Ever since we met (СИ) - "Clannes" - Страница 21

Соня дуется, но молчит. Правильно делает, думает Саша. Это когда с вечера все происходит, удобнее не засыпать. Она еще поймет, как лучше. Ей всего пятнадцать и это ее первый год в ковене, не стоит ожидать от нее стопроцентного понимания всего происходящего вокруг. Сама такой была, в конце концов.

— О чем болтаете? Или я не пойму? — Ваня влетает в кухню, притормозив картинно, и падает на стул, ярко улыбаясь им обеим. Ответная улыбка как-то сама собой наползает на лицо. — Колитесь, ведьмы.

— Я Сашу пытала о том, рисовал ли ты ее хоть раз, — выпаливает Соня, прежде чем она рот даже раскрыть успевает. Ваня лишь смеется, пожимая плечами.

— А что, хочешь оценить мои таланты портретиста? — вопросом на вопрос отвечает он. — Давай попробую тебя нарисовать и оценишь.

Саша знает точно, что ждала не этого, не ухода от ответа. Какого она ответа ждала на самом деле, она бы не смогла сказать и под дулом пистолета.

Небо пасмурное, когда они выходят из дома — в ночи солнцестояния погоду лучше не менять, так что луна не освещает им путь и приходится светить фонариком. Они кутаются в теплую одежду, держатся за руки — Соня вцепляется в нее, будто боится упасть, и держится на полшага позади. Саша ее руку сжимает ободряюще, мол, держись там. На поляне уже горит издалека видный костер, искры улетают в темное небо, и Верховная встречает их рядом с границей круга, всех четырех — их двух, тетю Лену и тетю Наташу.

— Я наутро уеду, — сообщает тетя Наташа сразу, как только переступает границу и скидывает шубку. — Совершенно случайно наткнулась на девочку, совсем недавно пробудилась, тоже новенькая. К себе ее возьму.

— Вы так уверенно говорите, — вздыхает Соня. Саша ее приобнимает за плечи, вздыхая в ответ. Ну что поделать, если есть откуда этой уверенности взяться?

— Есть люди, — говорит она, — которые принимают магию как само собой разумеющееся. Как что-то, нормально вписывающееся в их картину мира. А есть те, кто отрежет себе раненую конечность, лишь бы не залечивать ее магией, кто добровольно отдаст свою дочь, если она ведьма, и хорошо если ведьмам, а не в психушку или экзорцистам. Но даже не с такими разве сможет девочка чему-то научиться? Ведьма может многому научить свою дочь, но обычная женщина, понятия не имеющая о магии, не сможет объяснить, как правильно, а как нет, и что делать со своими силами. Никакая ведьма никогда не запретит родителям и детям видеться, если эти родители детям не пытаются причинить зла, ты же знаешь.

— Только вот родители обычно не хотят, — довершает Соня, и голос ее грустный. Впрочем, уже в следующую секунду она стряхивает эту хмарь с себя и улыбается пусть чуть натянуто, но не наигранно. — Ну и ладно. Надеюсь, мы подружимся с этой новенькой, а?

— Я тоже надеюсь, — хмыкает Саша. — Чем больше, тем веселее.

— Ну скучать вам явно не придется, — Верховная их обеих в щеки чмокает, подходя, и улыбается. — Давайте, мы сейчас начнем, а вы закутанные так, будто на Полюс собрались.

Земля не только теплая, но даже влажная, отчего, неясно, но босиком по ней идти приятнее, чем по сухой. Саша аккуратно в сторону лишнюю одежду откладывает, и встает в круг, надрезая ладонь переданным ей кинжалом. Их кровь столько раз смешивалась, всех тех, кто в ковене, что не хватает лишь клятвы, чтобы стать кровными сестрами. Не родственницами генетически, а все же. Думается ей, сколько писали сказок и слагали легенд о побратимах, что на крови братались, неужто лишь мужчины такое делали? Наверное, нет, ведь то, что о чем-то неизвестно, не значит, что этого не было. Впрочем, мысли сами собой из головы вылетают, стоит начать напевно повторять древние слова вместе с другими ведьмами, рядом стоящими.

Если ни одна ведьма не попросит солнце вернуться на небосклон, оно все равно вернется. Но без сил для них. Они делают это не для солнца и не для людей, а для себя. И Саше правда плевать, что это эгоизм. Раз за разом, раз за разом те же заученные наизусть слова, зов к солнцу, призыв-мольба, просьба даровать им силы, просьба удостоить их своей милости, пока горло не начинает болеть, пока в нем не першит. Пока не начинает сереть небо. Только тогда Верховная поднимает руки, расцепляя их круг, и это позволяет им остановиться. Тетя Лена передает ей связанного черного петуха, прежде чем взять другого в руки, и Саша, подойдя к своим вещам, находит кинжал в кармане, прежде чем вернуться на свое место.

— Да восстанет солнце, — шепчет Верховная, но шепот этот достигает всех ушей.

— Да восстанет, — шепчут они многоголосым хором в ответ.

Кровь брызжет на землю и в огонь, от крови моментально промокает черная ткань их одежды. Саша держит трепыхающееся тельце в руке, сжимает кинжал еще крепче, хотя у него как раз-таки и нет конвульсий. Руки ее пачкаются алым почти сразу же, окрашиваются так, что даже в предрассветных сумерках видно, насколько этот цвет насыщен.

И первые солнечные лучи вырываются из-за горизонта.

========== Глава 14 ==========

У Насти глаза светлые, и когда она сидит так, что красноватый закатный свет падает ей на лицо, кажутся совсем прозрачными. Она не жмурится, не щурится, сидя в кресле у окна, лишь улыбается довольно, ловит свет кожей, будто впитывает его. Саша бы не удивилась, если бы узнала, что так оно и есть. Она и сама наслаждается солнечными лучами – хмурое февральское солнце светит редко, и через окно не проникает холод, так что это почти греет. Настю тетя Наташа привезла две недели назад с собой, проведя в приморском городке почти месяц, после того, как ее кузина ей позвонила и ворчливо сообщила, что по соседству девчонка странной стала, «ну такие странности, как у тебя». Кузина ведьмой не была, но относилась к этому вполне спокойно и миролюбиво, иначе неизвестно, что было бы. Может, и стала бы Настя одной из тех, кого водили по бабкам да церквям, пытаясь изгнать то, что и проклятьем-то не было.

– Не вовремя меня к вам привезли, – хмыкает она. – Ни тебе ритуалов, ни каких-нибудь шабашей, ничего.

– А ты начиталась книжек и решила, что у ведьм что ни пятница, то шабаш? – фыркает в ответ Соня. Настя ее на год старше, и этот год между ними совершенно не ощущается. – Ты сначала посвящение пройди.

– Да если бы только от меня зависело, прошла бы уже, – Настя фыркает тоже. – Не я же дату выбрала, в конце концов.

– Нервничаешь? – Саша, жмурившаяся довольно, глаза приоткрывает, цепким взглядом девчонок окидывая. Ритуал принятия Насти в ковен завтра, четырнадцатого февраля – и только она знает, каких усилий ей стоило придумать достойную отмазку для Дани, который хотел провести с ней вечер дня влюбленных. Какой уж тут вечер, если они должны быть на поляне? Но день он для себя все-таки выбил, пусть и не весь – вторник все-таки, у нее уроки, у него пары. Впрочем, Тиффани, прекрасно его знающая, понимающе ухмыльнулась и заявила, что с Дани станется прогулять пары, чтобы устроить ей незабываемое празднество. Типа сердца из лепестков роз на снегу под окнами школы, например.

Она правда надеется, что он не решит такое и правда устроить.

– Не, – Настя плечами пожимает. – Мне интересно, что ж там такое будет. Теть Наташа сказала только что рада, что я не боюсь крови, и что мне надо будет продемонстрировать свою магию.

– Ну раз теть Наташа не сказала больше, и нам не стоит, – Соня хихикает под обиженным настиным взглядом. – Да ладно, нечего там бояться, вот увидишь. Еще странно, что у тебя только сейчас магия проснулась. Так спокойно жилось?

– Ага, пока бабуля по невнимательности квартиру не подожгла, – Насте явно не нравится об этом вспоминать. – Она же меня первой и решила из дома выставить. Раз так, пусть сами теперь справляются. Без меня.

Обиженным, думает Саша, легче всего смириться с тем, что их семья теперь их ковен. Легче всего принять, что их жизнь теперь другая. Ей тоже хотелось бы быть обиженной в прошлом, но время не вернуть, и менять что-то уже поздно. Она и так уже смирилась.

– Даня что сказал, когда узнал, что ты на вечер с ним не останешься? – Соня тему переводит, видя, что Настя не в восторге. Еще и смотрит на нее хитро-хитро, прищурившись немного, будто уверена, что ей сейчас будут лгать беззастенчиво, с наисерьезнейшим лицом. Лгунья из нее, думает сама Саша, не такая уж и хорошая, чтобы можно было предположить что-то подобное. – Очень обиделся?