Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави - Страница 20

Побеседовав с отцом Куна, гуру молам перевел взгляд на мальчика и спросил, ходит ли тот в школу. Кун ответил утвердительно и упомянул, что успел познакомиться с его сыном.

— Да, он уже в четвертом классе. Вырастет — будет мастером молам. А ты?

— И я тоже хочу! — ответил Кун.

— Если хочешь чему-то выучиться, нужно стараться. Перед тем как помру, хочу видеть, как мои дети и внуки встали на ноги, а еще, если жива буду, хочу съездить к ступе Конг Кхау Ной и совершить пожертвование[64], — вставила бабушка.

— Я бы хотел съездить поклониться статуе Пра Банг, — сказал отец Куна.

— А я бы еще хотела хоть разок съездить к статуе Пра Кэу[65], — сказала бабушка.

— Желаю вам долгих лет жизни, я сам готов вас отвезти! — сказал гуру молам.

— Если поедем поклониться Пра Кэу, надо две недели ехать до Кората, а оттуда поездом до Бангкока, — сказал Яй.

Кун начал расспрашивать, где находится ступа Конг Кхау Ной. Гуру молам рассказал, что ступа — это специально возведенное сооружение, в фундаменте которого захоранивают человеческие останки. О возведении ступ ходит много легенд. Если же перед названием ступы встречается слово «пра», то это означает, что в ней находятся кости или иные останки Будды. Ступа Конг Кхау Ной находится в деревне Тат Тхонг округа Ясотон провинции Убон Рачатхани, она построена очень давно, но дата ее возведения не записана ни на одной из стел. Поговаривают, что жила когда-то одна семья — мать да сын (их имена остались неизвестными). Однажды ранним утром сын пошел в одиночку пахать поле. Мать осталась дома готовить ему обед. Сын перепахал огромный участок, проработав до полудня, но мать так и не пришла с обедом. Он снял с буйвола ярмо и сел на землю, прислонившись к стволу дерева, обессилев от голода. Мать подошла, неся в руке маленькую корзиночку с рисом. Сын подумал, что он этим не наестся, и обругал мать. Женщина ответила, что хоть и мала корзиночка, да плотно набита. Мол, огромный горшок сюда уместился: она выложила из него рис на деревянный поднос в восемь кыпов, чтобы остудить и слепить колобки, а уж потом в корзиночку набила. Сама не ела, лишь пальцы облизала. Сыну послышалось, что мать съела восемь подносов риса, да еще и пальцы облизала, поэтому ему досталось так мало. Он пришел в ярость, схватил ярмо и стал бить мать по голове, пока та не повалилась на землю.

— Она умерла? — спросил Кун.

— Умерла. Сын взял корзиночку с рисом и начал есть. Он съел совсем немного и наелся. Он вспомнил слова матери, но та уже была мертва. Юноша залился слезами, катаясь по земле. Когда его горе немного утихло, он постригся в монахи, чтобы поправить карму и передать свои заслуги матери[66], а на месте ее кончины возвел ступу.

— И он захоронил останки матери под ступой? — спросил Кун.

— Да, а после он возвел храм, дав людям возможность совершать пожертвования. И этот храм существует по сей день.

Тут в дом зашли мать и сестры Куна. Женщина поставила корзиночку с рисом и сказала, что есть еще вареное яйцо. Асинин ответила, что у них тоже есть вареные яйца. Бабушка предложила съесть их с солью и захотела попотчевать внука и сына.

Следом в дом вошел шаман, а за ним и Тит Тюн с кастрюлей в руках. Шаман налил отвар в позолоченную чашку и велел бабушке пить его в течение трех дней, тогда боль в груди пройдет. После чего он обещал вернуться и повторить ритуал изгнания злых духов.

— Вчерашнее лекарство тоже помогло… Ну что, хочешь изучать молам? — сказал гуру молам и повернулся к Куну, блеснув золотыми зубами.

— Пусть сначала походит в монахах[67], — ответила за Куна мать.

— Лучше становись исполнителем молам — тогда много жен отхватишь, — посоветовал шаман.

— Сказать по-честному, мне много жен не надо, но если у ученицы нет денег, то я согласен и на другую форму оплаты, — сказал гуру молам, посмеиваясь, и лукаво глянул на Бун Он, которая в тот момент как раз зашла в дом с ведром воды. — А ты чего еще не дома? Или тут мужа себе высматриваешь? — спросил он.

Девушка ничего не ответила, только села и склонила голову.

— Если хочешь мужа, то ищи в селенье, где ручья теченье, там акулий сом большой… — добавил гуру молам стихами…

Вечером в дом Куна пришел Тит Тюн и сказал, что бабушка выздоровела, у нее появился аппетит, но с едой в доме беда. Он предложил своему отцу поохотиться на мангуста и звал отца Куна пойти с ними. Мужчина согласился, но сказал, что выходить надо засветло. Кун напросился идти вместе с ними. Его согласились взять при условии, что он выучит наизусть один из столбцов таблицы умножения.

Наконец настал день, которого Кун так ждал… Тит Тюн пришел с утра пораньше и сказал, что в их доме уже несколько дней еды — шаром покати.

— Отец с собаками ждет нас в поле, — сказал Тит Тюн.

— А ваши собаки с нашими не перегрызутся? — спросил отец Куна.

— Не должны. Я немного учил их, они вроде понимают команды, — ответил Тит Тюн.

Отец Куна надел темно-синие хлопковые шорты, подпоясался, взял тесак и спустился вниз. Грязный и Красный почуяли, что предстоит охота, поэтому всячески пытались привлечь внимание и возбужденно взлаивали.

Когда охотники дошли до поляны, где их ждал отец Тит Тюна со своими собаками, псы с лаем бросились друг на друга. Тит Тюн утихомирил своих любимцев, гладя и приговаривая, что у них общее дело — они все вместе идут на мангуста.

— Я видал нору мангуста в редколесье, что граничит с полями Ка, там же я заметил термитник. Надо поспешать, а то мангусты выходят на поиски добычи рано утром, а ближе к полудню их уже не выманить из норы. Действуем так: Кун и Мек идут к норе мангуста и поджидают с собаками там, а мы с Тит Тюном и нашими собаками пойдем со стороны леса. Если выйдем на след мангуста, то мы его выгоним, а схватить зверька у норы — это уже ваша задача, — решил отец.

— А если он в другую сторону побежит? — спросил Кун.

— Где его нора, туда он обычно и бежит, — ответил отец.

В перелеске росли невысокие деревца и кустилась слоновая трава. Отец Куна и Тит Тюн пошли в обход по правой стороне. Мек и Кун добрались до термитника, и там старик показал мальчику, как выглядит нора мангуста. Кун присел и зарыл двумя руками вход в норку.

— Еще один вход в нору на термитнике под листвой. Залезай туда и карауль! — сказал Мек и срубил подобие дубинки, которой мальчик мог бы оглушить мангуста.

— Если мангуст бросится к этому входу, то шмякнешь его по голове, — добавил мужчина, после чего взял тесак и подозвал псов: — Ко мне! Сюда! Будьте тут и караульте мангуста!

Кун ждал с дубинкой в руках, а на душе у него кошки скребли. Откуда-то издалека послышался голос отца; тот предупреждал, что собаки погнали мангуста. Шум нарастал.

— Осторожно, малец! — сказал Мек и замахнулся тесаком.

Когда красновато-коричневый зверек проскочил у него под ногами, старик с размаху рубанул по термитнику, но мангуст оказался шустрее. Одна из собак Мека крепко схватила добычу за хвост, но передними лапками зверек уже успел вцепиться в края норы, которую не углядел старый Мек.

В мгновение ока мангусте громким свистом скрылся в ней. Пес рассвирепел и, заливаясь лаем, стал бешено рыть землю в том месте, где скрылся мангуст. Он принюхивался, двигаясь в сторону хозяина и пытаясь учуять мангуста под землей. Мек размахнулся тесаком и молниеносно рубанул пса по голове. Кун оцепенел от ужаса. Пес упал на спину, задрав лапы, а потом повалился на бок и из его ноздрей потекла кровь. Кун заморгал и отвернулся.

— Чтоб тебя чума сожрала! Упустить мангуста… Подыхай на съеденье грифам! — бросил в гневе старик и отошел в сторону.

Мальчику хотелось провалиться сквозь землю. Отец вместе с Тит Тюном подбежал к термитнику и, увидев убитую собаку, закричал: — Тут собака мертвая! А где же мангуст?