Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд - Страница 32

Саймон и Джеремия вернулись к указанной им двери. Когда они поднимались по лестнице, им пришлось предъявить свой пергамент еще трем стражам. Эти были гораздо более бдительны, чем те, у входных дверей. То ли потому, что они находились внутри, а не на горячем солнце, то ли потому что они были ближе к предмету их охраны. Наконец, они добрались до комнаты, набитой стражниками, и остановились перед покрытым шрамами, полубеззубым ветераном. Его пояс был увешан гремящими ключами, а космическое безразличие и равнодушие доказывали — перед вами представитель власти.

— Да, лорд Брейугар сегодня здесь. Дайте мне письмо, и я передам его, — процедил сержант.

— Нет, сир. Мы должны вручить это ему лично. Это от доктора Моргенса. — Саймон очень старался, чтобы его голос звучал как можно тверже. Джеремия молча глядел в пол.

— Лично? Подумать только! — сержант плюнул на покрытый опилками мраморный пол. — Чтоб меня Эйдон укусил, что за денек сегодня. Ждите тут.

— Итак, что у вас? — граф Брейугар слегка приподнял бровь. Он сидел за столом около большого блюда, заваленного остатками мелких птиц и гарнира.

Когда-то у него были тонкие черты лица, но сейчас оно заплыло жиром. Только руки остались прежними, изящные руки музыканта, с длинными пальцами.

— Письмо, мой лорд, — Саймон, преклонив колено, протянул свиток пергамента.

— Ну что ж, тогда давай его мне, мальчик. Хотя можно было бы подождать, пока я пообедаю. — Голос у графа был высоким и немного жеманным, но Саймон знал, что Брейугар потрясающе владел мечом — эти изящные руки убили не один десяток людей.

Пока граф медленно читал послание, слегка шевеля губами, блестящий от пота Саймон пошире развернул плечи, стараясь держать спину прямо, как древко у пики.

Краем глаза он заметил, что седой сержант поглядывает на него. Тогда он еще немного выпятил грудь и смотрел прямо перед собой, надеясь, что он выгодно отличается от бездельников, стоящих внизу.

— Пожалуйста… примите… подателей… на службу под руководством вашего лордства… — читал вслух Брейугар. Легкое ударение на слове «подателей» на мгновение ввергло Саймона в панику. Неужели он заметил, что Саймон исправил единственное число на множественное? Ведь ему для этого пришлось сжимать буквы, чтобы слово влезло на отведенное ему место.

Граф Брейугар, не сводя глаз с Саймона, передал письмо сержанту. Сержант начал читать его, тоже шевеля губами, только еще медленнее, чем граф. Брейугар неторопливо осмотрел Саймона сверху вниз, а затем также неторопливо и тщательно осмотрел все еще коленопреклоненного Джеремию.

— Так, — скорее выдохнул, чем произнес Брейугар. — Моргенс, старый врач, хочет, чтобы я взял парочку замковых мышек и сделал из них мужчин. — Граф взял с тарелки крошечную ножку и с хрустом разгрыз ее. Выплюнув на блюдо остатки, он сказал:

— Невозможно.

Саймон почувствовал, что у него ослабели колени и тошнота подступает к горлу.

— Но… но почему? — спросил он, запинаясь.

— Потому что вы мне не нужны. Потому что у меня достаточно бойцов и вас брать некуда. Никто не сеет, когда нет дождя, и у меня уже огромная очередь из людей, которые ищут работу, способную их прокормить. Но главное — я не хочу вас брать. Вас — парочку мягких, как сало, замковых мальчишек, которые в жизни не испытали ничего страшнее, чем шлепок по вашим розовеньким задам за парочку стянутых вишен. Ступайте себе. Если придет война, если эти язычники в Эрнистире будут и дальше сопротивляться воле короля или вернется вероломный Джошуа, вот тогда… Тогда вы сможете взять вилы и косы вместе с остальными крестьянами. И может быть, даже идти за армией и поить лошадей, если больше некому будет это делать. Но вы никогда не станете солдатами. Король сделал меня лордом-констеблем не для того, чтобы нянчить щенков. Сержант! Покажите этим замковым мышам какую-нибудь дырку, чтобы они могли юркнуть в нее и убраться восвояси!

Ни Саймон, ни Джеремия не сказали друг другу ни слова на всем длинном и долгом пути обратно в Хейхолт. Когда Саймон остался один в своем занавешенном алькове, он сломал о колено свой меч из бочарной доски. Но он не плакал. Он не станет плакать.

Что-то странное сегодня чудится в северном ветре, думал Изгримнур. Что-то, что пахнет то ли зверем, то ли приближающимся штормом, то ли и тем и другим сразу… что-то неприятное, что заставляет волосы у меня на загривке вставать дыбом.

Он потер руки, как бы от холода, хотя холодно не было совсем, и натянул рукава своего легкого летнего камзола. Его следовало бы носить несколько месяцев тому назад, но такой уж это был год. Он снова подошел к двери и выглянул в нее, чувствуя некоторое смущение оттого, что такой старый солдат, как он, играет в такие детские игры.

Где же этот проклятый эрнистириец?

Повернувшись, он чудом не задел груду пеналов, наваленных на полу, но зато зацепил каблуком небольшой пергамент, самый нижний из пирамиды свитков, которая громоздилась тут же. Раздраженно выругавшись, он все-таки успел наклониться и удержать это сооружение от падения. Слов нет, пустая комната в зале архивов, в которой священники-писцы могли составлять свои обозрения Элисиамансы, была хорошим местом для тайной встречи. Ничего лучшего и нельзя было найти за столь короткое время. Но какого дьявола они не оставили здесь пространства среди своей проклятой пачкотни, чтобы нормальный человек мог нормально передвигаться?

Послышались шаги. Герцог Изгримнур радостно бросился вперед и вместо того, чтобы осторожно приоткрыть дверь, распахнул ее настежь. За дверью были не два человека, как он ожидал, а один.

— Слава Эйдону, что ты здесь, Эолер! — рявкнул он. — А где эскритор?

— Ш-ш-ш. — Граф Над Муллаха прижал два пальца к губам и осторожно закрыл за собой дверь. — Тише, начальник архивов здесь рядом, в холле.

— А мне что за дело! — снова рявкнул герцог, но уже не так громко, как в первый раз. — Что мы, дети, чтобы прятаться от этого старого евнуха!

— Если вы так хотите, чтобы об этой встрече знали все, то почему мы прячемся в чулане? — спросил Эолер, усаживаясь на единственный стул.

— Это не чулан, — проворчал Изгримнур, — и вы прекрасно знаете, почему я велел вам прийти сюда. Потому что ни один секрет не остается секретом, пока мы во Внутреннем владении. Так где эскритор Веллигис?

— По-видимому, он почувствовал, что чулан — неподходящее место для правой руки Ликтора.

Эолер засмеялся. Изгримнур — нет. Ему показалось, что эрнистириец просто пьян. По крайней мере немного. И сразу ужасно захотелось выпить.

— Я считаю очень важным, чтобы мы встретились там, где можно говорить совершенно свободно. — Изгримнур слегка оправдывался. — Слишком многие видели нас беседующими.

— Нет, Изгримнур, вы, конечно, правы, — успокаивающе махнул рукой Эолер.

Он был одет для празднования дня леди, где играл роль почтенного иноземца, роль, которую язычник-эрнистириец выучил безукоризненно. Его праздничная белая туника была трижды подпоясана, и каждый пояс был покрыт золотом или эмалью.

Длинные черные волосы были перехвачены сзади золотой лентой.

— Я просто пошутил, и это очень грустная шутка, — закончил он. — Подумать только! Верные подданные короля Джона должны собираться в чулане, чтобы обсуждать вещи, которые никогда никто не мог назвать изменой!

Изгримнур медленно подошел к двери и пощупал замок. Убедившись, что дверь заперта, герцог подпер ее дополнительно своей широкой спиной и скрестил руки на груди. Он тоже оделся для праздника в легкий голубой камзол и обтягивающие штаны, но косички его бороды уже расплелись от постоянного нервного подергивания, а штаны на коленях вздулись пузырями. Изгримнур терпеть не мог рядиться.

— Ну, — прорычал он, наконец, — кто будет говорить первым?

— Нет нужды спорить, — сказал граф.

Румянец на щеках Эолера, высота его скул напомнили герцогу призрачную фигуру, виденную им много лет назад на расстоянии пятидесяти локтей в снегах Риммергарда.