Зайти с короля - Доббс Майкл - Страница 22

• Предыдущая
• 22/61
• Следующая

— Привет, Тревор, — сказал он репортеру светской хроники „Телеграф". — Я ждал, что кто-нибудь позвонит. Чем могу быть полезен? Боже, что-что ты слышал?..

— Будь я проклят! Чтоб меня черти жарили на том свете! — Редактор „Сан", жилистый коротышка из долин Йоркшира, начал день с тихой ругани, читая передовицу сегодняшнего первого выпуска „Телеграф". По мере чтения ругань усложнялась, пока нетерпение не достигло предела и не перелилось через край:

— Салли, достаньте мне этого ублюдка Кровосмесителя хоть из-под земли!

— Он в больнице, ему только что вырезали аппендикс, — донесся из-за двери женский голос.

— Мне плевать, хоть бы он был уже в гробу. Найдите его и соедините меня с ним.

Родрик Мазерап[3], известный в газетном мире под прозвищем Кровосмеситель, был собственным корреспондентом „Сан" при дворе, то есть человеком, которому платили за то, что он был в курсе всех событий за величественными фасадами королевских резиденций. В курсе даже тогда, когда лежал плашмя на больничной койке.

— Кровосмеситель? Какого черта мы ничего не знаем об этой истории?

— Какой истории? — спросил слабый голос из трубни.

— Я плачу тебе деньги вагонами на всех дворцовых слуг, шоферов и соглядатаев для того, чтобы знать, что там происходит. А ты скрылся и прошляпил эту историю.

— Какую историю? — На этот раз голос был еще тише.

Редактор зачитал основные тезисы: правительство выкинуло из речи короля целые куски, заменив их на бодрые оценки состояния экономики, и король отказался зачитывать речь. В заключение говорилось, что из-за недавнего обращения короля к Национальному обществу благотворительных фондов за нулисами произошло настоящее сражение.

— Так вот, мне нужна статья, Кровосмеситель. Кто поимел кого. И нужна она мне через сорок минут, к следующему выпуску газеты. Заголовок я уже набрасываю.

— Но я даже не видел этой статьи, — запротестовал репортер.

— Факс под рукой у тебя есть?

— Но я же в больнице.

— Я пришлю статью с рассыльным. Тем временем ты садись за телефон и без горяченького не показывайся мне на глаза.

Примерно такие же разговоры состоялись между редакторами и ошарашенными репортерами светской хроники по всему Лондону. В воздухе пахло спадом, доходы от рекламы начали падать, а это заставляет владельцев газет нервничать и охотнее приносить в жертву своих редакторов, чем расставаться с цифрами прибыли в строке. Флит-стрит позарез нужна была сенсация, которая подняла бы тираж и которую можно было бы обсасывать и обсасывать.

Давным-давно, в незапамятные времена, в войне между англичанами и французами был такой случай. Дело было в Канаде, но это могло произойти в любой точке земного шара, где хищные империалистические нации сталкивались нос к носу. А может быть, этого и не было вовсе. Согласно рапортам, два отряда, английский и французский, с разных сторон поднимались на один и тот же холм и неожиданно оказались друг перед другом. Плотные ряды пехотинцев стояли лицом к лицу, готовясь к битве, спешно заряжая свои мушкеты, чтобы пролить вражескую кровь.

Однако командиры отрядов оказались джентльменами. Английский офицер, увидев своего французского коллегу в нескольких шагах от себя, быстренько припомнил правила хорошего тона, снял шляпу и с низким поклоном пригласил француза стрелять первым.

Француз не мог уступить своему английскому противнику в галантности и с еще более низким поклоном ответил:

— Нет, сэр, я настаиваю. Только после вас.

В ответ на что англичане открыли огонь и уложили всех французов.

Ответы премьер-министра на вопросы депутатов в палате общин очень напоминали эту легендарную стычку в Канаде. Ко всем членам парламента можно обращаться только как к „достопочтенным", а те из них, кто носит штаны, „джентльмены" даже для своих заклятых врагов. Они сидят друг против друга плотными рядами на расстоянии в две длины меча, и, хотя видимая цель вопросов состоит в получении информации, в действительности требуется уложить на пол зала заседаний как можно больше окровавленных трупов оппонентов. Но здесь два существенных отличия от стычки на канадском холме: преимущество обычно остается за тем, кто стреляет последним, а им является премьер с его заключительным словом. Кроме того, депутаты с обеих сторон зала отлично знают, что джентльменству здесь места нет.

Новость о споре по поводу королевской речи появилась в газетах в последний — полный — день работы парламента перед рождественским перерывом. Рождественским благодушием и не пахло, когда оппозиция Его Величества учуяла первую хорошую возможность испытать нового премьер-министра на прочность. В четверть четвертого, время, назначенное премьер-министром для ответов на вопросы, зал заседаний палаты общин был набит до отказа. На скамьях оппозиции белели номера утренних газет с заголовками на всю страницу. Предыдущей ночью редакторы попотели, чтобы обставить друг друга, и заголовки вроде „Скандал в королевском дворце" постепенно сменились на „Премьер говорит, что черновик короля ни к черту не годится", а то и просто на „Король картонных трущоб". Все было густо приправлено сенсационными намеками и досужими домыслами.

Среди полного ожиданий перешептывания на обеих половинах зала поднялся, чтобы задать вопрос, лидер оппозиции Гордон Маккиллин. Как и Урхарт, он родился к северу от англо-шотландской границы, но на этом их сходство и кончалось. Он был гораздо моложе, гораздо тоньше в поясе, его политика была более идеологизирована, а шотландский акцент более заметен. Обаянием он не славился, но его ум был умом адвоката, что делало его речь всегда точной. Сегодняшнее утро он провел со своими помощниками, изыскивая способ обойти правила палаты, запрещавшие всякое спорное упоминание членов королевской семьи. Как коснуться королевской речи, не касаясь самого короля?

Улыбнувшись, он оперся на полированную поверхность барьера, за которым в шести футах находились его противники.

— Не соблаговолит ли премьер-министр сказать нам, согласен ли он… — театральным жестом он заглянул в свои заметки, — с тем, что из нашего общества сейчас выброшено больше людей, чем когда-либо прежде, и что чувство увеличивающегося раскола вызывает все более мрачные опасения? — Это была прямая цитата из выброшенной части речи короля. — Поскольку вопрос настолько прост, что даже премьер-министр в состоянии его понять, то простого „да" или „нет" в качестве ответа будет достаточно.

Куда уж проще. Так просто, что от ответа не увильнуть.

Он сел под хор одобрительных восклицаний своих однопартийцев, размахивающих газетами на задних скамьях. Когда для ответа поднялся Урхарт, на его губах тоже играла легкая улыбка, но некоторым показалось, что уши у него заметно покраснели. Никаких уверток. Единственным разумным образом действий для него был отказ от ответа, чтобы предотвратить шквал вопросов о позиции короля. Урхарта вовсе не радовала перспектива публичного бегства, но что еще оставалось делать?

— Как известно достопочтенному джентльмену, не в обычаях этой палаты обсуждать дела, касающиеся монарха, и я не собираюсь превращать в привычку комментарии по поводу утечки информации.

Он сел под сердитый гул со скамей напротив него. Радуются, ублюдки. Лидер оппозиции снова поднялся со своего места, на его лице сияла еще более широкая улыбка.

— Премьер-министр, видимо, ответил не на тот вопрос, который я задал. Я не помню, чтобы упомянул Его Величество. Это будет касаться только премьер-министра и дворца, если премьер-министр решит подвергать цензуре и резать ножницами тексты речей Его Величества. Мне и в голову не пришло бы заводить об этом речь в данном месте. — Со скамей оппозиции на Урхарта обрушился шквал насмешливых восклицаний. Мадам спикер неодобрительно покачала головой в длинном старомодном парике в знак осуждения такого явного нарушения правил палаты, но решила не вмешиваться. — Поэтому не соблаговолит ли премьер-министр вернуться к тому вопросу, который был мною в действительности задан, вместо того чтобы отвечать наг тот, который он хотел бы получить. Итак, нельзя ли получить прямой ответ на прямой вопрос?

• Предыдущая
• 22/61
• Следующая