Час цветения папоротников - Гавура Виктор - Страница 36

Безрезультатно пробродив по крутым склонам около часа, они собрались уходить, чтобы прийти сюда в следующий раз вместе с Геной. Алексей уже смирился с тем, что ему придется еще раз платить. Но тут он вспомнил о белой царапине на бордюре. Отыскав ее, они, как от исходной точки начали подниматься вверх по склону, вдруг под ногой у Сергея просела земля. Это был тщательно замаскированный лаз. Они расчистили его от листьев, вперемешку с ветками и землей, и оказались перед входом в подземелье.

— Вот он, наш портал! — обрадовано сказал Алексей, — Через него будем забрасываться.

Сергей промолчал в ответ. Он не разделял восторгов Алексея, даже слегка обиделся. Найденный «залаз» не произвел на него впечатления, он представлял его совсем другим, гораздо бо́льшим и удобным, что-то наподобие эдакой аккуратной дверцы в каморке у папы Карло. А этот, с позволения сказать «портал», был настоящий ракоход, как через него можно будет забраться под землю, оставалось загадкой.

Но сегодня лезть в пещеры они не собирались. Надо было подготовиться, взять фонари (хотя бы два) и, конечно же, лопаты. Алексей помнил слова Гены, что при спуске под землю надо иметь при себе не менее двух источников света. Ведь именно из-за того, что Гена сэкономил, и не купил новые батарейки, он оказался без света под землей и заблудился.

Алексей решил не торопиться, и обдумать намеченный поход в катакомбы во всех подробностях, чтобы ничего не забыть. Он понимал, что в их поисках, как и во всяком деле, чтобы оно удалось, надо соблюдать простые, проверенные практикой правила. Одно из них первостепенной важности, оно гласит: «Прежде чем куда-либо проникнуть, надо подумать, как оттуда выбраться».

Его все больше захватывала предстоящая экспедиция. В тот раз, во время их совместной выпивки, Гена много рассказывал о диггерах — людях, которые в свободное время занимаются исследованием подземелий. Вообще-то, «digger» переводится с английского, как «копатель», но они ничего не копают, а только лазят по подземельям. Алексей и сам о них когда-то читал, но думал, что в Киеве им негде лазить, кроме как по канализационным стокам. Теперь он понимал, что ошибался.

С ростом любого большого города закладывается его отражение, как бы проекция внутрь, — не упорядоченный и вечно растущий, не подчиняющийся никаким общепринятым нормам, гигантский клубок подземных лабиринтов. Что же касается диггеров, то они народ неординарный. Некоторые из них считают диггерство экстремальным видом спорта или чем-то наподобие этого. Но Алексей не думал, что спортсмены-экстремалы смогли бы понять диггера. Да и не каждый, кто бегает по темным подземельям и называет себя диггером, в действительности, таковым является. В одном популярном журнале он прочел, что диггерство, это не хобби и не способ времяпрепровождения, диггер — это состояние души.

Алексей с этим был согласен, но с небольшой поправкой, что это несколько болезненное состояние… А как, если не душевно больным, можно назвать человека, который всегда внимательно осматривает ливнестоки на улице, канализационные люки и прочие дыры в земле, через которые можно забраться в скрытые под землей подземные пустоты. Эти самые, подземные, малосодержательные вакуума и вызывают нездоровый интерес у диггеров.

При каждой удобной возможности диггер вскрывает ломиком ближайший люк и, вооружившись фонарем, а также кучей разных, совершенно необходимых под землей предметов, мгновенно пропадает во тьме Нижнего мира. Иногда навсегда… Ведь там, внизу, его подстерегают много опасностей. Но обычно он все-таки появляется на свет божий, возвращается передохнуть, чтобы опять уйти туда, куда уже не может не уходить, снова и снова.

Алексей не боялся подвергать свою жизнь риску, всплески адреналина его бодрили. Он понимал, что под землей ему предстоит постоянно находиться в состоянии контролируемой тревоги, быть собранным и бдительным, готовым к любым камуфлетам. Нижний мир беспощаднее Верхнего, расплатой за ошибку может быть смерть.

Ежеминутная угроза обвалов и каменных дождей; бездонные подземные пропасти и убийственный газ, способный незаметно задушить или вызвать взрыв; сужающиеся щели «шкуродёры», в которые можно вклиниться намертво, застрять, как в горлышке бутылки и остаться там заживо погребенным, без права шевеления… И множество других неожиданностей, подстерегающих во мраке пещер, все это требует хорошей подготовки и придает спуску под землю тот особый, ни с чем не сравнимый азарт.

Его уже манила, влекла к себе Бездна. Ему хотелось побывать в неподвластном человеку таинственном подземном царстве. Он хотел своими глазами увидеть неземные красоты бурных подземных рек и шумных водопадов, и почти незримую, неколебимо хрустальную влагу пещерных озер в обрамлении перламутрового сияния известняковых натеков на темных каменных стенах. Ему хотелось войти в величественные гроты, искрящиеся мириадами сверкающих кристаллов; услышать, как изумрудные капли воды падают с полупрозрачных музыкальных сталактитов, мелодично звенящих от легчайшего прикосновения. И в абсолютно полной тишине послушать капающие беседы пещерных сталактитов со сталагмитами. Кап, кап: «Как там у вас на работе?» ‒ Кап, кап: «Густой отстой!» Да, красота пещер неописуема.

Подземные пейзажи, открывающиеся человеческому взору, тем и потрясают, что им нет подобных на земле. Они прекрасны в своей неповторимости. Надо хотя бы раз самому испытать ощущение, возникающее при открытии новой пещеры, чтобы понять ту несказанную радость, которая переполняет подземного путешественника, рядом с которой все испытания и перенесенные трудности кажутся пустяками.

Романтика странствий и открытий, интересное, загадочное, трудное, — все это увлекало Алексея. Спокойный и рассудительный на вид, он был совсем не таким, каким казался. В крови у него кипела отвага, его переполняла решимость измерить предел своих сил настоящим, опасным делом. Как и всякий настоящий спортсмен, чтобы не терять форму, он продолжал тренировки. Но особых нагрузок не давал и тренировался без интереса, будто выполнял унылую поденщину. Он стал ленив ленью усталости. Благополучие и достаток его не радовали, успешная карьера и широкие перспективы, не окрыляли. «Taedium vitae»[16], такой бы диагноз поставил ему Сергей, если б узнал о его недуге.

С каждым днем Алексей все чаще замечал, что его сердце заплывает жиром. Тот жир нельзя было согнать ни сбалансированным питанием, ни упражнениями на дорогих тренажерах, ‒ то был раковый жир бесцельной жизни. Что будет, когда он доверху переполнится этим жиром, Алексей догадывался. Куда и подевалась его уверенность в правильности когда-то сделанного выбора. Теперь он понимал, что работа в банке перестала его интересовать, ему не нравились его сослуживцы, а еще больше, бездушное банковское начальство. Но он знал, что не оставит хорошо оплачиваемую работу, и будет терпеть и тех и других. Деньги и достаток засасывают быстрее трясины болота. Опять, все замыкалось на деньги.

Сергей же к поиску клада отнесся с холодком. Вместе с тем, он полагал, что если жизнь дает тебе шанс, глупо им не воспользоваться, и не выкопать кучу золота. Тем более что все так удачно складывалось. «Ищите и обрящете», ‒ чем не наставление к действию? Что он будет делать с золотом, если удастся его найти, он не знал. И не хотел строить относительно этого никаких проектов, чтобы не застревать на них, и не огорчаться, если ничего не получится. А получится, тогда будет видно. По любому, лучше быть богатым, чем бедным, хотя бы в финансовом отношении…

О том, что пропала шелковка с планом, Сергей решил пока Алексею не говорить. Не хотелось выглядеть перед другом бестолочью. Глядишь, она сама и отыщется. Куда ж ей, собаке, деться?.. Точно скопированный план был при нем, да он и помнил его наизусть.

За ними следил Бунимович.

Он вел Сергея от подъезда его дома. Когда Сергей у «пушки» возле метро «Арсенальная» встретился с Алексеем, Бунимович сделал вывод, что сегодня будет удачный день. Выйдя вместе с ними из метро на станции «Днепр», он издалека наблюдал за их поисками в бинокль. С наступлением сумерек, он подкрался поближе. Когда они ушли, Бунимович по заранее намеченным ориентирам быстро нашел и расчистил, замаскированный ими лаз.