Функции памяти (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 1

Привычная чернота перед глазами сегодня пахла душно, влажно, жарко, пряно — возбуждением, тропическим лесом и шелестящим где-то совсем рядом дождём. Под коленями и руками — прохладная гладь простыни на жёстком матраце. Сегодня Он не дал мне ни единого шанса коснуться, хотя бы попытаться это сделать. Ощутить, какова его кожа, руки, волосы…

Он никогда этого не позволял. Непреложный закон, с которым я никак не желала смириться.

Крупная, сильная ладонь удерживала за плечо у основания шеи. Крепко, не вырваться, но — мягко, аккуратно, не причиняя боли. Он вообще был очень нежен и осторожен, когда я не пыталась нарушать правила.

Правило, одно: не пытаться коснуться в ответ, не пытаться понять хоть что-то, запомнить, узнать. Впрочем, и наказание следовало всегда одно, связанные руки. Не больно, не страшно, но… как же злит!

Сейчас же меня такой возможности лишили с самого начала, выбором позы. А вскоре вопросы совершенно перестали беспокоить, мысли сделались вязкими, медленными. Пальцы цеплялись за простыни, и вместо слов и вопросов в пустоту, которые я давно уже перестала задавать, с губ срывались стоны. Потому что, продолжая удерживать одной рукой, второй Он меня ласкал.

Умело, уверенно, зная моё тело лучше меня самой, как знает свою скрипку музыкант-виртуоз. Зная, когда нужно быть пронзительно-нежным и измучить долгим ожиданием финала, а когда — вовсе обойтись без прелюдии. И нервы дрожали под его пальцами натянутыми струнами, а каждое касание открывало новую грань наслаждения.

Иногда я ненавидела Его за эту чуткость и безупречность, за то, что никогда не причинял боли и дарил только удовольствие. Хотелось ненавидеть хоть за что-то, лишь бы не начать испытывать другие чувства. Потому что не хотелось ещё больше сойти с ума.

Когда я окончательно потерялась в ощущениях и могла только умолять о большем, его ладонь мягко поднялась по моему бедру, на мгновение сжала ягодицу, легла на копчик, скользнула к талии. Растопырив пальцы, он, кажется, накрыл мою поясницу целиком. Надавил, заставляя прогнуться, и…

— Доброе утро, госпожа Иванова! — приятный женский голос прозвучал под потолком, потому что я не стала подключаться к корабельной сети. — Завтрак будет подан через пять минут. Через сорок минут лайнер войдёт в атмосферу Индры, сходящим пассажирам необходимо собраться для посадки в челнок на седьмой палубе, выход номер шесть.

Короткий монолог корабельного искина заставил медленно и неохотно вернуться в действительность. В которой нашлись только пустая крошечная типовая каюта и тягучее, вязкое, ноющее чувство неудовлетворённости.

Крепко зажмурившись, я грязно выругалась в голос, пару раз стукнула кулаками по койке, потом ещё разок для верности затылком и заставила себя подняться на ватные и подрагивающие ноги. Тело категорически отказывалось верить, что всё приятное было просто сном и закономерного продолжения не последует.

Ну вот почему именно сегодня и именно сейчас мне не могло присниться что-нибудь другое?! Мало того, что единственный мужик в жизни — виртуальный, так и с ним всё наперекосяк!

На трёх квадратных метрах каюты умещалась койка, над ней — полка для вещей. Почти всё оставшееся пространство занимала санитарная кабина, а перед ней имелся малюсенький пятачок свободного пространства, на котором можно было только развернуться. Тесно, но для перелёта — более чем достаточно, размять ноги можно и на какой-то из палуб лайнера.

В кабину я сразу и втиснулась, чтобы успокоить разгорячённое фантазиями тело и смыть вполне реальный пот. Когда вывалилась из неё, столик был уже разложен, на нём дожидались высокий стакан с витаминным коктейлем и большая, поделённая на секторы тарелка с завтраком. Кормили тут вкусно и плотно, благодаря чему перелёт становился ещё менее обременительным.

Пока завтракала, пробудила прикосновением к виску шимку и всё-таки подключилась к сети. Просмотрела последние новости, запаслась прогнозом погоды по Индре на ближайшие пару дней. Дольше бессмысленно: на Земле-то прогнозы недостоверные, а уж эту планету никакими средствами не предсказать.

*Шимка — сокращение от «широкодиапазонного многофункционального устройства». Биоэлектронное устройство, которое наносится на кожу лица с одной стороны, в области виска, глаза, уголка губ и уха. Устройство изобретено около восемнадцати лет назад и быстро распространилось. В настоящее время заменяет в Солнечной империи нейрочипы, виры и ряд других устройств. Служит удостоверением личности, средством банковских расчётов, терминалом для выхода в информационную сеть, переводчиком, развлечением и даже медицинским прибором, в зависимости от конкретной модели и прошивки. В выключенном состоянии прозрачна и почти незаметна, во включённом — испускает слабый свет.*

Сбросила ниочёмно-бодрое сообщение для мамы — отчитаться, что жива-здорова. Грамотную переадресацию мне наладил один хороший человек ещё на Земле, так что сообщения к родным будут приходить совсем с другого корабля, а потом и с другой планеты: пусть продолжают думать, что я просто улетела отдыхать. Это как раз тот случай, когда спокойный сон родных стоит маленькой лжи.

Я их искренне люблю, они меня тоже, но от одного только слова «Индра» у отца начинает дёргаться глаз, а мама заметно бледнеет. С этой планетой у нашей семьи связаны не самые приятные воспоминания: пять лет назад я здесь чудом не погибла. Моего стремления вернуться не оценил бы никто. Нет, запирать бы, конечно, не стали, не звери же они, но… В общем, так всем спокойней.

Пять лет назад на Индре при загадочных обстоятельствах погибла археологическая экспедиция, исследовавшая древний и удивительно хорошо сохранившийся храмовый комплекс. Не вся, но существенная её часть. Выжили только те, кто находился во время происшествия в лагере. И я. Вчерашняя студентка, которую обнаружили в совсем другом конце храма без сознания, залитую чужой кровью.

Куда делась пара охранников, они ли убили остальных, почему я выжила — узнать так и не удалось. Официальная версия возлагала вину на пропавших. Мол, наёмники оказались нечисты на руку и решили присвоить какие-то ценные находки экспедиции. Для очистки совести их даже объявили в розыск, но никто не ждал, что пропажу найдут среди живых. Скорее всего, их давно сожрала какая-то местная живность. Но сами следователи в эту версию не верили. Уже хотя бы потому, что, кроме каменных глыб, экспедиция в храме ничего не нашла.

Из меня свидетеля не получилось, в памяти тот день представлял собой большое белое пятно, и никакие средства не помогли восстановлению даже отдельных событий. Специалисты уверяли, что это не психологический блок или что-то вроде, воспоминания стёрты совсем, как будто их не было. Потом, уже гораздо менее уверенно, с кучей сложных терминов, предполагали, что мозг мог так отреагировать на потрясение, и хотя обычно случается иначе…

В общем, особой пользы я не принесла.

Не помогла установить истину и аппаратура, вся техника в храме и за его пределами вырубилась, причём частью — окончательно и бесповоротно. Но последнее как раз никого не удивило, это ведь Индра. Странно то, что вместе с внешней аппаратурой погорели и не подлежали восстановлению даже личные шимки погибших, включая мою, а их очень сложно уничтожить. ИСБ, которая вела расследование, объяснения этому найти не сумела.

*ИСБ — Имперская Служба Безопасности.*

Тот случай вообще заметно подкосил лично мою веру во всемогущество этой организации, потому что дело, кажется, так и осталось нераскрытым. Подробностей мне, конечно, не сообщали, даже как именно были убиты коллеги, но по поведению безопасников сложилось впечатление, что те и сами ничего не понимали. Радовало, что они хотя бы не пытались обвинять в случившемся меня.

Почти месяц меня наблюдали врачи. Этого времени хватило на восстановление, и даже с запасом. Физически я была совершенно цела, а психологически… Отсутствие воспоминаний с этой точки зрения стало благом: лишив следователей информации, психика защитилась очень эффективно, избежав травм. Сложно было только принять смерть близких друзей, с которыми я вместе училась и попала в эту экспедицию, и любимых учителей.