Рандеву - Верхуф Эстер - Страница 10

Некоторые думают, что присутствие постороннего человека можно почувствовать. Его уловит орган, не имеющий ничего общего со зрением, слухом или обонянием. Этот совершенно иррациональный и пока неизвестный умникам от анатомии орган сигнализирует о приближении другого человека и предупреждает, если кто-то за тобой наблюдает. В трамвае, или если ты одна дома, или на улице. Повсюду.

Ученые исследовали этот феномен и в своей бесконечной мудрости сделали вывод, что такого не может быть.

Я открыла глаза. Приподнялась немного, еще не веря, сомневаясь в себе самой.

Рядом стоял Мишель. Руки в карманах заношенных тренировочных штанов, над которыми снова виднелся край серых боксерских трусов. А над всем этим — ни футболки, ни майки. Только кожа. Казалось, что он уже успел постоять так некоторое время и даже не давал себе труда это скрыть. Довольная улыбка постепенно сходила с моего лица. Мишель пожирал меня глазами.

— Красиво здесь, — сказал он.

— А… да, — других звуков у меня не нашлось.

Потом он сказал еще что-то, так тихо, что я не разобрала. Мне показалось: «И ты тоже. Ты тоже красивая», но я не была уверена и не хотела переспрашивать, потому что и так уже смутилась. Мне было неловко, что чужой человек увидел меня в очень интимный момент расслабленности, в один из тех моментов, о которых даже Эрик не знал, что я их себе позволяю.

В ту же секунду Мишель повернулся и пошел обратно, вверх по холму, по направлению к нашему дому. Гибкий, легкий. Он не попрощался и вообще больше не сказал ни слова. Я смотрела на него до тех пор, пока он не скрылся за холмом.

Мишель вернулся.

— Мама, мне жарко.

Сын жалобно смотрел на меня. Его щеки слегка раскраснелись.

Изабелле и Бастиану сегодня не надо было идти в школу: учителя бастовали и сейчас проводили демонстрацию где-то в городе. Чего им было нужно на этот раз, я не знала: больше свободного времени, больше денег или то и другое вместе.

Я дала детям бумагу и фломастеры, и теперь Изабелла рисовала пятого кролика, а Бастиан — третий автомобиль. Они раскрашивали рисунки все более неряшливо, и я понимала, что дети недолго просидят спокойно. Им хотелось на улицу, хотелось играть, они становились беспокойными, но половина рабочих сейчас была на крыше, и оттуда без всякого предупреждения то и дело падали камни или куски черепицы. Возле дома опасно. Может быть, взять Бастиана и Изабеллу в город за покупками?

Я посмотрела на часы. Нет, это не выход из положения. Одиннадцать часов — час пик на кухне, так что мы могли бы уехать только после обеда. Мною овладела легкая паника. Господи, да как же я смогу увести детей из дома, если в то же самое время должна подать на стол полный обед?

— Я хочу на озеро, — сказала Изабелла.

— Да! — немедленно поддержал сестру Бастиан. — Купаться!

— Купаться холодно, — ответила я.

— И совсем не холодно! — это они завопили хором.

— Нет! Все-таки уже не лето. Купаться нельзя.

Бастиан перечеркнул рисунок зеленым фломастером.

— А когда мы поедем в Голландию?

— Когда дом будет готов.

Две пары глаз испуганно уставились на меня.

— Так это же еще через сто лет!

Я улыбнулась и заправила выбившийся локон Изабелле за ухо.

— Да нет, намного раньше. Я думаю, мы поедем в Голландию на Рождество. Можно будет остановиться у дедушки с бабушкой. Правда, здорово?

Бастиан промолчал, Изабелла продолжала смотреть мне прямо в глаза.

— Мама, мне тут совсем не нравится. Я хочу домой.

Ее жалоба пронзила мне сердце. Нельзя, чтобы они это заметили. Для Эрика наш переезд стал большим захватывающим французским приключением, он занимался тем, о чем уже много лет мечтал. Моя мечта осуществится, когда будут готовы дом и комнаты для постояльцев. Но для Изабеллы и Бастиана это стало переездом, прямо в ад. Сие я полностью осознавала, понимая в то же время, что ничего не могу в данном случае поделать, потому что, если бы я обнаружила свои сомнения и проявила переполнявшее меня сочувствие, их невозможно было бы унять. С детьми надо было держаться уверенно, независимо от того, что я сама чувствовала. Или думала.

— Сокровище мое, это наш дом. Мы тут живем. Здесь все будет замечательно, поверь мне. Совсем скоро у вас появятся отдельные комнаты и очень большая комната для игр. Со своим телевизором, плеером и книжным шкафом.

— Мама, — внезапно сказал Бастиан с упреком, — вы с папой говорили, что тут будет бассейн, и что я получу собаку, и что здесь всегда солнце… А ведь это совсем не так!

Дело принимало нежелательный оборот.

— Сейчас мне нужно готовить еду для нас всех, а потом мы поедем в город. Тогда зайдем в «ЖИФИ»[16], и там вы сможете выбрать себе какие-нибудь подарки.

Да уж, подарки… Подкупать обоих детей. Как низко, Симона!

— На сколько евро? — это реакция Бастиана.

— На четыре.

— На них можно купить машинку?

— В «ЖИФИ», я думаю, можно.

— An Action Man[17]?

— Нет, вряд ли. Вот машину — пожалуйста.

Этим он удовлетворился. Пока.

— Не выходите из каравана, пока я буду готовить обед.

— Но здесь очень жарко! — тотчас возразила Изабелла.

Я открыла окна максимально широко, так что свежего воздуха стало побольше. Это получилось не сразу, мне пришлось хорошенько толкнуть рамы, упираясь одним коленом в кровать Изабеллы. Этот караван и я — нет, мы никогда не поладим! Я не могла понять людей, которые с удовольствием проводят в таких прицепах свой отпуск.

— Теперь не так жарко. — Я требовательно посмотрела на обоих. — Могу я быть уверена, что вы останетесь в караване?

Они послушно кивнули, но это меня не убедило.

— Вам действительно нельзя ходить в дом. Там сейчас слишком опасно, даже камни падают.

— Но папа там, и его друзья тоже, — возразил Бастиан.

— Они большие, а вы еще маленькие. Обещайте мне, что останетесь здесь.

— А можно мне тогда Action Man?

Я обреченно вздохнула.

— Посмотрим, когда будем в городе.

Я вышла на улицу и обошла вокруг дома. Конечно, беспокоилась, действительно ли дети будут сидеть в караване.

Так нельзя, так не пойдет. Я не могу разорваться пополам. Даже на три части: на кухне звонил телефон, но трубку никто не брал. Я решила пока оставить все как есть, а вечером спросить Эрика, можно ли протянуть шнур до каравана.

Во дворе я чуть не наткнулась на леса. Брюно, парень с пирсингом, протянул мне руку.

— Добрый день, Симона.

— Добрый день, Брюно.

Имена парней я все-таки выучила. Я сделала это за разговорами с двенадцати до двух. Общалась я в основном с Антуаном, который взял на себя труд говорить, воздерживаясь от местных словечек и сбивающего меня с толку сленга — так называемого верлана, когда в словах меняют слоги, чрезвычайно популярного в нашей бригаде. Больше того — Антуан постоянно поправлял меня, так что я все больше привыкала к языку и при этом заучивала новые слова.

Я запрокинула голову. На крыше сидели Арно и Пьер-Антуан, а позади них — Эрик, я смогла разглядеть только его растрепанную светлую шевелюру. Может быть, это опасно? На такой-то высоте? Больше никого из бригады видно не было.

Прошла на кухню и открыла морозильную камеру. Достала двухкилограммовый пакет замороженной брокколи. Вытряхнула три четверти содержимого на сковороду, добавила воды, немного масла и соли и, накрыв крышкой, поставила на огонь. Сегодня на столе будет нечто противоречащее всем формам здешних кулинарных удовольствий: голландские фрикадельки. Еще вчера, узнав, что дети не пойдут в школу, я слепила и обжарила шарики из фарша, а теперь их оставалось только разогреть. Когда я повернулась, чтобы поставить приготовленные фрикадельки поближе к плитке, в дверном проеме появился Мишель.