Капитуляция - Джойс Бренда - Страница 16

— Сейчас — половина десятого, графиня, и вы сами просили об этом рандеву.

«А кажется, будто уже полночь», — подумала она. И совершенно очевидно, Грейстоун не был хоть сколько-нибудь взволнован их встречей.

— Я каким-то образом встревожил вас? — осведомился он.

— Нет! — Эвелин быстро расплылась в притворной улыбке. — Я очень рада, что вы пришли.

Грейстоун искоса наблюдал за ней. Сверху вдруг раздался оглушительный раскат грома, и ставень громко стукнул о стену дома. Эвелин подскочила на месте.

Незваный гость поставил на стол бокал.

— Просто в голове не укладывается, что вы живете в этом доме всего-навсего с одним слугой! Я закрою ставни. — И Грейстоун скрылся в темноте.

Когда он удалился, Эвелин схватилась за спинку дивана, пытаясь справиться с дрожью. Откуда этот контрабандист узнал, что она обитает здесь практически одна, с Лораном, её единственным лакеем? Похоже, Грейстоун тоже расспрашивал о ней.

Но он не узнал её. В голове не укладывалось, что она в свое время не произвела на него никакого впечатления.

Грейстоун вернулся в гостиную, еле заметно улыбаясь, и закрыл за собой обе двери. Встретившись с ним взглядом, Эвелин поглубже зарылась в шерстяное покрывало, крепко обернув его вокруг груди.

Грейстоун прошел мимо разделявшего их дивана и взял со стола бокал вина.

— Мне хотелось бы, чтобы никто здесь, кроме вас, не знал о моем визите сегодня вечером.

— В этом доме абсолютно все заслуживают доверия, — выдавила из себя Эвелин, по-прежнему стоя по другую сторону дивана.

— Я предпочитаю лично выбирать, когда рисковать и как рисковать. К тому же я редко доверяю кому бы то ни было, а незнакомцам — и вовсе никогда. — Грейстоун холодно улыбнулся. Он снова говорил с этой странной насмешливой интонацией. — Это будет нашим маленьким секретом, графиня.

— Разумеется, я сделаю так, как вы просите. И я искренне сожалею, если мои расспросы о вас, столь открытые, вызвали у вас какие-то опасения.

Он сделал глоток красного вина, которое то и дело потягивал.

— Я привык ускользать от властей. Вы — нет. Что вы им скажете, если однажды они постучат в вашу дверь?

Эвелин изумленно взглянула на него, донельзя встревоженная, поскольку она никогда ещё не задумывалась о таком повороте событий.

— Вы скажете им, что не видели меня, леди д’Орсе, — тихо, с нажимом произнес Грейстоун.

— Так мне стоит ожидать визита представителей власти?

— Думаю, да. Они станут настоятельно советовать вам связаться с ними в тот самый момент, когда вы меня снова увидите. А подобные игры лучше оставить тем, кто хочет играть по самым высоким ставкам. — Он прошелся по комнате. — Хотите, я зажгу огонь? Вы всё ещё дрожите.

Эвелин пыталась постичь смысл того, что он сказал, и, совсем растерявшись, повернулась к нему. Она понимала, что дрожит не от холода, а трепещет в присутствии этого мужчины.

— Вы, судя по всему, только что пришли сюда, попав по дороге под дождь, так что, полагаю, вам огонь не помешает. Да и мне тоже.

Грейстоун сбросил с себя влажный шерстяной сюртук.

— Я так полагаю, вы не против? Раз уж сегодня вечером обошлось без парадных одеяний?

Неужели она в который раз покраснела? Он что, снова насмехался над ней? Еле передвигая ноги, Эвелин подошла к нему и забрала скинутый сюртук.

Шерсть была превосходного качества, и Эвелин предположила, что сюртук имел итальянское происхождение.

— Надеюсь, он высохнет до вашего ухода, сказала она, хотя дождь опять забарабанил по крыше.

Грейстоун пристально взглянул на неё, потом достал из кармана жилета трутницу, опустился на колени перед камином и зажег огонь. Пламя быстро разгорелось. Потом он перемешивал поленья железной кочергой до тех пор, пока дерево не схватилось огнем. Поднявшись, он закрыл каминную решетку.

Эвелин подошла к Грейстоуну, приподняв его сюртук перед разгоравшимся огнем. Контрабандист мельком взглянул на неё. Теперь, когда они стояли так близко, Эвелин видела в его глазах какой-то странный блеск. Этот блеск казался двусмысленным и таким обольстительным — он напоминал типично мужскую, примитивную оценку.

— Не хотите ли бокал вина? — мягко поинтересовался Грейстоун. — Я так не люблю пить один! Это бордо выше всяких похвал. И надеюсь, вы не возражаете, что я угостился.

Его тон стал ласковым, и кожа Эвелин покрылась мурашками.

— Конечно, я не возражаю. Это меньшее, что я могу предложить вам. Что же касается меня, то нет, благодарю вас. Я не могу пить спиртное на пустой желудок, — честно призналась Эвелин.

Грейстоун повернулся и поставил один из находившихся в гостиной стульев перед огнем. Потом забрал у Эвелин свой сюртук и повесил его на спинку стула.

— По-прежнему сгораю от любопытства по поводу вашего страстного желания поговорить со мной. Даже представить себе не могу, что от меня понадобилось графине д Орсе. Он неторопливо подошел к сервировочному столику и взял свой бокал.

Эвелин наблюдала за Грейстоуном, осознавая, что не должна теряться от его тона, от его близкого присутствия, — только не теперь, когда ей предстояло уговорить его на серьезное дело, приведя важные доводы.

— У меня предложение, мистер Грейстоун.

Он взглянул на неё поверх бокала:

— Предложение… Теперь я заинтригован ещё больше.

Ей показалось или он только что разглядывал её через халат и ночную рубашку? Эвелин подошла к дивану и села, всё ещё вне себя от беспокойства. Она напомнила себе, что хлопок был слишком плотным, чтобы Грейстоун мог хоть что-то сквозь него рассмотреть, но всё равно чувствовала себя так, будто этот дерзкий контрабандист только что быстро окинул взором её обнаженное тело.

— Графиня?

— Мое внимание привлек тот факт, мистер Грейстоун, что вы, вероятно, лучший фритредер в Корнуолле.

Его темные брови взлетели вверх.

— Фактически, я — лучший контрабандист во всей Великобритании, и у меня есть основания утверждать это.

Эвелин еле заметно улыбнулась: его высокомерие показалось ей притягательным, а самоуверенность — успокаивающей.

— Кого-то ваша бравада могла бы оттолкнуть, мистер Грейстоун, но бравада — именно то, что мне сейчас нужно.

— Ну а теперь вы меня окончательно заинтриговали, — отозвался он.

Эвелин перехватила взгляд его серых глаз и принялась гадать, не заинтересовался ли он ею как женщиной.

— Я хочу нанять контрабандиста, не простого контрабандиста, а умелого и отважного, чтобы вывезти семейные реликвии из шато моего мужа во Франции.

Он поставил бокал на столик и медленно произнес:

— Я правильно вас расслышал?

— Мой муж недавно умер, а эти фамильные ценности чрезвычайно важны для меня и моей дочери.

— Я сожалею о вашей потере, — сказал Грейстоун, на самом деле, похоже, ничего подобного не испытывая. Потом, подумав, произнес: — Это довольно трудная задача.

— Да, я представляю, насколько это непросто, но именно поэтому я и разыскивала вас, мистер Грейстоун, ведь вы, несомненно, человек, способный выполнить подобную миссию.

Он пристально и долго смотрел на неё, и Эвелин уже начинала привыкать к тому, что не может даже отдаленно предполагать, каковы его мысли и эмоции.

— Пересекать Ла-Манш опасно. Путешествие по Франции сейчас — сущее безумие, страна по-прежнему охвачена кровавой революцией, графиня. А вы просите меня рисковать жизнью ради ваших семейных реликвий.

— Эти реликвии оставил мне и моей дочери мой недавно умерший муж, и больше всего на свете он хотел, чтобы я забрала их, — твердо сказала Эвелин. Видя, что выражение лица контрабандиста не изменилось, она добавила: — Я должна забрать семейные реликвии, а у вас просто выдающаяся репутация!

— Убежден, они важны для вас. Как убежден и в том, что ваш муж желал передать их вам. Однако мои услуги весьма дороги.

Она не могла точно определить, что означает его взгляд, но Грейстоун говорил ей то же самое четыре года назад. Собираясь предложить ему часть золота, как только оно окажется в её руках, Эвелин осторожно произнесла: