Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 107

Тысячник был хмур.

— Сколько? — спросил царь. Это был самый важный вопрос, все остальное терпело.

— Нашли еще не всех, калаф.

— Сколько, — Аконши надавил и голосом, и взглядом.

— Пять… сотен. Почти.

Калаф вздрогнул. Он до последнего мгновения наделся, что все не так плохо, как ему показалось в пылу бойни, устроенной на подступах к долине. И прав был, Небо его накрой. Все было не так плохо. А намного хуже.

— А… раненых уже пересчитали? Сколько из них можно будет в ближайшие дни посадить на коней?

— Пять сотен — это с ранеными. На счет коней — не знаю, а вот в землю лягут многие. Стрелы были отравлены.

— Как он посмел осквернить железо войны ядом? — вскинулся Аконши.

— Это был не совсем яд.

— Что ты имеешь в виду, — сощурился царь.

— Они смешали тухлое мясо с… простите, мой калаф, верблюжьим дерьмом. И этим составом смазали стрелы.

— И что? — изумился тот.

— Воины умирают. Кровь загорелась. Раны выглядят очень плохо. У некоторых уже почернели.

Аконши замысловато то ли выругался, то ли помолился.

— Жрец Рауши! Я догадывался, что эти монахи не так уж безобидны. Надеюсь, его взяли живым?

…Безобидны! Тысячник вздрогнул, вспомнив жуткий стальной вихрь, сквозь который не могли пробиться даже стрелы. И тела воинов, выросшие вокруг "монаха" валом с какой-то невероятной, непостижимой для разума скоростью. Их было больше двух десятков — и каждого из них старый воин знал с детства и звал по имени.

В Бездну таких безобидных, пусть составят компанию демонам!

— Мой калаф, — тысячник склонил голову, — Священному Кесару и его Равноправной удалось укрыться в одном из шерстяных домов.

— И? Почему туда до сих пор не вошли, а мальчишка не связан?

— Имперская тварь держит щит. Магический щит, — торопливо пояснил тысячник, сообразив, что Аконши на грани и соображает, явно, не очень хорошо. — Мы попробуем выстрелить через верх стрелами с горящей шерстью. Достать их не сможем, но поджечь — да. Может быть они не захотят гореть вместе и с домом и снимут щиты.

— А если нет?

— Мой калаф… как только тварь погибнет, колдовство развеется.

— Хорошо, — кивнул Аконши, — так и сделай. И еще… перетряхни тут всех: слуг, рабов, наследников — но найди пергамент с картой. Найди, выясни, кто украл его у нас, кто причастен. Всех живых — убей. Эта тайна должна остаться в царском доме ниомов.

— Мой калаф… А насколько серьезны были доказательства, что пергамент украл кто-то из лазутчиков хассери? — осторожно спросил тысячник.

— Доказательства? — вскипел царь. Горечь победы навалилась на него, словно сама гора села на плечи, — какие тебе, к демонам, нужны доказательства? Кто еще это мог быть? В шатре, откуда пропал пергамент, остался кушак, расшитый узорами хассери. Ублюдочный хорек обронил его, когда сбегал. Это ясно любому, кто не утратил зрения.

— В том то и дело, мой калаф. Слишком ясно…

— Найди пергамент, — повторил царь, — потом найдем вора.

— Да свершится воля царя, — тысячник поклонился и быстро направился к небольшой группе воинов, отдавая короткие приказы.

Вскоре сухой ветер принес неприятный запах тлеющей шерсти. Пылал один из шерстяных домов. Тот самый, в который завоеватели так и не смогли войти.

Серое небо дрожало над серыми песками. Время от времени горячий ветер поднимал их, но полноценный смерч не хотел рождаться, не время было для смерчей. В Хаммгане все и всегда происходит только в назначенное для этого время — и никак иначе. Поэтому, покружив немного в воздухе, песок опускался.

Не смог его потревожить и небольшой отряд. Очень небольшой, три десятка лошадей и верблюдов, включая заводных. Малая поклажа и воины со спрятанными лицами.

Они передвигались неспешно. Могло показаться, что отряд никуда не торопится, но на самом деле идти быстрее они просто не могли. Дорога вымотала и людей и животных. Но дело свое воины знали. И поэтому, когда в небе над ними показалась не крупная, но быстрая и очень целеустремленная птица, один их них вскинул легкий арбалет и выпустил короткую стрелу.

Прошли почти две короткие клепсидры, прежде чем птицу удалось отыскать в песках и принести. Это был молодой сокол.

— Алессин, — воин протянул девушке, облаченной в доспех, кусок пергамента, сдернутый с птичьей лапы. — Это любопытно, взгляни.

— "Священный кесар и Равноправная кесара погибли в каменной долине, — прочла она, — сожжены коварными хассери в своем шатре". Забавно. Но Сати жаль. Хорошая девочка была. И — теперь я никогда не узнаю, кто же ее ко мне подослал. А малолетнего мерзавца не жалко. Даже удачно вышло, что он оказался там.

— Ниомы? — полувопросительно произнес аскер, — Птица летела в направлении Шариера. Но… моя кесара, почему же они решили, что это вы?

— Потому что невежественные придурки. До сих пор уверены, что колдовство разрушается, когда колдун умирает.

— А… это не так?

Росомаха смерила воина таким взглядом, что он чуть не закопался в песок, вместе с конем.

— Разумеется, нет. Ты же сам носишь амулеты. Как думаешь, когда очередная побрякушка перестает работать, пора надевать белое?

— В них просто заканчивается заряд, — сообразил аскер. — Выходит, ваши щиты…

— Должны были продержаться ровно сутки, не больше. Я надеялась, что мы отобьемся.

Алессин замолчала, разглядывая пески, простиравшиеся и на полдень, и на полночь странно пристальным взглядом.

— Небо висит, — неловко попытался пошутить воин, — и твари Бездны из земли не лезут. Значит, Священный жив. А птичка… я вот сейчас думаю, не зря ли ее сбил. Может, и следовало ей оказаться в Шариере?

— Об этом не беспокойся, — усмехнулась Алессин, — письмо попадет по адресу, готова на это кесарские регалии поставить. С таким важным донесением одного гонца не отправляют. Их было не меньше трех.

Она оглядела свой измученный дорогой отряд и скомандовала:

— Вперед. К ночи мы должны быть на месте.

Плохая была идея! Руслан понял это раньше, чем договорил. Глаза рыжей лекарки, светло-коричневые с прозеленью, плеснули возмущением, как как кипятком из забытой кастрюльки.

— Спятил! Куда девчонке еще какие-то ментальные воздействия или снотворное? То, что она сейчас живая и в уме — чудо. Требовать большего… господин пришлый, не гневите Святых Древних, у них плохо с чувством юмора. А с терпением и всепрощением вообще никак, не умеют они этого и ради вас учиться не станут.

— Я пытаюсь найти решение, — огрызнулся Руслан.

— Это не годится, — отрезала лекарка, — ищите другое.

Неожиданно, помочь Сейди удалось сравнительно легко, путем простого, даже где-то примитивного, для здешней целительской науки, вливания силы. Девушка оказалась… латентным магом. И контур у нее не просто имелся, а был почти в порядке. Ну как, в порядке… С ним можно было работать, уже, если разобраться — подарок богов.

— А как иначе ей удалось бы установить связь со своей лисой? — удивилась Верна. Полюбовалась на отвалившиеся челюсти мужчин и добавила. — Между прочим, это значит что принц у нас тоже латентный маг. Кровь спит, но база хорошая, добротная. Слышишь меня, парень? Если свалишь с этого горячего местечка куда-нибудь на материк, то дети твои, скорее всего, будут магами. С вероятностью, я бы сказала, процентов на семьдесят — восемьдесят.

Нари не ответил. Он все еще плохо понимал, как нужно держаться с девушкой. С одной стороны, он пообещал ее убить и должен был держать слово, как князь. С другой — никаким князем он больше не был, да и обида, как выяснилось, оказалась мнимой. Девушка на самом деле была ираси, воином. Урона чести он не потерпел.

С третьей — разговаривать с изгнанником вроде как ни к чему, его же нет… А то, что Руслан постоянно втягивал его в беседы было, на взгляд Нари, забавным извращением. Чем-то вроде тихого, хотя и довольно опасного помешательства.