Драконофобия в контракт не входит (СИ) - Гусина Дарья - Страница 31

Эм провоцировала брата, зная его тайну. Что ж, время пришло. Живое зеркало с записью сообщения Ганье хранится в надежном месте. Для кого-то оно может показаться ерундой, но для братца Эм — это чудовищное обвинение.

— Я выше пошлой меркантильности! — взревел Арман. — Я совершу спонтанный полет! Моей избранницей может стать любая достойная девушка!

— Ложь! Мы оба знаем, что ты лжешь!

— Ты, похотливая…!

Из комнаты потянуло жаром. В голове у Зуза мелькнула неожиданно спокойная мысль: как бы Арманчик тут все не поджег в пылу гнева. Пора Зузу выходить на сцену. Никто не может обижать его Эмилию!

Увидев его, Ганье исказился в лице:

— Ты?! — прорычал дракон. — Я так и думал! Знал, что ты вернешься! Тебе было мало?! Захотел добавки?

Когтистая лапа сомкнулась вокруг шеи метаморфа. Зуз не мог противостоять дракону в физическом или магическом плане, однако у него имелся козырь.

— Защитник драконьих традиций, — прохрипел метаморф, — образчик… чего-то там, не помню, борец против попирания устоев. Что если люди узнают об Элмеции де Фасино? Как к этому отнесется Драконья Диаспора? После того, как ты почти всех убедил в своей… идеальности.

Зуз сам не знал, блефует он или действительно угрожает. Однако в глазах у Ганье отразились изумление и страх.

— Что? Что ты сказал? — дракон побледнел и сжал частично трансформированную в лапу руку.

— Отпусти его! — закричала Эм. — Мы все знаем! У нас есть доказательства, что ты запугивал бедную девушку, угрожал ей, претендуя на ее приданое! Если со мной или с моим мужем Зузом что-нибудь случится, о твоем обмане узнает весь город! И тогда неизвестно, чья репутация окажется грязнее! Уж свою-то ты никогда не отстираешь!

Синтия

Через три дня за Машей прибыла… ладья. Расписная красавица медленно двигалась к берегу, без парусов и гребцов. Над ней с тревожными криками носились чайки, взволнованно передавая: сильная магия, очень сильная.

Маша стояла рядом и шмыгала носом. Вроде ведь выздоровела, напившись травок… или нет? Ах вон оно что: ребенок уезжать не хочет, глазки слезками налились!

— Жучка своего забери, не забудь, — мне маг незаметно подмигнул, а Маше состроил умильную физиономию. — Хотя, каюсь, буду скучать… по Жучку, разумеется.

— Не забуду, заберу, — буркнуло зимнее чадо, оживляясь. — Он-то по тебе не заскучает. Жучок-то хорошо помнит, как ты его полотенцем гонял.

— Он хотел мне руку откусить!

— Хотел бы — откусил бы! Он любя!

— Ничего себе любя! Прикусил… до крови!

— А ты зачем его заячьей косточкой дразнил?

— Я тоже любя! Я люблю нежить, честно! Однажды заведу себе ручного щетинника! А что? В костяных панцирях есть определенная… эстетика!

За время нашей изоляции Снегурочка и маг наловчились с утра до вечера, без передышки, обмениваться остротами — весь мозг мне вынесли. Сначала я пыталась пресекать перебранки, стыдила обоих, потом поняла, что взрослый лоб и маленький упрямый лобик взаимно получают от сцепленных ядовитых языков несказанное удовольствие.

— Спасибо. С вами было весело, — у Маши опять увлажнились глаза.

— Спасибо в оглобли не запрячь, — хмыкнув, произнес Петр. — Скажи деду, скоро с визитом у него буду. Замолвишь за меня словечко, по знакомству?

— Ага! — мелкая повеселела, побежала навстречу лодке.

— Ты шутишь? — с недоверием спросила я вполголоса. — Маша, осторожнее! Мы не знаем, кто там внутри!

— Никого там нет, — успокоил меня маг. — Ни нежити, ни жити. Девы ветра паруса наполняют, духи воздуха. Красивая магия. И нет, я не шучу. Такой шанс с самим Зимником познакомиться — неужто упущу?

— Ты какой-то странный стал, — пробормотала я.

— Можно подумать, у тебя есть с чем сравнивать, — улыбнулся Петр.

Повернулся, приложив ладонь ко лбу козырьком, пряча свои бездонные глаза от яркого солнца. Я как всегда потерялась в этом взгляде. Ну что ты хочешь от меня, маг? Мучаешь только!

— Я в том смысле, что… из одной крайности в другую. Вспомнил что? — пробормотала я.

— В голове — туман и абсолютный хаос, — весело отозвался маг. — Еще больше, чем раньше. Зато не болит.

— И впрямь: не жалуешься и на человека стал похож.

И в твоем присутствии мне еще тяжелее сохранять самообладание.

Петр донес Машу к лодке по воде. Петенька-Жучок ужом скользнул с берега в волну, светящейся полосой преодолел расстояние до судна и вскарабкался на корму. Ладья отчалила, развернулась и пошла против ветра. Маша махала нам рукой.

— Ты ведь говорил, с Дедом Зимником опасно встречаться, — скованно напомнила я. — Да и Рой прошел. Это уже не наше дело… да и не было оно нашим.

— Прошел — не прошел, какая разница? Маг я или кто? — отшутился Петр, глядя, как исчезает в невесть откуда взявшемся тумане лодка.

Я прикрыла глаза веками. Даже не видя мага, ощущала его присутствие рядом. Никак не сосредоточиться, когда наши руки так близко. По костяшкам пальцев разливается тепло — рядом со мной дракон. Как же я их ненавижу, кто бы знал! Вечно портят мне жизнь: рушат планы и заставляют резко менять место жительства.

— Это акциатто? — кашлянув, спросил Петр. — Зовешь чаек?

— Да, пытаюсь сконцентрироваться, следить за Машей и проверить поселок.

— Ты дрожишь, замерзла. Я ведь дракон, давай согре…

— Нет! Просто принеси плед.

Вызывающе поглядела в глаза мага, расставившего руки для объятий. Глаза его смеялись. Я знаю, что произойдет, если он не прекратит надо мной издеваться. Я не выдержу. Перешагну тонкую границу: завладею этими резко очерченными губами, этими плечами и руками, даже морщинками под глазами от прищура.

О том, что женщина может всем сердцем и телом желать мужчину, я читала в книгах и слышала от девушек, работавших со мной на подиуме (все они были не слишком целомудренных нравов, но предпочитали развлекаться не только за деньги, но и для и от души). До сего дня я считала, что на чувства душевные и телесные способен кто угодно, но не я, видевшая действие приворотных средств, темной любовной магии и обычного, человеческого грязного соблазна.

Оказалось, под коркой цинизма и неверия тлел огонь. Любой порыв ветра расплавит последнюю защиту, а это не нужно ни мне, ни Петру. Я держу себя в руках, потому что помню, кто он и кто я, что я натворила и как быстро и далеко должна бежать, пока меня не нашли вольные ведьмаки. Если я не выдержу и между нами произойдет… то самое, любая мелочь (как то оставленная в Сильвергаде невеста или глубокое возмущение мага, вызванное моим поступком), не просто разобьет мне сердце — она взорвет его изнутри и раскидает ошметки по всем мирам, врастающим в город серебряных мостов.

— Тебе холодно, — пробормотал Петр.

Что он прочитал в моем взгляде, я не знала. Но он покорно пошел за пледом.

— В Нижние Погляды вернулись люди, — произнесла я ровно, когда маг вернулся на берег. — Проход в горе еще покрыт льдом. Нужно подождать день-два. Еды, думаю, хватит.

Петр кивнул, зябко поежился:

— Иди грейся. Завари свои травы, на всякий случай.

Солнце заползло за низкие серые облака. Запахло дождем, на мыс пришел южный ветер. Я думала о Маше. Я уже скучала, а что будет дальше?

— Нравится запах? — спросила я у мага, завладевшего жестянкой с «гаремом наяд».

— Он творит чудеса.

— Знаю.

Петр выцедил полчашки отвара, потер лоб и поднялся:

— Схожу наверх. Соберу вещи.

Что там собирать? Обноски бывших работников?

Я пошла прогуляться по берегу, собрать плывуна. Дрова закончились, еще один Рой мы в любом случае не переживем.

В прихожей меня встретил… Петенька. Уморт вертляво приветствовал меня, выставив зад и виляющий хвост.

— Что ты здесь делаешь? — воскликнула я, роняя плывун. — Ты опять сбежал?

«Хозяйка. Приказ. Возвращаться и защищать».

— Маша велела тебе нас защищать?

«Тебя. Маг ушел».

— Куда?

Я обежала первый этаж. Петра нигде не было. Когда он ушел? Почему не предупредил? Лишь бы не пошел на разведку к перевалу — темнеет, и ветер усиливается. Я взвилась по лестнице. Окно в зал было открыто, на балконе никого не было, лишь ветер перекатывал кусочки фольги. Где я видела такую? Вспомнила: в коробочке, в кармане полусгоревшего костюма мага. Так значит, это мини-порталы. У нас на канале шел документальный сериал о новейших разработках нано-магии, говорилось и о таких вот штучках. Как же я раньше не вспомнила! Что ж, мне все ясно. Можно расслабиться: твоей чести, Си, вернее, чести Петра Ракитникова, больше ничто не угрожает.