Момент истины (СИ) - Арх Максим - Страница 17

Сначала Устинов подумал, что ослышался, потом он удивился, что Порхунов дерзнул упомянуть всуе горячо любимого Леонида Ильича, но как только он собрался высказать своё «ФИ» по этому поводу, в его мозгу что-то щёлкнуло и он вспомнил мерзкие карикатуры из некоторых иностранных журналов, которые ему передали по линии МИД СССР. Так вот, в этих авторитетных на Западе журналах, Брежнев, Устинов и другие ответственные товарищи, были изображены вампирами и убийцами, которые едят детей. Вспомнив всю эту грязь, Дмитрий Фёдорович абсолютно ясно понял, что та пропаганда по дискредитации партии, правительства и советского строя в целом, есть не просто холодная война, которая как бы застыла в неопределённости, а самая настоящая горячая война, которая давно идёт в информационном поле. Услышав же полное определение гибридной войны, озвученное Порхуновым, Устинов полностью согласился с выводами генерала и попросил его приготовить доклад по этому поводу и доложить его на ближайшем же заседании генерального штаба.

Генерал-полковник естественно отрапортовал в положенной форме, а затем, поняв, что предварительная информационная подготовка прошла успешно, включил пластинку с «дядей Лёней».

Вернувшись с доклада Устинову, довольный Порхунов приказал немедленно вызвать к себе генерала Петрова, поблагодарил за службу и попросил, через пару дней предъявить певца, для последующего предъявления того маршалу.

Казалось бы, пустяк. Ну, что стоит приехать к певцу-композитору, пригласить его на аудиенцию, от которой он вряд ли откажется, посадить в машину, отвезти к генерал-полковнику и через некоторое время получить вожделенные ключи от жил площади, однако на деле оказалось всё ни так-то просто. Во-первых, никаких братьев Александровых, поющих именно эти песни никто никогда кроме Сорокина, толком не видел. Во-вторых, у руководителя хора Александрова ни детей, ни внуков записывающих подобные песни также не обнаружилось.

Опросив Сорокина, генерал понял, что этих неведомых братьев представлял лишь один брат. Адреса певца не было, но был телефон, по которому, когда удалось туда дозвониться, женский голос пояснил, что никаких братьев Александровых там нет и никогда не было, а из детей подходящего по описанию возраста проживает там только некий Александр Сергеевич Васин, который сейчас в отъезде и находится в Армянской ССР, где снимает фильм.

Это была катастрофа. Все следы талантливого самородка бесследно исчезали буквально на глазах, однако после долгого обдумывания полковник с генералом решили вновь поинтересоваться у женщины не является ли её сын музыкантом и не записывает ли он песни.

Оказалось, что записывает и более того играет в музыкальном ансамбле. Это был след, и полковник Петров, узнав адрес, немедленно рванул в Ереван. Там удалось выяснить, что съёмки фильма велись, но уже как несколько дней были закончены и вся съёмочная группа вместе с артистами была отправлена восвояси — в Москву.

По прибытии в столицу ГРУшник попытался выяснить у актёров, участвовавших в съёмках, где находится режиссёр и что вообще они о нём знают, но те лишь пожимали плечами и говорили, что последний раз видели этого прекрасного и замечательного мальчика в столице республики Армения и посоветовали обратится генералу в Ереванский Горком. Генерал Петров громко поматюгался, долбанул от злости пяток раз кулаками по бетонной стене, и вновь поехал в аэропорт, дабы в этот же день постараться вылететь в столицу Армянской ССР.

Полковник Сорокин тем временем, чья квартира в Отрадном тоже могла исчезнуть в любой момент, уже было думал подключать к поискам милицию и КГБ, но к счастью пропажа нашлась и объявившись сама, как ни в чём небывало, позвонив на студию «Мелодия», о чём руководство студии немедленно поставило в известность изрядно поседевшего полковника.

— Где ты был? Я тебе звонил, наверно, миллион раз, — вопросил Сорокин устало смотря на меня.

— Да там открытие одно небольшое по случайности удалось совершить. Археологическое. Вот и пришлось задержаться, — скромно произнёс великий археолог. — Не знал, что тут такой кипишь происходит, иначе обязательно позвонил бы.

— Ясно, — негромко произнёс тот, помотав головой. — А мы тут б** весь город перевернули.

— Повторяю: я не знал. Сори.

Собеседник покосился на меня, хмыкнул и спросил: — Скажи, а братья у тебя есть?

— Нет, — ответил я и, подумав, добавил: — Бабушка есть и мама.

— Ох-х… — вновь вздохнул визави, — час от часу не легче, — и протерев платком шею, перешёл к делу. — В общем, ввиду возникшей путаницы твои пластинки вышли, получается, под чужими именами и фамилиями, — и видя мой удивлённый взгляд, — извини.

— И как меня зовут? — поинтересовался я.

— Сейчас увидишь, — сказал полковник и достав из портфеля три пластинки стал по очереди передавать их мне при этом комментируя. — Вот эта большая с военными песнями, как следует из обложки, записана Иваном Александровичем Александровым. А вот эти две маленькие записаны его братьями: Василием и Александром.

— Понимаю, — протянул я, разглядывая обложки грампластинок. Лицевая и задняя часть пластинки — гигант была выполнена в чёрно — белом «военном» стиле и называлась «Песни о войне». Другая пластинка называлась «Родина» и включала в себя две песни: «Дядя Лёня, мы с тобой!» и «Москва». Обложка была цветная и незамысловатая. На ней был скромно и со вкусом изображён Кремль с красными звёздами. Третья же мини — пластинка называлась «Патамушка», а украшал её рисунок с двумя танцующими в электричке молодыми людьми — парнем и девушкой. Я присмотрелся и отметил, что изображение, которое я в своё время скопировал с оригинала и передал Сорокину, исполнено вполне себе неплохо.

— И что теперь прикажешь делать? Особенно вот с этой пластинкой? — он показал рукой на «дядю Лёню».

— А что с ней? — не понял я.

— С ней-то ничего, — произнёс тот, а затем поморщился как от лимона, — просто напечатали её уже тиражом около 70 000 штук.

— Зачем так много?

— Ну так, песни там правильные, — скрестив руки и откинувшись на спинку стула, сказал полковник. — Хотели выслужиться вот и наштамповали. И мало того, что наштамповали так их уже и в продажу запустили.

— Прикольно, — задумчиво произнёс я, разложив пластинки на столе и задумался: «Это ж надо ж так лохануться. Такое монументальное событие в жизни любого музыканта и всё коту под хвост. Нет, я конечно помнил, что мне этот полковник про братьев нёс и я не собирался все песни присваивать себе, но хоть одна-то пластинка должна была быть под моим именем, — корил судьбу я и тут же поправлял себя же, глядя на пластинку, «Потомушка», которую как оказалось записал Александр, но Александров: — Не только именем, но и фамилией».

— В общем так, Саша. Послезавтра, в три часа дня, нас с тобой ждёт генерал. Так, что никаких встреч ни с кем не планируй и никуда не отлучайся. Сам понимаешь, это очень важное событие. Вполне может статься, что тебя сам Дмитрий Фёдорович Устинов видеть захочет. Знаешь кто это? Вот и не подводи. Жди завтра вечером или послезавтра утром моего звонка, но, ориентировочно, мы с тобой встретимся в 14:00 у метро Академическая у турникетов.

Тем временем из соседней комнаты раздались звуки песни «Белые розы» и я понял, что гости решили прослушать кассету в очередной раз.

— Что празднуешь? — поинтересовался полковник, вслушиваясь в музыку.

— Да собственно ничего. Это случайно народ понабежал, — сказал я, — но в принципе повод есть. Меня в журналах напечатали. Может читали…

— Ну правильно, — словно вспомнив, вскрикнул полковник, — ты же Васин, а не Александров. Так, это значит твои романы в «Москве», «Искателе» и «Огоньке». Очень интересный роман в «Огоньке». Я люблю космическую фантастику, поэтому на мой взгляд «Звёзды…» вне конкуренции. Неужели действительно ты написал?

— Я.

— Отлично написано! Очень интересно! Я всё просчитал по нескольку раз! И про Гришу тоже, — с энтузиазмом проговорил он. — Когда будет продолжение?