Надежда умирает последней! (СИ) - Свиридова Ольга Дмитриевна "Fantagoro" - Страница 2

— А как ты доберешься? — решил я уточнить.

— Так у меня права есть. Машину папину возьму. Вон она, под окнами стоит.

— Записывай адрес, — фиг с ней, пусть едет. Может так быстрее разберутся все вместе, что к чему.

Еще через час в нашей квартире было уже семь человек. Кроме Смородины и парикмахерши, приперлась белобрысая девчонка, ровесница Светки. Сеструха тоже всех своих знакомых обзвонила. Даже скорчилась, когда ей ответили на другом конце.

— Птицына, — вздохнула она.

С Птицыной моя сеструха то дружила, то дралась. Сейчас у них, как раз, был период конфронтации, даже во дворе демонстративно друг от друга отворачивались. Так что мамка отняла у Светки трубку, долго успокаивала плачущую девчонку, а потом быстро сбегала за той в соседний дом.

Теперь к напряженной растерянности женщин-родственниц, пофигизму Сигизмундовны и моему нарастающему интересу, прибавились страх Смородины, ойканье парикмахерши и всхлипывания Птицыной.

Где еще хоть один мужик? Я с этими бабами с ума сойду!

— Мам, я типа не курю, но у меня уже голова кругом идет. Пойду, подымлю на балкон, — сообщил я, а та отреагировала даже слишком вяло, просто махнув на меня рукой.

Я вытащил сигареты и зажигалку с верха кухонной полки, где они уже пару месяцев пылились, и направился на воздух.

— Я с тобой! — прошамкала Сигизмундовна. — Тоже покурю, молодость вспомню!

Меня передернуло. Вот, кто угодно, но только не она!

— И я! И я с вами! — завопила сеструха.

Тут маман ожила, отклеилась от Птицыной и с ужасом поглядела на дочь.

— Чтоооо?! — с возмущением воскликнула она.

— Да не, — поморщилась Светка. — Я, просто, постою на балконе! Интересно же на улицу поглядеть!

— Мам, ну ты что! — рассердился я. — Мелкая скорее по губам получит, чем сигарету.

— Кошмар сплошной с вами! Идите уже!

Сигизмундовна почему-то расстроилась, когда Светка попрыгала к балкону.

Я вытащил сигарету из пачки, бабка протянула сухонькую руку, в которую я тоже вложил сигарету.

— Тихо-то как… — мечтательно протянула Сигизмундовна, мастерски выпуская колечко дыма, и опершись на перила балкона, посмотрела в даль.

И ведь права старая карга. Ни одного человека на улице. Не кричат дети на площадке, не бухтят бабки у подъезда, вспоминая советскую власть, не переругиваются алкаши у небольшого магазинчика. Лишь одинокая псина периодически лает где-то вдали.

Интересно, что происходит? Апокалипсис? Все люди вымерли? А куда трупы делись? Просто исчезли? Почему тогда вся их семья жива осталась? Может, самые перспективные… Ага! Сигизмундовна с ближущейся деменцией, парикмахерша, выучившая таблицу умножения лишь на два и три, мамка с больной спиной, две шмакодявки-задохлика, заучка-очкарик и я. Не то, что какой-то урод, но и никаких выдающихся способностей нет.

— Вы все козлыыыыы!!! — заорала, вдруг, Светка во всю силу легких так, что я аж сигарету выронил от испуга. Блин. Прямо на балкон ниже этажом. Хорошо хоть, там сплошной бетон, не загорится.

— Ты что, деточка? — Сигизмундовна тоже вздрогнула, и теперь у нее дергался правый глаз.

— Ой! Всегда так хотелось сделать! — восторженно сообщила сеструха. — Особенно когда пацаны в школе бесили. Раньше нельзя было, типа — неприлично. А сейчас все равно никого нет.

Старушка почесала подбородок с тремя волосинками бороды, а потом выкинула сигарету и, вцепившись пальцами в перила балкона, сиплым голосом заверещала «на всю Ивановскую»:

— Олухи! Дегенераты! Лентяи беcхребетные!

В балконную дверь протиснулась Смородина.

— А мне тоже можно? — робко спросила она.

— Валяй! — я прикурил еще одну сигарету и приготовился наблюдать продолжение спектакля.

— Оболдуи брыдлые! Козлодрасины сиволапые! Вонючки глуподрылые!

Я удивленно покачал головой. Таких изощренных ругательств мне еще слышать не приходилась. Сигизмундовна так вообще зааплодировала.

— Ерохвосты несмысельные! — на последнем дыхании выдала Смородина и довольно улыбнулась. — Аж на душе легче стало!

— Да, девчуль, похоже, сильно тебя достали! — бабка прицокнула языком.

— Не то слово, — вздохнула Смородина.

За время, что мы развлекались на балконе, маман напекла еще блинов. Так что десяти часов АМ по Гринвичу, мы ждали все дружно сидя за столом и уплетая выпечку со сметаной. Я обожрался. Это самое важное, что можно было сказать из данного времяпровождения.

— Смотрите! — вдруг голосом сирены скорой помощи заверещала Светка, истерично тыкая в экран пальцем.

Вся честная компания дружно уставилась в небольшой телевизор, где рябила и дрожала длиннющая надпись, с трудом помещающаяся в диагональ четырнадцать дюймов.

— Че, блин? — потряс я головой. Прочитал еще раз. И еще. После этого надпись сменилась.

«В течение следующих трех часов по земному времени будут отключены все технологические предприятия и сооружения, станут недоступны любые технические средства. В течение этого времени всем живым дается время на любые виды связи, доступные на планете.

Проект „Надежда умирает последней“ подразумевает смерть всего живого, за исключением случайной выборки живых существ под именем „Надежда“

В течение трех часов будет сформирована флора и фауна для работы схемы „Игра“

С момента прочтения доступен начальный функционал системы».

— Охренеть! — я так и остался сидеть с открытым ртом. А глаза сами по себе еще раз пробежали по строчкам. В голове что-то щелкнуло. — Слыш, Смородина, ты Надька что ли?

— Не Надька, а Надя, — рассеяно поправила девушка, тоже не отрываясь от телевизора.

— Птицына, а ты?

— И я Надя, — пискнуло создание.

— Пеееть… — протянула Смородина и со странно округлившимися глазами посмотрела на меня. — Так одни Нади остались! Но ты… Ты что, раньше девочкой был?

Вопрос заинтересовал маман и сеструху. Они с интересом поглядели на меня. Парикмахерша тоже ухо выпятила, чтобы услышать сию увлекательную историю.

— Тьфу ты, блин! Да как тебе это в голову пришло! Судя по твоей логике, у меня и мама Надя, и сестра Надя и я тоже Надя!

Смородина с серьезным видом покивала.

— Нет же! — я плюнул от досады, правда, одним воздухом. За слюни маман бы голову оторвала. — Фамилия у нас у всех — Надежда. А так, я — Петр, мама — Дина Павловна, сестра — Светка.

— Странная фамилия! — пискнула Птицына.

— Чья бы корова мычала, снегирь недоделанный! — надулась сеструха.

— Светлана! — осекла ее маман и погладила белобрысика по голове.

Я же пытался понять о чем гласило дурацкое сообщение в телеке. Что за функционал системы? Никаких значков, типа как в играх не появилась. Я и прищуривался, и глаза закрывал — ничего. А уж обрадовался, что станет все, наподобие как в ВОВке, или Линейке, на крайняк.

— Мама, что ты за нее вступаешься, — в голосе сеструхи сквозили плаксивые ноты.

— Помолчите чуток! — я слегка повысил голос, нахмурившись. — Дайте понять, что за функционал!

Светка моментально заткнулась, а передо мной на стол плюхнулась потрепанная тонкая книжица, заляпанная чьими-то жирными пальцами. Я осторожно, стараясь касаться обложки лишь самыми кончиками двух пальцев, открыл ее.

На первом листке, почему-то в клеточку, словно в тетради по математике, был нарисован… эм… гммм… наверное, я. Но рисовал то ли дошкольник, то ли взрослый так, чисто поиздеваться. Палка-палка-огуречик… И на все это великолепие налеплена шевелюра а-ля «Я упала с самосвала, тормозила головой» и моя, вполне определяемая пижама. Даже видно, что ворот слегка порван.