Чёрно-белый танец (СИ) - Кистяева Марина - Страница 2

Дима.

Её муж.

И она точно знала, что он скажет.

Нет! Она не хотела! Всё, что можно было сказать, они уже сказали. Больше им нечего было сказать друг другу. К чему говорить одни и те же слова? К чему снова и снова наступать на больную мозоль?

Даша в бессилии закрыла глаза. А, может, она мазохистка? Может, ей нравится боль? Нет, так не бывает… Человеку не могут нравиться страдания и унижения….

Лифт, казалось, двигался бесконечно долго. Даша снова открыла глаза и стала напряженно следить, как мигают цифры…. Два… три…. Пять… Семь… Наконец-то, с тихим шорохом двери лифта распахнулись, и она выбежала на площадку.

Лена ждала у распахнутой двери квартиры:

— Бог ты мой, Пресвятая Дева Мария и Аллах Всемогущий, вы только посмотрите на неё! — тотчас воскликнула она. — Ты видела себя? Что этот мерзавец с тобой сделал? А, ну, заходи, заходи, сейчас мы во всем разберемся!

Даша, чувствуя, что снова начинает дрожать, шмыгнула носом и прошла в уютную квартиру Лены, которую та приобрела с полгода назад и которой ужасно гордилась. А как же, трехкомнатная квартира в новостройке, да ещё купленная на собственные деньги! Даша о таком и мечтать не смела. Что возьмешь с неё? Даша привыкла считать себя сибариткой, которая получает всё даром.

Дорого же ей обошлась эта привычка.

— Что с тобой случилось? — Лена не желала ждать и сразу перешла к делу.

— Почти ничего. Или сразу всё. Я…. Я не знаю, Лена.

— Как это не знаешь? Ты себя, черт побери, видела!

— Не кричи, Ленка, и не ругайся, пожалуйся….

У Дарьи был очень жалкий и потерянный вид, поэтому подруга сбавила тон.

— И долго ты торчала под окнами?

— Только что подъехала, — она попыталась улыбнуться, неуклюже скидывая почему-то успевшие промокнуть туфли.

— Ага, ври больше! Нет, как будто я тебя не знаю! Ты кого пытаешься обмануть? Меня или себя?

— Наверное, себя.

— То-то же.

Лена ещё что-то говорила, пока Даша разувалась и располагалась в огромной прихожей подруги.

— Чайник я уже поставила, сейчас попьем чайку, и ты мне всё расскажешь…. На этот раз я так дело не оставлю, можешь, меня не уговаривать….

Внезапно Даша отчетливо представила, как они пройдут на кухню, где провели столько счастливых часов, болтая обо всем на свете, и отчаянно замотала головой, слова застряли где-то в горле, а на глаза навернулись слёзы, которые, как выяснилось, далеко и не исчезали. От бессилия, тоски, отчаяния, что поселились в её душе, Даша прислонилась к стенке и почувствовала, что медленно съезжает на пол.

Ленка бросилась к ней.

— Дашка, ты что! Что с тобой? Дашка, да не молчи ты, черт побери! Это Димка, да, он! Кто же ещё! Он снова избил тебя, да?! Конечно, избил, о чем я, дура, спрашиваю?! Да что ты, глупая, мотаешь головой!

Лена подхватила подругу за плечи, не позволила упасть. Но говорить Дарья была не в состоянии, из горла вырывались одни жалкие стоны.

А в сумочке продолжал надрываться телефон.

Тем временем Лена успела проводить Дашу в большой светлый зал и усадить в глубокое кресло. Сама она ринулась к мини-бару и плеснула приличную порцию мартини себе и подруге.

— Держи, и чтобы выпила у меня всё!

Даша попыталась было сопротивляться, но Лена быстро отмела все попытки.

— Пей! Вот я выпила, и мне сразу легче стало!

Даша послушно обхватила стакан обеими руками, опасаясь, что он выскользнет из неокрепших рук, и, зажмурившись, принялась большими глотками пить обжигающую жидкость. Она находилась в таком состоянии, что готова была пойти на что угодно, лишь бы успокоиться.

Телефон по-прежнему продолжал надрываться, и Лена, быстро схватив сумочку, нашарила там мобильный, и рявкнула:

— Да, я слушаю, кому неймется?

Первые пять секунд молчали, а потом спокойный голос спросил:

— Она у тебя?

— Ах, Димочка, здравствуй, мой родной, мой хороший. Кто тебе понадобился? — голос Лены не предвещал ничего хорошего, но мужчину, говорившего с ней, это заботило мало.

— Значит, у тебя, — сухая констатация факта. — Трубку не берет…. Что ж…. Передай ей, что я всё равно достану и её и её ублюдка.

Щелчок. А дальше тишина.

Сначала Лена молча уставилась на мобильный телефон, точно он позабыл ей объяснить что-то очень важное и срочное, потом она медленно подняла красивое лицо, на котором глаза неправдоподобно расширились.

— Дарья?…

А Даша сидела в кресле, поджав ноги, и зажав рот руками. По бледным щекам привычно скользили капельки слез.

— Это Димка, он сказал…, - Лена не закончила, по-глупому заморгала ресницами, а потом тряхнула головой, прогоняя наваждение. — Черт побери, он сказал, что достанет и тебя и некого ублюдка! Что происходит? Я так понимаю, вы поругались? И не просто поругались, раз он снова тебя ударил…. Дашка, я…. У меня просто нет слов…. Но на этот раз всё серьезно, да? Он что, выгнал тебя из дома? Неужели ты, наконец, поняла, что твой Димочка самый настоящий подонок и нашла себе нормального мужика? Ни один уважающий себя мужик не поднимет на любимую жену руку, а он тебя бьет и уже не в первый раз! Даша, ты меня слышишь?!..

— Слышу.

— Тогда почему молчишь? Ты пришла ко мне в слезах и синяках, а теперь сидишь, и молчишь? Да что происходит?! В чем дело?

Даша сказала всего два слова:

— Я беременна.

Лену необходимо было знать, чтобы предугадать её реакцию. Она, в прямом смысле этого выражения, рухнула в кресло, благо оно находилось прямо за ней. Траекторию падения подруга рассчитала верно, знала, что делает.

— Как беременна? Ты беременна? — сегодня она чрезмерно много задавала вопросов. — Дарья, прошу, нет, умоляю, скажи, что ты пошутила, что ты не ждешь ребенка!

Та беспомощно пожала плечами.

— Жду. Десять недель. Сегодня была у врача и делала УЗИ. Всё верно. Через семь месяцев я стану мамой.

— Нет, постой, постой, такие новости нельзя сообщать в три часа ночи, человек не проснётся ещё никак! А я-то, глупая, подумала, что вы в очередной раз поругались…. Так Димка ребенка что ли назвал ублюдком? Так получается?!

Сглотнув подступивший к горлу ком, Даша медленно кивнула. Ей было не просто плохо. Ей было очень хреново. У неё болело не только избитое тело, но и душа.

Реакцию Елены долго ждать не пришлось. Она разразилась нелицеприятной тирадой в отношении мужчин, всего мужского скотского рода и одного субъекта в частности. В основном, это были не печатного рода выражения. Лена пару лет проработала в строительной фирме, общалась не только с высшим руководством, так что отсутствием лексикона не страдала.

Даша её не перебивала, молча выслушивала всё, что та в сердцах говорила. Она была даже рада вспышке гнева у подруги. Хоть кто-то из них был в состоянии выплеснуть негативные эмоции. Уже лучше. Она у неё вообще была умницей. Таких, как Лена — единицы, и Даша была безумно рада, что она есть в её жизни.

Лена вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате, а Даша в свою очередь принялась провожать её жалобным взглядом. У самой не было сил ни на что. Она чувствовала себя опустошенной. Душу вывернули наизнанку, и хорошенько поваляли в грязи. Предали всё, во что она верила, чем она жила. Её иллюзии, её мечты, её любовь.

И её ребенка.

Наконец, Лена утихомирилась. Она снова вернулась в кресло, снова плюхнулась в него и потребовала:

— Рассказывай. Всё. И по порядку. Видимо, я что-то упустила….

Конечно, упустила. Но об этом Даша вслух говорить не стала. Они дружили целую вечность, и первые воспоминания Даши о себе были неизменно связаны и с Леной. Школа, университет, всё вместе, а теперь…. Теперь в жизни одной из них появились ситуации, о которых та неизменно, раз за разом умалчивала. И вот результат: ночь, две подруги, два пустых бокала, слезы, недоуменный взгляд и телефон, как вестник чего-то рокового.

— А можно мне кофе, только крепкого и с сахаром?

— Ты же пьешь без сахара….

— А сейчас хочу с сахаром.