Мотылёк (СИ) - Драч Маша - Страница 24

Время стремительно шло вперед, но Лероя я не наблюдала ни за ужином, ни вообще где-либо в масштабах особняка. Возможно, он спал или продолжал палить в своем тире, но я была совершенно уверена, чем бы Грейсон не занимался, а его ночного визита мне никак не избежать.

— Может, ты останешься в моей комнате? — вдруг спросил Калэб, когда я укладывала его спать.

— Спасибо за предложение, но я пойду к себе, — я поправила одеяло и пособирала игрушки, которые валялись на полу.

— Почему?

— Потому что, там мое место. А ты лучше не задавай лишних вопросов и ложись спать, — я щелкнула Калэба по носу и направилась к выходу. — Знаешь, — я остановилась и глянула на своего необычного друга. — Спасибо за вещи, они очень мне нравятся.

— Не за что, — махнул рукой Калэб и улыбнулся довольной улыбкой. — Ты хорошая и заслуживаешь красивых вещей.

Я ничего не ответила и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Впереди меня ожидала долгая ночка.

Удобно устроившись на широком подоконнике в своей комнате, я прислонила лоб к прохладному стеклу и наблюдала за звездами, что одна за другой загорались на полотне черного ночного неба. Один носок постоянно сползал, и я все время его усердно натягивала до самой коленки. И зачем Калэб купил мне такие длинные носки? Они симпатичные, но жутко неудобные.

Такой замечательный малый… Не знаю почему, но от одной мысли о Калэбе, мне хочется улыбнуться. Он по своей природе добрый и безобидный и, пожалуй, второй после Амис человек, который рвется помочь мне. Я дала Калэбу слово, что не уйду никуда, но сейчас думаю о том, чтобы устроить побег. Куда бежать — не знаю, главное, чтобы как можно дальше… Не от этого дома, а от его хозяина. Я, черт подери, на Блэйка так не реагировала, как на Лероя! Может, я превращаюсь в мазохистку? Хрен его знает.

Спрыгиваю с подоконника и усаживаюсь на кровать. Специально не включаю свет. Мне нравится сидеть в потемках и рассматривать различные вещи с рассеянными контурами. Есть в этом нечто особенное. Да и притом в борделе часто приходилось сидеть без света, и я непроизвольно научилась даже во тьме находить что-то прекрасное и светлое. Если всю жизнь выхватывать только негативные моменты, то точно можно чокнуться. А так… Сидишь себе в подсобке в темноте, несколько скудных лучей света просачиваются в щели и ты рассматриваешь всякие щетки, тряпки и думаешь о том, на что эти предметы большего всего похожи. Фигня, конечно, все это, но зато отлично помогает отвлечься. Это занятие сродни наблюдению за облаками и придумыванием им различных имен. Слоники там всякие и круглые овечки.

Прошло несколько часов, но Лероя все еще не было. Может, у него появились какие-нибудь важные дела? Нет, еще раз фортонуть мне просто не могло, я уж точно не из тех людей, которым постоянно везет. Я разложила все купленные вещи по полочкам, переоделась в пижаму, умылась и залезла под одеяло. Сердце от чего-то быстро-быстро стучало в груди. От страха? Предвкушения? Обычного волнения? Я сильно зажмурила глаза, чтобы избавиться от ненужных навязчивых вопросов, которые мне так упорно диктовал разум. Вроде бы получилось, и я даже каким-то образом умудрилась задремать.

Кто-то резко стащил с меня одеяло, и я тут же проснулась. У моей кровати стоял Лерой, одетый в обычные пижамные штаны черного цвета. Бледный свет луны красиво отображался на его крепком подтянутом теле. Стальные мышцы, обтянутые смуглой коже сейчас были видны по-особенному отчетливо. Мне не нравилось то, что я в физическом плане находила Грейсона красивым. Так быть не должно.

Бык на его широкой груди сейчас казался мне спокойным, но красные глаза все равно полыхали адским пламенем. Аура вокруг нас медленно сгущалась, заряжалась и превращалась в подобие некой воронки. Не знаю, как это у меня получалось, что я отчетливо ощущала природную энергетику Лероя. С первой нашей встречи я ее непроизвольно «нащупала» и теперь она сжимает мои плечи и будто бы ломает ребра.

Грейсон бросил одеяло на пол, осмотрел меня с ног до головы, словно бы оценивая, достаточно ли я сегодня хороша, чтобы лечь под него. Мне стало неприятно под таким тяжелым и пристальным взглядом, но Лерою было плевать на мои ощущения. Он подошел ко мне и, схватив за одну ногу, притянул к себе, а затем одним резким движением перевернул на живот. У меня даже дыхание сбилось от таких стремительных движений.

Ухватившись за резинку моих пижамных штанов, Грейсон резко стянул их и, кажется, бросил на пол, та же участь постигла и трусики. Грубые пальцы больно сжали мои ягодицы, и сердце быстрей прежнего забилось в груди. В голове зашевелилась неприятная мысль о том, КАК именно Лерой хочет меня поиметь на этот раз.

Я брыкнула ногами, но Грейсон быстро сдавил их своими бедрами, и больше пошевелиться у меня никак не получилось. Что-то неожиданно приземлилось прямо у моего лица, я повернула голову и увидела какой-то тюбик. Зачем он здесь, я понятия не имела. Руки Лероя продолжали больно сжимать мои ягодицы, но я дала себе четкую установку, что не покажу этому уроду своих чувств и слабостей. Буду терпеть, искусывать губы в кровь, но он не дождется от меня ни единого звука, ни единой пролитой слезы.

Грейсон внезапно приподнял меня, быстро избавил от пижамной кофты и вновь бросил на кровать, словно какую-то вещь. Уткнувшись лицом в простыни, я судорожно вздохнула и поджала пальцы на ногах, когда рука Лероя скользнула между моих бедер и коснулась клитора. Тело пронзила знакомая боль, не та, что выворачивает и ломает кости, а другая — темная и вязкая. Его огрубелые пальцы надвили на клитор и стали его мучать так же, как это было в гостиной. Я ненавидела Грейсона, но в связке с непонятным приятным ощущением, что он мне приносил, подобное чувство казалось противоестественным и неуместным.

Закусив костяшку пальца на левой руке, я всячески подавляла в себе стоны, что упрямо рвались наружу. Но, кажется, Лерою этого и не нужно было, ведь я уже потекла, как самая настоящая шлюха. Но ведь невозможно приказать организму не делать тех или иных вещей. Он реагирует на внешние раздражители, не спрашивая у меня на то разрешения. Это было унизительно. Мой клитор горел и пульсировал болью, от которой внизу живота все стянулось в тугой тяжелый узел. Наконец-то Грейсон убрал руки от моего влагалища, я даже не успела перевести дух, когда один его палец с трудом, но все же проник в мой задний проход. Я застыла и даже на какой-то миг перестала дышать. До последнего я надеялась на то, что Лерой не принудит меня к анальному сексу, но все шло именно к этому. Сердце тяжелыми толчками стучало в груди, и давящая боль медленно перекатила к горлу.

Грейсон вводил и выводил из меня палец, растягивая отверстие, подготавливая его к себе. Когда он вынимал палец, то касался моего клитора, а затем вновь возвращался к заднице. Ему нужна была смазка, но мой организм видимо выделял ее недостаточно, судя по сдавленному недовольному рыку Лероя. Схватив тюбик, что лежал рядом со мной, Грейсон открыл его, и через пару секунд я почувствовала прохладную влагу на своем заднем отверстии, в которое тут же вторгся палец Грейсона. В этот раз его проникновение далось легче, но мне все равно было некомфортно.

Грейсон наклонился ко мне, и я ощутила его горячее дыхание на своем затылке. По коже прошлись мурашки, и я чувствовала себя так, будто бы находилась в закрытой клетке с быком. Он ходит вокруг меня, выжидает, оценивает свою добычу. Я испытывала страх, настоящий животный страх.

Лерой продолжал растягивать меня, его дыхание участилось и опалило мою кожу. Я продолжала лежать, уткнувшись лицом в простыни. Так было проще, когда не видишь этих глаз, в которых сейчас непременно пляшет адский огонь. Дьявол пробуждался, я это ощущала, еще немного и он вновь потребует свою жертву.

Снова приподняв меня, Лерой сжал одну мою грудь и начал больно крутить сосок между указательным и большим пальцем. Его прикосновения отзывались тянущей болью между ног. Тело сотрясала мелкая дрожь, и она лишь усилилась, когда в меня проник еще один палец. Грейсон имел меня при этом, даже не достав свой член. Его пальцы вбивались и растягивали меня и если бы не охлаждающая смазка, то мне непременно было бы больно. Лерой все это делал лишь для своего исключительного удобства, и если можно было бы обойтись без смазки, он бы это непременно сделал. Но я все равно чувствовала некоторое облегчение, потому что этому уроду хватило мозгов не брать меня «на сухую».