Между нами море (СИ) - Алешкина Ольга - Страница 19

И развел руками, словно предлагаю постичь глубину моего сожаления. Милка, закусив губу, смотрела куда-то в пол. Одна её ноздря слегка подрагивала, но выглядела вполне спокойной для подобного рода новостей. Вот и славненько. Я подумал надо что-то добавить, подбодрить и брякнул:

— Ты славная девчонка, уверен никаких проблем…

— Славная!? — взбесилась она. Соскочила, дернула с пуфа тонкий халатик, накинула на себя и, прежде чем запахнуть его, прикрикнула: — Глаза разуй, да я отпадная!

— Уфф… — просвистел я, вскинул руки — сдаюсь и хмыкнул: — Тем более переживать не о чем. — Поднялся, повернул на выход и осторожно добавил: — Я ключи на комоде оставил.

В спину, аккурат между лопаток, мне прилетел тюбик с лосьоном. Ощутимо. Заслуженно. Тюбик шмякнулся об пол, отскочил в сторону. Поднял, определил на комод — всё туда — и вышел. Но до того, как покинуть квартиру успел узнать, что я не Казак — Козлина.

Может она права, может я чего-то о себе не знаю. Вон и Аська какого-то черта сбежала.

Не скажу, что звонок от матушки стал неожиданностью, удалился от дома, теперь уже бывшей, буквально на километр. Мне надлежало срочно предстать пред материнские очи, в противном случае, её госпитализируют в полуобморочном состоянии. Я избавился от сигареты, отключился, резко развернулся и покатил к отчему дому.

Соня поджидала меня в саду, зуб даю от хозяйки пряталась. Похоже, Марина Николаевна изводит. Помощница бросила свою глупую затею — ощипывать цветы и подскочила ко мне.

— Чего натворил-то? — В ладони зажаты пожухшие бутоны, взгляд наполнен беспокойства.

— Господи, Соня, ну, чего я могу натворить, — скривился я, выражая тем отношение к припадкам маман, приветственно чмокнул её и подмигнул: — Идём. Чай мне свой фирменный организуешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сонин чай уважало не только наше семейство, но и всё, хотя бы раз гостившее в нашем доме, человечество. Не знаю, что она туда добавляла, помимо чабреца, но вкус получался отменным. Расколоть её никогда не выходило, Соня непременно отвечала: «Должна же у меня быть хоть одна загадка!» Я в отместку называл её ведьмой, а чай приворотным зельем. Та довольно подхихикивала и подливала мне ещё.

Маму застали в гостиной — мерила комнату шагами и теребила пальцы, прокручивая массивные кольца. Почему-то в вечернем платье.

— Гордей! — всплеснула она руками. — Может ты объяснишь мне что происходит?!

Я подхватил её кисти и развел ей руки в сторону, вальсируя на месте:

— Ты чертовски красива в этом платье!

Сбить её настрой удалось лишь на мгновение. Она чуть склонила голову набок, кокетливо закатила глаза и слегка подернулась румянцем. Потому как, и большинство «советских» женщин не умела принимать комплименты, хотя очень старалась приноровиться и не уступать «светским». Уже через пару секунд на лице появилось недовольство, она высвободила руки и театрально ахнула:

— Ты что, расстался с Миланой?

— Ма, что за паника? Люди иногда расстаются, это совершенно нормально. Узами брака мы не связаны, так что ничего криминального в этом событии я не вижу.

— И напрасно, — не унималась она. — Милана самая подходящая для тебя партия. Красива, воспитана, из приличной семьи… Сколько можно рыться, в самом деле! — она плюхнулась на диван, прижала ко лбу запястье, как героиня третьесортной пьесы, и воззвала в потолок: — Господи, кто-нибудь объяснит ему, как важно иметь в наше время опору в виде крепкой семьи.

— Мам, ты переигрываешь, — спокойно заметил я и занял кресло у столика. Как раз вовремя, Соня внесла чай.

— Переигрываю? — возмутилась она. — Вот так, значит, ты общаешься с родной матерью? Видел бы тебя сейчас папа! Ах, если бы папа был жив, — вздохнула и пригрозила: — Ты бы уже не только семью, ты бы уже и детишек завел. Двое.

— Да какие от неё дети! — вмешалась Соня.

— Породистые! — парировала мать.

Моя заступница уткнула руки в мягкие бока и хмыкнула:

— Ну точно, от экой-то кобылы!

— Не сметь! — взвизгнула мама. — Милана порядочная девушка!

— Видели мы этих порядочных… сегодня порядочная, завтра припадочная, — пробурчала себе под нос Соня, разливая чай. Я прикрыл лицо рукой, пряча улыбку, родительница, не разобрала слов и возмутилась:

— Что ты там ещё бухтишь, старая грымза?! Избаловала его донельзя. Ты должна поддержать меня, речь идет о счастье нашего мальчика, а ты?

— Да не уж-то такой лось, без нас со своими бабами не разберется!

— Ой, иди уже, — махнула на неё мама, — не мешай мне с сыном разговаривать.

— Да, пожалуйста, тоже мне важный разговор.

Соня подмигнула мне, сжала кулак, держись, мол, и отправилась на кухню. Матушка приняла вертикальное положение, расправила платье на коленях, сцепила руки замком и насупилась. Я сыграл на опережение и твердо заявил:

— Любые разговоры о Милане исчерпаны, приговор вынесен, обжалованию не подлежит. Уговоры, угрозы, а также шантаж и подхалимаж — методы абсолютно не действенные, так что, ма, не трать понапрасну нервы. Побереги себя.

— Сынок… — попробовала всё же она, но я не дал ей возможности продолжить:

— Мам, это точка, на запятая. Я всё сказал.

— Господи, как ты мне напоминаешь отца в такие минуты! Не повернуть, ни сдвинуть!

Она сделала вид, что обиделась и манерно отвернула от меня лицо. Я наконец приступил к чаю, а «обиды» как будто не заметил.

— Куда это моя мамулечка собралась в таком красивом платье, интересно?

— Подлиза, — фыркнула она и повернулась: — К Ираиде Львовне на бридж.

— Я на десять минут в душ, потом отвезу тебя, собирайся.

В машине она ещё раз пыталась заговорить со мной о Милке, но я пресёк попытки на корню, вопросом хочет ли она видеть меня счастливым. Подействовало. Мама поджала губы и оставшуюся часть пути лишь недовольно пыхтела. Подвез до дома приятельницы и отбыл, сообщив, что меня не будет до послезавтра.

Обитель Аси встретила шумом, как в первый вечер появления гостей. В беседке были организованы посиделки. Вновь шашлыки, веселье, сегодня ещё разносилось не стройное пение под звуки гитары. Я направился к беседке, больше проверить там ли Ася. Игра и основной вокал принадлежали бородатому мужику звавшемуся, как выяснилось позже, Костик. Вошел и кивнул всем, дабы не сбивать творчество. Впрочем, вокалист тут же отбил лихой аккорд, ударил по струнам, заставляя инструмент замолчать и принялся знакомиться. Компания состояла из двух пар, Ульяны, двоих детей, включая «Зефирку» и, недовольного моим появлением, армянина. Вновь представленных я никого, кроме Костика, не запомнил, с разочарованием отмечая — Ася здесь. А это значит побыть вдвоем удастся нескоро, если вообще удастся. Даже если шепну «давай сбежим», подействует ли. Скромно сидит в уголке, наблюдает за происходящим, дежурно улыбается. Делает вид, что участвует во всеобщем веселье.

Естественно, меня пригласили присоединиться, народ отмечал «крайний вечер». В том смысле, что завтра отбывали. Приглашение я принял и даже с удовольствием лопал шашлык, который в моей тарелке оказался в самую последнюю очередь. Армяшка постарался. С Аси глаз не сводит, словно коршун с добычи.

А меня Ульяна окучивает: то зелень передаст, то зазывно улыбаясь погладит себя по шее. Я стараюсь контактировать со всеми, даже Костику подпеваю где могу, а сам Аську палю — отгадать мысли пытаюсь. Не прошло и получаса застолья, Ульяна в конец оборзела, опустила руку под стол и на ногу мою определила. Сжала чутка. «Вы охерели, мадам?» — подумал я, соображая, как выпутываться. И девушку не хотелось ставить в неловкое положение, и накалять хрупкий «мир» с Асей. Спасла забежавшая из сада «Зефирка».

— Там кто-то пришел, — крикнула она. Воцарилась тишина, и мы услышали переливы звонка.

Ася бросилась открывать, я беспардонно поднялся следом, рука Ульяны соскользнула. Конечно, за Асей я не ломанулся, сел поодаль от всех, закурил.