пришли в столовую. Обедал он, как я завтракал. В моём интересе к делам на шахте нет ничего подозрительного, наоборот. Поэтому я спросил прямо здесь.

— Всех вытащили. Кого можно спасти — спасут, но человек семьдесят погибли сразу.

— Понятно.

На обратном пути дядя Маттео сказан:

— Ты умница! Но когда мы вернёмся, генерал нас убьёт: ты же мог погибнуть!

— Не мог. Я всё рассчитал. За час следы не исчезли бы, а в перестрелке, если бы они меня заметили, у меня преимущество, может, у них и были бластеры, но не боевые.

— Так, для публики оставляем из твоих приключений спасение часового. Бластер-то у тебя, и его будут искать. Кроме того, тебя мог запомнить санитар, ты — единственный мальчишка на многие километры вокруг. А сейчас злой дядя всыплет тебе за плохую учёбу и за лужу под окном. Больно не будет, не беспокойся. Тогда завтра к тебе подвалит кто-нибудь жалостливый с предложением отомстить. Если у дяди пропадут служебные документы или вещественные доказательства, он год, не меньше, проведет на Селено, а тебе тогда уже стукнет пятнадцать, большой парень. Ясно?

— Не совсем.

— В шахте, конечно, никаких улик не осталось, не до них было, там завал разгребали. Но преступники этого не знают наверняка. Я тут делал умный вид, будто что-то нашёл, собрал кое-какие камешки. Говорить мне, что ты спас человека, ты не будешь. Но завтра об этом уже будут знать все, а ты бродишь такой бедный и побитый. Тогда преступник не будет выглядеть слишком уж подозрительно в твоих глазах: ты такой молодец, а с тобой так плохо обращаются.

— А если тут и впрямь найдется идиот, который захочет мне помочь?

— Возможно. Слушай его внимательно. Идиоты не расставляют жучки по люксам. Соответственно он не может знать за что тебе влетело, ну и так далее.

— Понятно. И несколько раз действительно сильно, иначе завтра я обязательно забуду, какой я выпоротый, и засыплюсь. Ты что-то такое предполагал ещё вчера? — спросил я.

— Воспользоваться противостоянием между симпатичным всем мальчиком и его солдафоном-дядюшкой? В общем, да. Ясно было, что приходить по следам спасателей бессмысленно.

— Мало того что я играю роль червяка на крючке, так ещё и побитого червяка.

— Да, и из здания напротив можно наблюдать за нашими окнами. Так что — полный театр.

— Понял, так вы думаете…

— Не «вы», а «ты»! Конечно, думаю: часового сняли — это уже ему должно быть известно, так проверь, что пропало. А тревоги нет.

Мы вернулись в гостиницу.

— Мне надо поработать, — отрывисто сказал дядя.

Маттео, — твоими делами мы займемся попозже. Можешь ещё позаниматься пока.

— А можно я пойду погулять?

Дядя воззрился на меня с подозрением:

• Предыдущая
• 40/83
• Следующая