Рандеву - Верхуф Эстер - Страница 35

— А у меня было впечатление, что Брюно уже знает, — прошипела я вдруг.

— Он не знает, он думает, что знает. Я ничего не говорил. Я не идиот.

Мишель невозмутимо вертел самокрутку.

Я в панике посмотрела на часы. Без четверти десять.

— Мне на самом деле пора уезжать.

— Ты знаешь ресторан возле выезда на автостраду?

Я кивнула.

— Объедешь его сзади и чуть правее парковки увидишь дорожку. Иди по ней и выйдешь к небольшому парку. Там стоят караваны. Я буду там в воскресенье. В два часа, — он лизнул бумажку и отщипнул края самокрутки. — Дома скажи, что забыла что-нибудь купить.

Он обнял меня за талию и потерся губами о щеку. Пальцами отвел волосы с моего лица.

— И ты должна мне кое-что обещать…

Я подняла на него глаза, смущенная внезапной серьезностью в его голосе.

— Если даже сегодня ночью ты и будешь с ним, думай обо мне.

Эрик поцеловал меня в лоб, лениво откатился и встал с постели. Я слышала его шаги по деревянному полу холла, звук открываемого крана в соседней ванной.

Я уставилась прямо перед собой. Перевернулась, натянула на плечо одеяло. Так больше не может продолжаться.

Из ванной доносился шум воды.

Я встала, прошла в ванную и села на унитаз. Потекла теплая жидкость.

Меня тошнило.

Эрик закрыл кран и присел передо мной на корточки. Опять поцеловал в лоб.

Свет от лампы над раковиной бил прямо мне в лицо.

— Я возьму внизу еще что-нибудь выпить. Что ты хочешь?

— Я устала, лучше давай спать, — сказала я.

Робко.

Трусливо.

— Ты как себя чувствуешь? Выглядишь не очень… Бледная…

— Мне пить нельзя, — пробормотала я. — Нужно держаться подальше от вина.

— Да сколько ты выпила?

— Два бокала.

— Значит, почти ничего.

— Вероятно, я заболеваю, — прошептала я, боязливо уклоняясь от его взгляда. — Это, наверное, завтра пройдет… если сейчас я пойду спать.

В 1210 году отправился Левеллин, принц Уэльский, на охоту. Но не знал он, что люди, на попечение которых он оставил своего сына Овейна, бросили ребенка в колыбели без присмотра. Во время охоты верный пес Левеллина, ирландский волкодав Гелерт, внезапно помчался обратно. Раньше он никогда так не делал. Левеллин взволновался и последовал за собакой в лагерь. Гелерт вышел ему навстречу: пасть, грудь и лапы в крови.

Встревоженный Левеллин устремился через опустевший лагерь к палатке с колыбелью Овейна. Испачканная кровью колыбель валялась на земле. В приступе ярости и горя Левеллин зарубил пса мечом. А потом услышал детский плач. Невредимый Овейн лежал под кроватью. Немного погодя рядом с палаткой нашли мертвого волка. Глубоко опечаленный Аевеллин похоронил верного пса, спасшего жизнь его сыну. Деревня Бедгелерт (Могила Гелерта) в Сноудонии, Уэльс, получила свое название благодаря этому мифу.

В прошлую пятницу сильно похолодало. Зима наступила нежданно-негаданно, без предупреждения. Отопительная система, как положено, еще не работала — не хватало деталей. Спальни отапливались при помощи электрообогревателей, купленных Эриком. Быстро выяснилось, что одновременно их включать нельзя. Три раза вылетали пробки. Электриков Эрик пока не вызывал, Петер отсоветовал.

Он сказал, что это можно сделать только тогда, когда закончится стройка, иначе возникнут трудности. Очевидно, если идет ремонт, действуют строгие правила.

Кроме того, мы не запрашивали официальное разрешение местных властей на ремонт дома, из-за чего тоже могли быть проблемы.

В общем, в доме было холодно, за исключением комнаты, граничащей со спальней Изабеллы. В ней постоянно работал электрообогреватель. Вчера мы наспех устроили там гостиную. За неимением лучшего я заклеила окна, и мы постелили на деревянный пол ковер. Потом достали из контейнера и расставили мебель.

Эрик занимался установкой спутниковой антенны. Дело не особенно ладилось. После того, как я в очередной раз крикнула ему: «Нет, ничего!», было слышно, как он несколько раз выругался.

Сначала экран телевизора светился голубым, потом по нему прошли помехи, и голубизна вернулась.

Был уже почти час дня, и я понемногу стала нервничать. Утром за завтраком я заявила, что мне нужно съездить в город за покупками — в один из небольших супермаркетов, которые работали по воскресеньям, но Эрик счел это пустой затеей.

Завтра понедельник, дети будут в школе, и тогда я смогу спокойно докупить все, что нужно. Мои резоны были такие — сегодня вечером хочу приготовить нечто особенное, потрясающий ужин, который мы могли бы съесть, сидя за столиком перед телевизором, нежась около обогревателя.

Я выдумала, что таким образом предлагаю отпраздновать нашу полную независимость от каравана, плюс ко всему устроить детям дополнительный сюрприз — мороженое.

Вначале Эрик смотрел на меня с подозрением. Во время своей речи я почти стучала зубами от страха, но старалась говорить убедительно. Это сработало, потому что больше он не протестовал.

Сначала я должна помочь ему с антенной. Потом могу ехать. И только лишь потому, что мороженое — это сюрприз.

— Мама, — пожаловался Бастиан. — Изабелла чиркает на моих рисунках!

Я обернулась к детям, которые лежали на животах на ковре посреди листов бумаги и фломастеров. Глаза у дочери были на мокром месте.

— Он на моих тоже чиркает, — голосок тихий, просто шелест.

— Почему вы не можете просто дружно поиграть, совсем немного? Мы с папой пытаемся настроить телевизор. Если получится, сразу включим «Никелодеон». Договорились?

Бастиан кивнул и демонстративно отодвинул свои рисунки подальше от сестренкиных. Изабелла повернулась на бок и рассеянно водила фломастером по бумаге. Я забеспокоилась. Все утро она была вялой и плаксивой, жаловалась на боль в животе. Я боялась, что она заболела.

Больным детям не нужно мороженое. Им нужна мама.

— Да, работает! — крикнула я.

По телевизору шла передача об индуизме. Я переключилась на детский канал.

— Ребята, Губка Боб[46]!

Дело сделано. Могу ехать. Уже половина второго.

Поспешив в спальню, я достала из шкафа чистые трусики. Потом бросилась в ванную, почистила зубы и быстро оделась.

Спустилась по лестнице, схватила с комода ключи и, взяв две пустые продуктовые сумки, вышла во двор.

— Я уехала! — крикнула я убиравшему инструменты Эрику. — Скоро вернусь!

Он рассеянно помахал мне рукой.

По парковке у ресторана ходили взрослые и дети. Несмотря на пасмурную погоду, четверо малышей резвились на прилегающей к нему детской площадке.

Я объехала ресторан, с обратной стороны стояло несколько машин, видимо автомобили здешнего персонала, и два грузовика с прицепом. Здесь же обнаружились мусорные контейнеры, наполненные под завязку. «Вольво» я поставила именно там.

Тропинку отыскала не сразу — между деревьев ее почти не было видно. В лесу меня поразил сумрак — казалось, почти вечер. Метров через триста от стоянки, неподалеку от маленького холма, у деревянного домика стояли три каравана.

Ни машин, ни велосипедов, ни мотоциклов. На земле у одного из прицепов виднелась спутниковая антенна. Все двери заперты, занавески задернуты. Никаких признаков жизни.

Я уже поняла, что многие жители этой части Франции ведут своеобразный образ жизни. Они часто переезжали из одного пустующего каравана в другой, нанимаясь на любые сезонные работы. Луи рассказывал, что жил именно так. И, уверял он меня, был не единственным.

В любом случае, эти караваны необитаемы или их хозяева долгое время находятся в отъезде.

Я нервно взглянула на часы. Пять минут третьего. Повернулась к дорожке, которая казалась такой же заброшенной, как и вся местность вокруг.

У деревянного домика стоял хлипкий садовый стул, на него я и уселась. Время шло. Два пятнадцать. Два двадцать. Половина третьего. Заслышав в отдалении шум автомобиля, я вскакивала со стула и шла к дорожке, но всякий раз моим надеждам не суждено было сбыться.