Время перемен (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 56

— Давай не будем сейчас об этом, — мягко предложил он.

— Нет. Ты не напишешь.

— Кэди, мы можем сейчас не обсуждать это? — спросил он, все еще стараясь говорить мягко.

— Ты не напишешь. Ты вообще не хочешь этого делать.

— Кэди…

— Ты не можешь меня простить.

Он двинулся к ней, но она отступила, и то, как она это сделала, выражение ее лица, — прожгло его насквозь.

— После Рождества. — Его голос зазвучал грубо.

— Зачем заставлять меня ждать? — Ее голос становился все выше.

— Чтобы я мог собраться с мыслями, — сказал он ей.

— Ты их уже собрал, — бросила она в ответ, но он видел, что она делает.

Она все больше заводилась и заставляла себя злиться вместо того, чтобы расплакаться.

Он видел раньше, как это происходило, в основном, когда она имела дело с родителями, и это всегда было некрасиво.

Поэтому он наклонился к ней и предупредил:

— Кэди, держи себя в руках.

— Зачем? — спросила она. — Почему тебя волнует, буду ли я держать себя в руках?

— Мы поговорим... позже, — выдавил он.

— О чем? О том, что нам не о чем говорить?

— Кэди…

— Все уже сделано, ведь так? Ты уже принял решение, да? Ты никогда даже и близко не думал, чтобы его изменить, не так ли? Ты ведь никогда не простишь меня, правда?

Теперь она, как бы противоречиво это ни звучало, загоняла его в угол, в который он чувствовал себя загнанным уже семнадцать лет, и он злился, что она не дает ему времени.

— Не дави. Не сейчас.

Она не обратила внимания на его предупреждение и продолжила:

— А... что? Ты разобьешь мне сердце позже?

И он разозлился.

— Вижу, ты не понимаешь, но человека нельзя заменить, как ты заменила меня, и он просто возьмет и будет жить дальше, Кэди. Может, женщины и способны на такое дерьмо, но мужчина зароет это внутрь себя так глубоко, как только сможет, и будет помнить всегда. Но ты должна отступить и позволить мне попытаться как следует с этим разобраться, чтобы я действительно смог об этом говорить.

— А по-моему, если это предрешено, то какой в этом смысл? — ударила она в ответ.

— Ты ничуть не изменилась, — отрезал он.

— Ты этого не знаешь, потому что даже не знал меня раньше, — парировала она.

— Тогда на маяке ты пыталась скормить мне эту чушь собачью и пытаешься сейчас. Я знаю тебя. Со всем твоим дерьмом. Знал тебя тогда. Знаю и сейчас. Если бы кто-то сказал мне, что это произойдет, — он указал на улицу, — я бы поставил на это деньги, — бросил он.

Он увидел в ее глазах слезы, щеки порозовели, и она отвернулась, устремляясь прочь.

— Кэди, — прошипел он.

Она продолжала идти.

— Проклятье, Кэди, — рявкнул он, направляясь за ней.

Она резко повернулась к нему, ее лицо исказил гнев, отчего оно не стало менее красивым.

Затем она подняла палец и крикнула:

— Ты больше не знаешь меня, Курт!

Он двинулся к ней, остановился, упер руки в бока и тихо прорычал:

— Ты все также творишь дерьмо, даже не подумав. Неудивительно, ты так и не повзрослела настолько, чтобы перерасти это. Так что, да. Черт возьми, да. Я знаю тебя, Кэди.

И тут она потеряла самообладание, с нее спал покров жены богача, который она носила с тех пор, как он снова ее увидел, но в ее глазах он разглядел эмоции, что скрывались за гневом, помогающим ей справиться с ним.

И, сдерживая гнев, она закричала:

— Поцелуй меня в зад!

Произнеся это, она так быстро развернулась, что ее волосы взметнулись в разные стороны, и она потопала прочь.

Курт смотрел ей вслед, чувствуя, как на щеке дергается мускул, гадая, мог ли он устроить все так, чтобы ситуация разрешилась лучшим образом, и стараясь не думать об эмоциях, что он увидел в ее глазах до того, как вернулась его прежняя Кэди и сказала ему поцеловать ее в зад.

Затем он развернулся и пошел в другую сторону.

До офиса было недалеко, но не успев туда войти, он выхватил телефон, нажал дозвон и приложил к уху.

Удивительно, но она ответила сразу, сказав только:

— Курт.

— Где ты? — отрезал он.

— Мне очень жаль.

Еще один сюрприз, но он мог сказать, те эмоции, что он видел, взяли верх, поэтому он не мог на этом задерживаться.

Сейчас его больше интересовал другой вопрос.

— Где ты? — спросил он, поворачиваясь к ступеням участка шерифа и трусцой поднимаясь наверх.

— Я в порядке.

— Ты в своей машине.

— Нет.

Она была в своей машине.

— И ты плачешь, — заявил он, протискиваясь через передние двери.

— Нет.

Она точно плакала.

— Что я тебе говорил насчет этого? — рявкнул он, направляясь к лестнице, которая вела в его кабинет.

— Прости. Ты не хотел разговаривать, а я обещала не устраивать сцен, а потом заставила тебя говорить и устроила сцену прямо посреди улицы.

Дерьмо.

Дерьмо.

Она определенно плакала. С трудом держала себя в руках. Голос был таким хриплым, что звучал надсадно.

— Кэди…

— Ты же шериф. Нельзя допускать, чтобы какая-то сумасшедшая устраивала сцену на улице.

— Проклятье, Кэди…

— Я обещала и нарушила свое обещание. Думаю, у меня это хорошо получается.

Тут он остановился как вкопанный и уставился на свои ботинки.

— Кэди, — прошептал он.

— Я все поняла, мне не следовало настаивать. Это было... это было... это было жестоко. Все это. Все, что я сделала, приехав сюда. Это было жестоко.

— Послушай меня, — настойчиво сказал он.

— Ты не обязан со мной разговаривать. Я не буду тебя заставлять. Я все поняла. Правда поняла, Курт.

— Пожалуйста, помолчи и выслушай меня, — взмолился он.

— Нет, все в порядке. Не беспокойся. Я поняла, дело сделано. Я должна была догадаться. Мне не следовало этого делать...

Она издала какой-то звук.

Курт тоже издал звук, но это было рычание.

А она продолжала говорить.

— Мне не следовало так поступать с нами. Я должна была оставить все как есть и жить одной.

Он сменил направление, возвращаясь туда, откуда пришел, к парадным дверям.

— Мне нужно, чтобы ты замолчала, Кэди. Съезжай с дороги. И послушай меня.

— Я еду домой.

— Хорошо, встретимся там.

— Я имею в виду Денвер.

Черт!

— Кэди, пожалуйста, Господи, послушай меня, — быстро проговорил он.

— Мне не следовало приезжать сюда. Я причинила тебе боль. У тебя хорошая жизнь. Полагаю, ты счастлив здесь со своей очаровательной маленькой девочкой и своей работой... своей... жизнью.

Выйдя из участка, он вытащил ключи из кармана джинсов и нажал на кнопку блокировки машины.

— Я еду к тебе, — сказал он.

— Не нужно. У меня все в порядке.

Она была не в порядке.

Черт, ее голос звучал так, словно ее душили.

— Кэди…

— Я уеду, и ты сможешь вернуться к своей жизни.

— Кэ…

— Я просто хочу, чтобы ты знал, Курт, правда, не для того, чтобы причинить тебе боль, или сделать все еще хуже и навредить, но ты должен знать, это действительно важно, понимаешь, что бы ни произошло после, я любила тебя. Я правда тебя любила. И я знаю это, потому что все еще тебя люблю.

У него перехватило горло.

Ему показалось, что он услышал щелчок.

— Черт побери, Кэди! — закричал он, обогнув пикап.

Но он сказал это мертвой тишине.

Она исчезла.

Он завел грузовик, проверил, чтобы на дороге никого не было и дал задний ход, он перезвонил ей только тогда, когда уже выехал на шоссе.

Она не ответила.

Он подумал, не включить ли ему полицейскую сирену, но это было крайне неэтично, и в тот момент он не стал этого делать.

Но он действительно гнал, как летучая мышь, вырвавшаяся из ада.

Когда он добрался до маяка, за оградой не было ни машин, ни грузовиков, и это означало, что строительство закончено и они останутся одни.

Это было хорошо.

Плохо было то, что после того, как он проехал через ворота, подъехал к дому, вышел из машины и приблизился к нему, из дома не донеслось лая.