Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави - Страница 5

— Ты больше не будешь стрелять?

— А толку?.. Всего одна стрела осталась… Если бы нас было хотя бы два-три человека, мы бы его точно достали!

— И что теперь делать?

— Возьму топор и срублю это дерево!

Как только отец постучал палкой по стволу, зверек встрепенулся и юркнул в свое дупло.

Казалось, в тот день удача им уже не улыбнется, но отец не оставлял попыток что-то раздобыть. Кун же с тоской думал, что дома их ждет отповедь мамы, которая точно отругает за то, что они вернулись с пустыми руками.

Дойдя до поля, отец рассказал Куну, что рано утром и ближе к вечеру, когда солнце не слишком припекает, большеглазый полоз[17] имеет обыкновение выбираться из зарослей кустарника погреться на солнышке. Через какое-то время отец заметил змею, лежащую на дереве кой, что росло рядом с гнездом белых муравьев. Кун подобрался к дереву и посмотрел вверх: на белоснежном брюшке полоза играли красные лучи заходящего солнца. Мальчик засомневался: — Это правда большеглазый полоз?

— Да, — ответил отец, доставая шелковую нить и наматывая ее петлей на бамбуковый шест для ловли цикад. Собаки, почуяв добычу, залаяли. Мужчина угомонил их пинком, опасаясь, что шум спугнет добычу. Потихоньку подняв шест, отец слегка покачал петлей. Кун пытался разглядеть, где у полоза голова, но не успел он и глазом моргнуть, как отец затянул петлю и сдернул добычу вниз. Как на грех, петля порвалась и змея вырвалась и устремилась к муравьиному гнезду. Красный как раз караулил там, схватил ее за хвост и начал мотать из стороны в сторону. Мужчина вырвал змею из пасти Красного и шмякнул о муравейник, — та уже не шевелилась.

— На кобру так лихо не прыгнешь!

Отец развел костер и повесил змею на ветку дерева, подвязав лианой, после чего сделал разрезы вокруг ее горла и от головы до хвоста. Когда он снял змеиную кожу, обнажилась белая тушка. Отец порезал змею на куски и положил на три небольшие бамбуковые дранки, сказав, что надо подержать мясо на огне, чтобы кровь не запачкала ткань, в которую они завернут добычу.

Они уже собирались уходить, когда увидели двух взрослых парней, направляющихся в их сторону.

— Куда ходили? — спросил отец.

— На перепелок охотились, — ответил один из них.

— Настреляли семь штук, — добавил другой.

Отец достал дранки, разложил кусочки змеи на листья и выделил каждому из случайных знакомых по два куска.

— Меняю на двух перепелок, — произнес отец и засмеялся.

— Бери. Будешь делать лап[18] — подмешай в него порубленные банановые листья, — посоветовал один из парней.

— А зачем это? — не понял Кун.

— Так вкуснее, и еды больше.

— А разве перепелки не в полях водятся, отец?

У отца Куна было не менее пяти сеток для ловли птиц, мать все время их плела. Однако в тот день они не взяли их с собой, а если бы взяли, то, возможно, не пришлось бы делиться аж четырьмя кусками полоза.

Вечером, когда они возвращались домой, Кам Па, жившая в доме напротив, подозвала их. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы уболтать соседа отдать два куска змеиного мяса.

— Я не хочу отдавать ей ни куска! — запротестовала позже мать.

— Почему? — спросил Кун.

— Да это же скряга Кам Па! Все ее зовут «вонючая толкушка»!

— А с чего это она вонючая, мам?

Мать пояснила, что как-то раз голодной порой тетка Кам Па разжилась рыбой и стала делать падэк. Она толкла рыбу с солью и рисовыми отрубями потихоньку, чтобы никто из соседей не услышал. В итоге рыба толком не просолилась, и когда она открыла крышку, вонь разнеслась на всю деревню. А если тетка Кам Па готовит себе лап из сома, то рубит мясо тишком, чтоб никто к ней ненароком на ужин не напросился…

— Хватит уже соседям кости перемывать! — оборвал отец. Женщина притихла.

В тот вечер семья ела на ужин суп из полоза и лап из куропаток. Мать дала Куну понять, что неострая пища — для сестренок. Всем понравился ужин. Кун ел и попутно рассказывал, как помогали на охоте их псы. Сейчас он любил собак не меньше кошек. Восхищение переполняло мальчика, и он уже рвался пойти охотиться на мангуста, но отец сказал, что ему еще надо подрасти.

— Для охоты на мангуста нужно много собак, а значит надо идти с другими охотниками. Это опасное дело, иногда в суматохе может и кобра укусить. У наших псов острые зубы, и они в момент хватают мангуста, тот даже пикнуть не успевает. Иногда они караулят мангуста в муравейнике неподалеку от входа в его нору, и, только мангуст подбегает, как псы нападают и перегрызают ему горло. Иногда цепляют за хвост, вытаскивают из норы и загрызают. За виверрой приходится погоняться, потому что она издалека чует запах собак, но если загнать ее на дерево, то оттуда она уже никуда. Если собаки залают, мы с охотниками сразу бежим туда с арбалетом или ружьем. Посветим фонариком по дереву — виверра стоит, не шевелясь. Когда подстрелим ее и она упадет, собаки сразу хватают ее за горло.

— Когда я вырасту, тоже пойду на охоту, правда, отец?

— Непременно пойдешь, но пока ты должен хорошо учиться!

В одно предрассветное утро Кун проснулся в испуге. Снизу раздавался шум голосов. Когда мальчик встал и подошел к открытой двери, он догадался, в чем дело: очередные соседи собрались покинуть деревню. Четыре запряженные повозки, груженные скарбом, ждали на проселочной дороге. Вереницу замыкали отощавшие буйволы и коровы. Дети стояли возле повозок с хмурыми лицами и прижимали к себе щенков и котят.

Когда Кун увидел, как отец пожимает руку мужчине в поношенном саронге[19], он пулей вылетел из дому и подбежал к ним:

— Поедешь с дядей, малыш? — Старик с длинной бородой и впалыми щеками, одетый в пха кхау ма[20] в крупную клетку, положил руку мальчику на плечо. — Поедешь на новое место? — повторил он вопрос.

— Нет, я поеду со своим отцом.

— Отчего так?

— Пусть у отца сначала появится повозка. Уж если ехать, то всей семьей и в собственной повозке!

Старец отпустил руку отца Куна и отошел к остальным. Нескончаемые вздохи и слова прощания нагнетали и без того грустную атмосферу. Староста деревни принес две связки незрелых бананов и передал одному из уезжающих.

— А бананы-то еще зеленые, отец. Зачем староста такие дает?

— Ничего, дозреют по пути.

— А ты дал им с собой что-нибудь из еды?

— Я отдал тому бородатому старику бамбуковые ловушки, а твоя мать — рыболовные сачки.

— Так много всего отдали?

— Тот дядя заговорил тебе воспалившийся глаз, когда ты был совсем маленьким.

Кун хотел пожать старику руку и поблагодарить его, но не знал, как подступиться, поэтому стоял в сторонке и слушал гвалт толпы, усилившийся, когда повозки тронулись в путь. Тощий скот медленно потянулся за обозом. Дети, сидевшие в одной из повозок, перегнулись через борт, улыбаясь провожающим. Кун улыбнулся в ответ, помахал им рукой и долго смотрел вслед обозу.

Затем мальчик взял за руку отца и спросил:

— Туда, где у земли есть что взять, — ответила мать.

— Как это?

— Когда сажаешь рис или овощи, — получаешь урожай. Вода в ручьях и озерах не пересыхает, как у нас. И рыбы полно.

— И дожди бывают?

— Дождей там достаточно, чтобы все росло.

— А если у меня снова заболят глаза, кто мне теперь поможет?

— У старца тут остаются ученики. Да и монах в храме может прочесть священные тексты и подуть тебе на больное место — оно быстро заживет.

Отец взял мальчика за руку и повел обратно к дому. Они опустились на бамбуковую скамейку между сваями, мать присела рядышком и спросила: — Хотел бы тоже уехать, сынок?

— Хочу, мам, туда, где земли плодородны.

— Сын запомнил мои слова, — сказала она, повернувшись к мужу.