Чужая игра для Сиротки (СИ) - Субботина Айя - Страница 13

И она все так же совершенно загадочным образом похожа на меня словно мы сестры-близнецы.

— Благодарю, капитан, можете идти.

Он уходит, но на всякий случай говорит, что будет ждать снаружи.

Ну да, я ведь не беззащитная перепуганная монашка, которая понятия не имеет, как и куда попала, а целый горный тролль.

— Матильда. Да? — не поворачивая головы, переспрашивает герцогиня.

— Так меня назвали сестры в монастыре, — честно отвечаю я.

— Ты — сирота? Совсем не знала родителей?

— Нет. Меня оставили на пороге монастыря.

— Какая печальная участь. — Герцогиня кладет в букет последний цветок и, подравняв шипастые кончики, ставит его в красивую вазу с двумя большими ручками. — Моя мать была чудесной женщиной, но умерла родами и воспитание маленькой девчонки досталось отцу. Он очень меня любил.

— Любил? — осторожно переспрашиваю я.

— Один плохой человек убил его, — почему-то пристально глядя на меня, отвечает герцогиня.

Как будто это могла быть я.

— Извини, что напугала, — спохватывается девушка. Вручает мне букет и, приобняв за плечи, говорит: — Ты будешь отличной королевской невестой. Никто даже разницы не заметит!

Королевской… что?!

Пока я пытаюсь понять, что вообще происходит, герцогиня выводит меня из оранжереи и ведет в сторону большого каменного фонтана, в котором плавают листья и суетятся золотые рыбки. Я не знаю, что тут за магия, но, когда она опускает руку в воду, они тут же подплывают и начинают юркать у нее между пальцами.

— Ты же тоже заметила, как мы похожи, — говорит герцогиня, и подмигивает. — Настолько, что если тебя одеть в мое платье, сделать такую же прическу — никто не отличит нас друг от друга.

— Я — монашка, — на всякий случай, если вдруг она об этом забыла, напоминаю я.

— Но ведь ты еще послушница?

— Да, но…

— Значит, никаких клятв, которые пришлось бы нарушить, своему богу еще не давала. Кроме того. — Тут Матильда делает печальное лицо, и это все равно, что смотреть на себя в зеркало в один из тех моментов, когда меня внезапно посещало осознание того, что я проведу в монастырских стенах всю свою жизнь. — Твой Плачущий бог учит помогать тем, кто нуждается в помощи, и ты… ничем не прогневишь его, если поможешь одной попавшей в затруднительную ситуацию герцогиню.

— Но я — не герцогиня! — меня начинает бить мелкая дрожь.

Конечно, как и у любой девушки, у меня были мечты о том, чтобы однажды вдруг узнать, что я — не просто подкидыш, а украденная дочь хорошей семьи, и что мои родители, который искали меня по всему свету, однажды приехали в монастырь, нашли, узнали, обняли и забрали домой.

Но стать герцогиней, пусть и фальшивой — это мне даже в самом странно сне не могло приснится.

— Послушай, Матильда, — девушка берет меня за руки, легонько сжимает, и я чувствую себя очень странно, как будто, чтобы я не сказала в свою защиту — все уже решено. Не здесь и не нами. И мне лучше положится на волю судьбы и плыть по течению. Но ведь это… — Вчера я получила официальное приглашение принять участие в королевском отборе невест.

Отбор невест?

Это что за народное развлечение?

— Боги, ты… не знаешь? — Герцогиня прикрывает рот рукой, прячу улыбку и тут же кратко рассказывает, что к чему: — Самые красивые, именитые и подходящие девушки королевства будут доказывать нашему королю, что достойны стать его женой и матерью будущего наследника. Это что-то вроде… игры в стулья на ярмарках.

Неуверенно киваю.

— И когда девушка получает такое приглашение, она не имеет права от него отказаться. Иначе это будет воспринято нанесением Его Величеству непрямого оскорбления, и пострадает не только она, но и вся ее семья.

— Их всех казнят?

— Что? Нет! — Герцогиня снова смеется и тут же, озираясь по сторонам, как нас могут подслушать даже в огромном и совершенно пустом саду. — Но, поверь, у короля достаточно способов сделать так, чтобы обидчики до конца своих дней жалели о том, что не приняли приглашение.

Она делает такой выразительный взгляд, что я просто верю на слово — королевская немилость может быть очень жестокой.

Но! Причем тут я?!

— Я никак не могу отказаться от приглашения, — печалится герцогиня. — Есть причины и обязанности, которые требуют моего немедленного… участия. Это заботы, которые свалились на меня после смерти отца. Уже пять лет прошло, а я до сих пор еще так беспомощна перед миром всесильных мужчин, которые думают, что удел женщины — рожать детей. Мне нужна пара недель, чтобы… разобраться со всем этим, — она делает пространный жест. — И через пару недель мы с тобой незаметно поменяемся обратно. Ничего сложного. Все равно вначале будет такая неразбериха…

Но ведь я еще не дала согласия!

Герцогиня тем временем встает и начинает расхаживать передо мной, совсем не беспокоясь, что длинный подол ее дорого платья уже весь в пыли. Наверное, у нее таких платьев — пруд пруди. А я бы полжизни отдала хотя бы за одно такое. Даже если бы надевала его только в темноте, в одинокой келье. Чтобы просто посмотреть на себя в зеркало. И чтобы оттуда на меня смотрела не монахиня в платке и сером одеянии, а красивая, как герцогиня, девушка.

— Ты — послушница, значит, получила хорошее образование, — рассуждает она, изредка поглядывая в мою сторону, как будто у меня на лбу написано, что именно я умею. — Знаешь математику, историю, философию?

Киваю, потому что даже строгая настоятельница Тамзина всегда хвалила мой пытливый и острый ум, и тягу к знаниям. Книги из монастырской библиотеки я зачитала до дыр.

— Языки? Элийский, дорсий? — Еще один, теперь уже требовательный взгляд.

— И еще саашский и фармский, — добавляю, немного краснея.

— География? Астрология? Наш король любит умных женщин.

Странно, что это должно звучать как комплимент, но герцогиня как-то очень уж брезгливо морщит нос.

— Придворный этикет? Танцы? Игра на музыкальных инструментах?

Она снова смотрит на меня, вздыхает.

Ответ очевиден — монахине незачем знать науки леди из высшего света.

Поэтому, стоит мне подумать о танцах или, Плачущий убереги, о пении, как в животе сворачивается ледяная змея ужаса.

Я решительно встаю, собираюсь с силами, чтобы сказать, что эта затея — пустая и даже небезопасная.

Но герцогиня успевает быстрее.

Вдруг порывисто обнимает меня, словно родную сестру и срывающимся от плача голосом, шепчет на ухо.

— Я так люблю его. Нашего короля. Он такой… такой… Я не могу упустить шанс быть так близко к нему! Я никогда бы не простила себе этого! Но мой замок и земли — все, что осталось от отца. И я… не хочу выбирать. Понимаешь?

Наверное, если бы у меня были родители и если бы мне пришлось выбирать между ними и возможностью быть рядом с любимым человеком, я бы тоже не смогла выбрать.

— Тебе нужно будет притвориться мной всего на каких-нибудь пару недель! — как будто чувствуя, что я близка к согласию, начинает жарко убеждать герцогиня. — На выходные девушек будут отпускать домой, чтобы они могли отдохнуть и прийти в себя. Ты приедешь сюда, в Горностаевый приют, и мы просто поменяемся местами. А взамен… — Она снова смотрит на меня так, будто читает в душе. — Я позволю тебе занять небольшой загородный дом и дам столько денег, что ты сможешь быть свободной. Без монастырских стен.

Свобода.

Возможность жить так, как захочется.

Возможность ходить по улицам и не прятать взгляд.

В груди противно щиплет.

Это, конечно же, совесть, ведь ради всего этого, мне придется пойти на обман, причем самый некрасивый из всех возможных.

— Только, — тут же добавляет герцогиня, — есть одно маленькое, но очень важное условие. Раз в неделю король будет избавляться от тех, кто ему не подходит. Или чаще. И, возможно, даже сразу нескольких девушек. Ты должна во что бы то ни стало остаться, поняла? Продержаться эти две недели. Обязательно.