Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави - Страница 21

— Мангуст удрал! Пес упустил его, вот я и зарубил чертяку…

Между мужчинами завязался спор. Отец Куна возмущался, говоря, что старик сам как бешеная собака… Скоро на тот свет, а ума так и не нажил, поступил, как глупец…

Тит Тюн сидел в стороне, слегка поглаживая убитую собаку по голове и отирая слезы:

— Я заботился о нем с самого детства, а он погиб от тесака моего отца… — едва вымолвил он. Вскочил и побежал прочь, оставляя за собой полосу смятой травы. Второй пес ринулся за ним.

— Будешь хоронить сам. Мой сын тебе в этом деле не помощник! — сказал отец Куна, а затем открыл табакерку, скрутил самокрутку и задымил.

Старик не ответил. Он поволок собаку за ноги на расчищенное поле, вырубил тесаком небольшую канавку, положил в нее пса и засыпал тело руками. Присыпав могилку землей и поплотнее утрамбовав ногами, поверх земли старик набросал колючих веток китайского финика.

— Пошли домой ужинать падэком, — громко сказал отец Куна.

— Пап, а смогли бы мы добраться до мангуста, если бы раскопали нору, в которую он юркнул? — спросил Кун по пути домой.

— Если бы мы стали копать, то переполошили бы термитник, и полчище насекомых выползло бы наружу. Можно копать хоть до вечера, но у мангуста множество подземных ходов, и нет гарантии, что мы бы его нашли. Охота не удалась. Пойдем купим чего-нибудь во вьетнамском или в китайском магазине, — ответил отец.

Кун не унимался и спросил, сильно ли отец зол на старика Мека за то, что тот зарубил злосчастного пса.

— Жалко мне его очень… Если достанем еды, то утром и старику что-нибудь отнесем.

Когда они проходили мимо шалаша возле поля, то увидели, как Ка куда-то тянет за рога буйвола.

— Купили новые штаны для школы или пока нет? — еще издали прокричал он.

— Уже купили! Штаны от «Рыа бин»!

Отец пожаловался Ка на их неудачу в охоте на мангуста. На том и разошлись.

Стоило им подняться в дом, как появился Тит Тюн. Он приветливо улыбнулся и протянул матери Куна завернутую в банановый лист квашеную рыбу из вьетнамского магазина[68]. Один сверток он уже отнес бабушке, другой отдал своей матери и еще один принес в подарок семье Куна. Мать развернула сверток с белой тушкой размером в пол-ладони Куна. У мальчика аж слюнки потекли от ее пряного аромата. Мать отправилась на кухню собирать ужин.

Кун пошел следом. Женщина раздула огонь в очаге, взяла сверток с рыбой деревянными прихватками и начала его разогревать. Немного опалив лист, она сняла сверток с огня, развернула и положила рыбу в большую чашку. Из ее мякоти выступило ароматное масло. Мать опустила на пол старый поднос, поставила на него две корзиночки с рисом и попросила сына принести миску с падэком. Отец привел дочерей и усадил к подносу. Кун настолько проголодался, что сразу отщипнул комочек риса, обмакнул в рыбу и отправил в рот.

— Не усердствуй, а то вся рыба к твоему рису прилипнет и другим не достанется, — сказал Тит Тюн.

— И что?

Кун поинтересовался, как долго Тит Тюн будет обижаться на отца за убийство собаки. Тит Тюн ответил, что уже не сердится. Завтра днем шаман собирался прийти к бабушке и провести ритуал изгнания злых духов. Бабушка не хочет, но шаман настаивает.

— Пусть делает как хочет. Он с большим уважением относился к нашему отцу, — сказал отец Куна.

— А как это «изгнать злых духов»?

— Шаман взывает к небесным духам, просит их снизойти и прогнать болезни и горести из человека, — ответил Тит Тюн и засобирался домой.

Родители Куна заговорили о том, что надо бы купить какой-нибудь еды для угощения шамана. Из денег, отложенных на покупку буйвола, осталось всего лишь два тамлынга, их стоит приберечь на случай, если вдруг пойдут дожди. У бабушки и ее старшего сына есть три буйвола, но они сдали их в аренду в соседнюю деревню. Сейчас скот настолько отощал, что если его запрячь на вспашку, он падет на месте.

— Может, нам продать вьетнамцам циновки из слоновой травы, что я наплел для кровли? — предложил отец.

— Не спеши. Вечерами могут идти дожди, — предостерегла мать.

— Какой еще дождь? Жарища адская — ну не иначе как обезьяны пеленки сушат![69]

Отец заметил, что стены и перегородки совсем пересохли, поэтому для плетения новых им потребуются банановые листья. Все нужно сделать до латания крыши. К тому же пора съездить в другую деревню и прикупить бамбука для плетения корзин на продажу. А времени ни на что не хватает. От бамбуковых кустиков, что сажала бабушка, уже ничего не осталось. В прошлом году, когда молодые побеги проросли, их срезали и засолили на еду. И все из-за засухи. В этом году семья не смогла возделать поле, поэтому теперь приходится пахать как про́клятым. Мать добавила, что кроме банановых листьев нужна еще древесина на ярмо и плуг.

— Сначала с домом надо разобраться, а потом уже думать про плуг и ярмо, — ответил отец.

Мужчина отвечал то, что хотела услышать его жена, хотя сам он в душе сильно сомневался, что в этом году им удастся возделать поле. Когда он заводил разговор с Кемом, оба соглашались в том, что прогноз неутешительный: часто звучали раскаты грома, но дожди не шли, а это предвещало, что засуха продлится еще долго. Кун воображал, как он, будучи взрослым, пошел бы в другую деревню и принес бы оттуда вязанку бамбука отцу на корзины. Правда, пока дойдешь и вернешься обратно, потратишь не меньше трех дней.

На следующее утро мать подняла Куна пораньше, чтобы он пошел с ней за полевыми сверчками. Мальчик обрадовался и побежал наспех умыться. Мать повесила ему за спину бамбуковый кузовок, а в руки дала совок, себе подготовила такое же снаряжение. В засушливый сезон сверчков приходилось выкапывать из нор. Собравшись, они направились в сторону дома Тян Ди.

— Кун, чего надел только юбку? Берегись шмелей, а то за соски покусают! — раздался позади окрик отца[70].

Мать повела Куна на холм, где росли сенны. Она говорила, что сейчас сложно найти сверчков. В сезон сбора урожая это гораздо проще, потому что на поле остается жнивье, в котором легко отыскать сверчков. Когда поле высыхает, насекомые перебираются в лес и кучкуются под кустарниками, а если и там не находят влаги, то закапываются в норки. Самец роет норку и потом селится в ней с самкой. Самка откладывает яйца на поверхности под кустарниками. Сверчки вылупляются, вырастают, образуют пары и обустраивают свою жизнь так же, как и родители.

Когда они добрались до холма, мать сорвала тонкую короткую ветку и поворошила ею под кустами: — Делай, как я, и они вылезут.

Кун отошел в сторонку и начал искать под другими кустарниками. Он поймал одного чернокрылого сверчка и оторвал ему головку. Мать подошла и сказала, что им нужны живые сверчки. Мальчик кивнул и положил добычу в свой кузовок. Мать тем временем нашла еще четырех сверчков. Один из них отличался от других: внешне похожий на крупную саранчу, с золотистыми крылышками и усиками, он раздраженно жужжал и вырывался из пальцев.

Тян Ди как-то показывал Куну такого же сверчка. У них на головке были цепкие жвалы в качестве боевого оружия. Детишки любили ради забавы устраивать между ними поединки. Сам Кун был равнодушен к этой забаве: ему больше нравились поединки между буйволами.

Мальчик подобрал ветку и пошел искать дальше, но нашел лишь трех сверчков, а у матери все еще оставалось четыре. Тогда они решили повыкапывать сверчков на опушке леса, ведь эти насекомые любят жить поближе к полю. Когда наступает вечер, они выползают из норок в поисках росы, а самцы заодно начинают стрекотать наперебой, призывая самок. Под небольшим кустарником кратоксилума то тут, то там виднелись кучки рыхлой земли, а значит, где-то здесь располагались норы сверчков.

— То, что надо, — сказала мать.

Кун засунул указательный палец в норку и расковырял ее. Мать пару раз копнула совком, и крупный сверчок с блестящими черными глазками вылез наружу. Женщина поймала его и зажала в руке. Задними лапками он так отчаянно упирался в ладонь, что оторвались передние.