Мертвоводец (СИ) - Довыдовский Кирилл - Страница 5

Да почему так–то?!!

Черт…

Ладно, что бы подумал на моем месте Анатолий Вассерман?.. Я стал ходячим мертвецом, при этом… при этом стал сильнее физически. Тонкие ощущения теряются от большого напряжения. Есть даже теория, что мастерами становятся ближе к пожилому возрасту оттого, что сила из мышц уходит, из-за чего повышается чувствительность. Впрочем, я всегда верил, что дело в длительности тренировок. Но что со мной тогда?

Оглядев поляну, я выбрал приличных размеров камень. В прошлой «немертвой» жизни я такой бы не сдвинул, даже если бы под ним лежал ящик с Кока-Колой. Объем мышечной массы у меня теперь даже меньше, чем до заражения. Я должен стать слабее, если только не изменилось само строение мышц. Теоретически, из-за этого мог перестать работать цигун.

– Попробую…

Я взялся за камень, напрягся… ничего. В смысле, не могу оторвать. Даже перекатить. Так, ладно, еще раз… Упираясь в землю, я старался максимально задействовать мышцы ног и спины – самые сильные в организме. Ощущения пропали, но теорию я знал. Секунда, вторая…

– Ох!..

Я упал на спину с здоровенным куском камня в руках. Оттолкнув его, я увидел, что выбрал не лучший тренажер. Половина булыжника пряталась под землей, а когда я стал тянуть, камень переломился в середине. Наверное, изначально был с трещиной или с полоской другой породы внутри, но даже если так… Не скажу, что почувствовал себя результатом порочной связи Халка с Суперменом, но, по крайней мере, Халка и Стивена Хокинга точно. Понятно, что Хокинг не очень развит физически, но за счет Халка я все равно был бы сильный.

Общий вывод же: «То, что я потерял цигун – логично».

Я так расстроился, что выпил последнюю пол-литровую бутылку Колы.

Осталась одна банка.

***

Я стоял в джан джуан. Уже минут пятьдесят: без часов не понять. Стоял и ни о чем не думал, как и полагается при медитации. Какие-то мысли возникают, так мозг устроен, твоя задача не погружаться в них, а просто фиксировать и возвращаться к телу.

Я ничего не ощущал. Сосредотачивался на «даньтянь», пытался гонять внимание по энергоканалам, но дальше мысли дело не заходило. Импульса не было. Сначала это бесило, что вряд ли помогало медитации, но постепенно, я успокоился. И теперь просто стоял. Контролировал только, чтобы тело находилось в правильном положении. На второй день побил собственный рекорд в полтора часа, а на третий оставил его далеко позади. Тело не уставало вообще, только ум утомлялся, но за счет общего опыта медитаций я справлялся.

Шел уже четвертый… или пятый?.. Ладно, шел очередной день моего «отпуска». Точно не замеришь. «Днем» я называл промежуток от одного непродолжительного «сна» с открытыми глазами до другого. Половину времени я тренировался, половину – изучал место, в которое попал.

Куда я не шел – все равно оказывался на поляне, с которой все началось. Она неуловимо менялась: то река подходила ближе, то лес вокруг густел, один раз почти по самому центру вымахал кустик «ревня».

Я переплавлялся через реку, забирался на деревья, оставался «ночевать» в других местах. Копал ямки, делал зарубки на деревьях, вырезал надписи на камнях. Везде кроме той самой поляны это все быстро исчезало. На ней тоже, но медленнее. «Здесь был Кирилл» выглядело, будто на скалу ее нанесли в районе позднего миоцена, хотя пятно от взрыва и осколки гранаты, которые я иногда из себя еще выковыривал, оставались, как новенькие.

Вспомнив, что я инженер, я даже плот построил, обломав ветки для корпуса голыми руками. Забрался на него и отправился в путешествие… до все той же поляны. Из очевидного не пробовал только забраться на гору. Скалу повсюду иссекали трещины, виднелись выступы, я смог бы зацепиться, но она уходила вертикально вверх метров на тридцать. Рискованно. В прошлый раз я занялся альпинизмом, чтобы спастись от переваривания в многочисленных желудках кровожадного мертвомонстра. Причем спуск страховал дядя Кирилл – раскаявшийся алкоголик, то есть вполне заслуживающий доверия человек. Здесь же наоборот. Внизу мне ничего не угрожало, а сверху мог ожидать кровожадный священник. Потому и не тянуло.

Ко всему прочему, чудило мертвозрение. Я тренировал его во время джанджуана и довольно неплохо научился активировать, не пуская себе кровь. «Кнопка» оказалась в районе затылка. Когда я пытался подтянуть его чуть вверх – это часть правильной позы при медитации – оно норовило включиться само собой. Вскоре я смог делать это по желанию. С каждым разом я дотягивался ощущениями все дальше. Смущали те самые желтые и красные точки, возникая и исчезая без всякой логики. Я замечал их, срывался как ошпаренный с места, но так никого и не поймал. Даже обычным зрением не увидел, хотя восстановившись от всех травм – ну, почти всех – двигался с очень приличной скоростью. В чем прикол, я понять не мог.

***

Прошло двенадцать дней с тех пор, как кроличья нора… кротовина… слайдерский портал… отправили меня вовнутрь себя. Я, можно сказать, перестал искать выход. Причем не от безысходности, а потому что клин решил выбить клином. Раз попал сюда с помощью магии, то и вытащить меня должна она же. И, нет, я не пытался трансгрессировать и не искал бузину, чтобы выстругать палочку помощнее.

С помощью чжанчжуана я развивал мертвозрение. Я настаивал часами в самых разных позах: «ма бу», «удерживая чашу», «золотая черепаха», «водяной буйвол», «петух», «разгладить гриву дикой лошади»… Когда стоять в столбе надоедало, делал другие упражнения из цигуна и тайцзи. Крутил круги, делал форму, просто растягивался. Свое тело я чувствовал все так же плохо, но ум успокаивался. Не то, чтобы я совсем перестал впадать в истерики, но теперь это выражалось не в бесконечных самобичеваниях, а в песне.

– Небо полное дождяяя! Дождь проходит сквозь меняяя! И я СВОБОДЕЕЕЕЕЕН!!!!!!!!!!

Я меньше думал о том, что будет, если я так и не смогу отрастить все обратно. Меньше тревожился за брата. Не убивался, что не довел до конца дело с Ириной, Ромкой и девушками. Я объективно не мог этого сделать, а значит и винить себя не стоило. Я тренировал цигун, развивал мертвозрение, пел, пил чаек. Из банки Колы – в запасе оставалась последняя – отрезав верх, сделал кастрюльку, а из листьев шиповника, смородины и мяты, которая тоже отыскалась в лесу, получилась заварка. Вкусняшки заменял «сгущеночный ревень».

Расстояние, на котором работало мертвозрение, увеличивалось. Двадцать пять метров превратились в пятьдесят. Красные с желтыми точки еще возникали, но я перестал на них реагировать, только наблюдал. И выяснил, что точек всего две. Я ощущал либо красную, либо желтую, либо обе сразу, но никогда более. Желтая появлялась на самой границе чувств, а красная, как только я перестал за ней кидаться, обнаглела в край. Могла возникнуть в десяти, а то и пяти метрах от меня. Всегда за спиной и, стоило чуть повернуть голову – мгновенно пропадала, но ощущал я ее четко.

Это наводило на мысль, что я столкнулся с чем-то действительно необычным. Не с какими–нибудь там ожившими мертвецами или межмировыми порталами! Это-то ерунда, каждый день бывает! Необычным, по меркам сумасшедшего дома. Обычных зомби в мертвозрении я ощущал зелеными, «суперов» – синими или черными в зависимости от того, как они относились ко мне. Живых людей – желтыми. Француза – желто-красным. Теоретически красная примесь могла означать, что у него камень из почек выходит или что он феминист, но скорее, конечно, это умение колдовать так отражалось. И тогда чистый красный цвет мог бы означать… очень сильного колдуна?.. Просто магию?..

Единственное, я не сомневался, что это кто-то живой. Почему? Да потому что этот кто–то копался у меня в рюкзаке! Я держал его закрытым и собранным на случай, если пришлось бы куда–то быстро бежать, но однажды, закончив стоять в столбе, увидел, что тесемки развязаны, клапан отброшен в сторону. И это был один из тех раз, когда появлялась красная точка. Вроде ничего не пропало, но сам факт! Если бы не ежедневные многочасовые медитации, я вполне мог бы вспылить, а так просто взял себе за правило стоять джанджуан лицом к рюкзаку. В отмедитированном разуме раздражение не задерживалось надолго.