Хроноагент - Добряков Владимир Александрович - Страница 81

• Предыдущая
• 81/118
• Следующая

На девушке такое же, как на Лене, короткое платье с полупрозрачной накидкой сзади. Только вся ее одежда выдержана в красных и розовых тонах. Накидка украшена золотыми четырехлучевыми звездочками, на руках красные, до половины локтя перчатки не то из пластика, не то из какой-то блестящей ткани. На ножках туфельки бронзового цвета.

— Андрей, знакомься, — говорит Лена. — Это — Катрин Моро, восходящая звезда Аналитического сектора, а это — Андрей Злобин, восходящая звезда сектора Внедрения и Воздействия. И закрой, пожалуйста, рот, когда собираешься поцеловать руку дамы, она может подумать, что ты собираешься укусить ее.

Я нахожу в себе достаточно в данной обстановке галантности, чтобы поцеловать маленькую ручку в красной перчатке. Потом делаю шаг к Андрею, тот тоже шагает мне навстречу, и мы крепко, по-русски, обнимаемся.

— Вот и встретились наконец два Андрея, — комментирует Лена. — Хватит обниматься, ребра друг другу поломаете. Андрей, открывай шампанское, выпьем за вашу встречу.

Какое-то время мы с Андреем просто не можем прийти в себя и ничего, кроме хлопанья по плечу и маловразумительных: “Вот это да!”, “Это надо же!”, “Ну и судьба!”, — у нас не получается. Понаблюдав за нами несколько минут, Лена разворачивает пакет и ставит на стол бутылку “Столичной”. Мы с Андреем замираем и смотрим на бутылку широко раскрытыми глазами, а Лена поясняет:

— Это подарок Магистра к сегодняшней встрече.

Андрей первым выходит из микрошока, открывает бутылку и разливает водку по рюмкам.

Катрин спрашивает:

— А мне?

Андрей в нерешительности смотрит на нее.

— Вообще-то этот напиток не для детей, но… А что, Лена, как тут у нас со статьей по поводу втягивания несовершеннолетних в пьянку?

— Прежде всего скажу тебе, что совершеннолетним у нас считается человек, способный к самостоятельной работе, а сие, как известно, от возраста не зависит. Во-вторых, как мне известно, ты уже успел сделать кое-что похуже спаивания. — При этих словах Катрин краснеет, а Андрей смущается. — А в-третьих, налей, пусть попробует самый популярный русский напиток XX века.

— Это, Кэт, называется — водка, — поясняет Андрей, наливая рюмку.

— Давайте, ребята, выпьем за вас, — предлагает Лена, — за то, что Время свело здесь, в Монастыре, таких замечательных парней.

Катрин, посмотрев на нас, так же лихо опрокидывает свою рюмку. Ее огромные глаза стремительно увеличиваются, пытаясь вытеснить с лица все остальное, из них ручьями льют слезы, она задыхается.

Андрей быстро насаживает на вилку кусочек селедки.

— Быстро закуси! Водку лучше всего соленым закусывать.

— Или острым, — подхватываю я, — например, лучком в уксусе. Очень способствует.

— А лучшая закуска — соленые рыжики! — мечтательно говорит Андрей.

При этих словах мы с Леной прыскаем от смеха.

— Я что-нибудь не то сказал? — удивляется Андрей.

Тут Лена подробно, с “картинками”, описывает мои опыты с синтезатором. Рассказ, как и следовало ожидать, производит неизгладимое впечатление. Кэт буквально лежит на столе, трясясь от смеха. Андрей, отсмеявшись, подводит итог:

— Что ж, друже, первый блин комом. Ничего, освоим и эту технику. Звездные крейсера освоили и с синтезатором, даст Время, как-нибудь справимся.

— Как-нибудь не надо, — замечает Кэт и, в свою очередь, рассказывает, как Андрей сделал ей букет роз, которые через полчаса начали благоухать чесноком.

Когда проходит очередной приступ смеха, я спрашиваю Андрея:

— Ну что, теперь будем работать вместе?

— Конечно. А что, у тебя есть выбор? У меня нет. Мне после твоих подвигов в 41-м делать больше нечего. Тоже мне — летчик, ас! Ломится в атаку без оглядки на тылы. Слушай, нехорошо получается. Тебе в распоряжение дают полный сил, молодой, здоровый организм, а ты его в дым распыляешь. Не ожидал!

Андрей сокрушенно качает головой. Я в долгу не остаюсь:

— А сам-то хорош! Здоровый, опытный мужик не смог справиться с пятеркой подростков. Где тебе было в 41-м с “мессерами” драться!

Андрей мрачнеет.

— Да, подвел я тебя…

— Да брось ты! Шуток не понимаешь. Моя судьба была предопределена еще тогда, 4 мая. Кстати, ладно, я — человек случайный. А ты-то как в эту историю влип?

— Еще в апреле, когда я служил в Ленинградском округе, мне предложил эту работу наш командир дивизии. Он был хроноагентом и присматривался ко мне еще с Финской кампании. Я было согласился, но, когда он начал рассказывать подробности, у меня возникли сомнения, что я справлюсь с этим заданием. Тогда и была задумана эта многоходовая комбинация. Ты просто слегка спутал карты, но ведь все закончилось нормально.

— А что это ты вдруг засомневался?

— Меня взяло сомнение, что я просто не доживу до октября. Комдив рассказал, как начнется война, какие будут потери и все остальные подробности. И тогда я понял, что просто забуду о задании, буду лезть в любую драку без оглядки и потеряю башку задолго раньше срока.

— Так и я мог так же сделать!

— Ты — нет! Я же видел, как ты воевал. Не так, как все наши, а по-другому, по-новому. Ты резко уходил в набор, выигрывая высоту. Сколько раз Сергей из-за этого от тебя отрывался! И стрелял ты с малой дистанции, короткими очередями, в упор, наверняка. Мне бы этому учиться и учиться. А пока бы я этому учился, меня бы успокоили.

Я на мгновение задумываюсь.

— Да, ты, пожалуй, прав. Самолеты были новые, а вот инерция мышления подводила ребят. Буквально единицы — Волков, Лосев, Федоров и еще кое-кто — сразу поняли, что основа современного воздушного боя — вертикальный маневр и точный огонь, и умело пользовались этим.

— Это тебе было легко понять. Ты уже знал об опыте всей войны, да и на реактивных успел…

— Знаешь что, Кэт, — вступает в разговор Лена, — если мы их сейчас не остановим, они сядут на свои истребители и улетят от нас куда-нибудь далеко-далеко.

Андрей смеется.

— В самом деле, мы увлеклись. — Он разливает по второй, а Кэт наливает вина. — К водке надо привыкать постепенно.

После того как вторую мы основательно закусили, я интересуюсь:

— А ты, часом, не выяснил, в чем конкретно будет состоять наша работа? Для чего нас так тщательно готовят?

Андрей качает головой, а Лена неожиданно говорит:

— Я приоткрою вам завесу. Судя по всему, Магистр готовит вас для выполнения особых заданий по своей теме.

— А что это за тема?

— Никто этого не знает. Доступ к информации строго ограничен.

Андрей хмурится.

— Ох! Не нравятся мне эти секреты.

— Если уж на то пошло, — подхватываю я, — мне все это вообще не нравится. Я на эту работу согласился только потому, что выбора у меня не было.

— Так, Андрей садится на любимую лошадку, — замечает Лена.

— И что это за лошадка? — интересуется Кэт.

— Неэтичность нашего вмешательства в ход исторического процесса. По-моему, эта проблема мешает ему спокойно спать по ночам.

Катрин смотрит на меня с любопытством. Андрей порывается что-то сказать, но Кэт останавливает его, положив ему на руку свою ладошку.

— Не знаю, Андрей, как вам это все объясняли и вразумляли вас, но я попробую еще раз. Вот вам простая аналогия. По железной дороге идет пассажирский поезд. Автоматы переводят стрелки, блокируют переезды, закрывают и открывают пути, задерживают встречные поезда на разъездах.

Но вот произошел сбой. Залипли нечищеные контакты, пробило транзистор, диспетчер вовремя не заметил или напился. А может сработать и злой умысел. Поезд можно загнать в тупик — это полбеды. Хуже, если его загонят на ветку, где сняты рельсы. Еще хуже, если рельсы оборвутся на недостроенном мосту. А еще хуже, если его пустят на ветку, по которой уже идет встречный поезд. И вот вы, зная об этом и имея возможность перевести стрелку вручную, чтобы восстановить нормальное движение, предотвратить катастрофу, неужели вы пройдете мимо? Неужели вы посчитаете неэтичным вмешаться и из этих же этических соображений предоставите пассажиров их страшной судьбе? Чему быть, того не миновать? Не мной задумано, не мне и исправлять?

• Предыдущая
• 81/118
• Следующая