Выбери любимый жанр

Борьба незримая (Книга 2) - Чудинова Елена В. - Страница 33


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

33

Ведь уже тем, что я начинаю-таки это письмо, которое, вложенное в конверт с наклеенной маркой, отправится не под известный тебе камень, а в почтовый ящик у Никитских ворот, - я уже изменяю нашему детству. И что логически вытекает из этого, стоило мне взяться за перо, как испарилась не могущая существовать в мире, где письма доставляются адресатам посредством почтовых отделений, смертельная обида.

Я очень жду того дня, когда смогу зашвырнуть куда-нибудь на антресоль фуражку с васильковым кантом. Тебе, как всякому снобу с "царскосельским отечеством", невозможно понять, как я этого жду: ощущение такое, словно я проклевываю стенки яйца из древнеримской истории и церковнославянских спряжений, чтобы вырваться из него на белый свет...

Итак, сегодняшним днем я определил первый свой шаг в грядущем мире. Окончив гимназию, я немедленно поступаю на военные курсы. (Что, кстати, сделал уже вернувшийся из Петербурга - я никак не могу привыкнуть к новому глупейшему названию! - Женя. Не знаю, встречались ли вы там. Он вернулся очень изменившимся.) Да, несмотря на мои взгляды, несмотря на все оставшиеся прежними мои взгляды, я, Вадик, я сам не знаю, пойми, это сильнее меня, это какая-то новая, неожиданно открывшаяся потребность тела и души. Я хочу на фронт. Но я хочу на фронт потому, что это нужно именно мне, даже не мне, а какому-то alter ego, которое сейчас появилось внутри меня и с которым я еще должен научиться справляться... Прости, что пишу сбивчиво, но во мне сейчас такой сумбур, что выразить этот хаос мыслей я не могу.

В гимназии появился новый предмет - военная подготовка. Сначала я вместе с Олькой подстроил грандиозную "бузу" исходя в основном из того, что предметов и без того хватает и честь гимназии просто пострадала бы, если бы угнетенное сословие безропотно приняло увеличение их числа... Ну и, конечно, "мы в гимназии, а не в казарме!", да и вообще любой повод для "бузы" хорош... Только эта была последней. После нее я как-то вдруг понял, что вырос из этого, - не мог же бы я, скажем, влезть сейчас в свой детский костюмчик - он бы по швам лопнул, но на меня бы не налез... И то, что открывается сейчас за порогом гимназии, через который уже несколько шагов осталось перешагнуть, вдруг сделало для меня этим детским костюмчиком все гимназические дела... И я почувствовал, как они трещат на мне по швам! Но новым предметом я так или иначе манкировал... А за пару недель до моего сегодняшнего решения неожиданно накинулся на него с необычайным рвением (это я-то!), да так, что ввел в основательнейшее недоумение данного нам в Вольтеры фельдфебеля. (Кстати, какая, собственно, разница между фельдфебелем и Вольтером? Разве только в большем нравственном развитии первого...)

Следовательно, подсознательно я все решил уже гораздо раньше. А сознание только закрепило совершившееся. Итак - я хочу на фронт и знаю в жизни только одно: что жить на белом свете уже само по себе - счастье.

Когда само слово "жизнь" возникает передо мной, перед глазами неуклонно появляется одна картина: ослепительно изумрудная, просвеченная золотом солнца упругая волна, на могучем, плавно-стремительном изгибе которой на фоне припавшего вдали к земле Аю-Дага детской игрушкой кажется наша "джонка"... И мы, пятиклассники, помнишь? Шутим о том, что от священной горы тавров совсем недалеко до Турции... И есть тайное удовольствие в этих шутках потому, что мы про себя знаем, что это шутки наполовину... Что мы в любой момент можем действительно повернуть в море и будь что будет...

А эта волна - жизнь.

Не знаю, почему меня вдруг так потянуло вспоминать нашу Тавриду... А ты помнишь, как мы, взобравшись на Мангуп-Кале, пили холодное козье молоко в хижине старухи-татарки? Это уже шестой класс... Как мы решили дождаться ночи в этом разоренном городе караимов? И сидели у дороги, пробитой в камне колесами древних телег, - возле врытого в землю, страшного кувшина для сбора дождевой воды? И вид ночного каньона?..

А наши вечерние верховые прогулки? Знаешь, "Трилистник огненный" у меня всегда ассоциируется с тобой и с этим неспешным ходом лошадей...

А что-то есть и в этом - по-взрослому писать письма? Когда ты получишь это, время остановится в нем на третьем часу ночи.

в 3-й день декабря 1916 года SEMPER TUUS С. Р. Scripsit"

...Побледневший от унижения Олька смял письмо в комок. Шифровки! Несколько отчаянным усилием воли отнятых у сна часов обернулись идиотской возней с ... детскими играми Сережки Ржевского. В эту минуту Олька способен был избить всякого, кто посмел бы спросить его о шифровках, обнаруженных им в квартире белого офицера. Самым унизительным было то, что по системе повторяющихся знаков он начал уже набрасывать алфавитную сетку, с радостно лихорадочной дрожью чувствуя, как она начинает проступать... Хорош бы он был, если бы, доведя дело до конца, еще через несколько часов смог бы прочитать какое-нибудь милое послание Френсиса Дрейка к Генри Моргану! Твою мать...

Впрочем, все это, конечно, не значило, что можно освобождать старуху. О возможности дыма без огня известно давно: черта с два эта Белоземельцева стала бы торчать здесь одна - французское посольство битком набито меняющими подданство...

- Ну так и быть, спрошу... - донесся через дверь недовольный чем-то Динкин голос. - Олег, тут ребята, школьники, уверяют, что важное дело.

- Ладно, давай!

В кабинет, подталкивая друг друга, но довольно решительно ворвалась тройка подростков лет тринадцати-четырнадцати - двое ребят и девчонка с короткими тугими косичками. Первая заговорила именно девчонка.

- Товарищ... - она энергично тряхнула косичками и вопросительно посмотрела на Ольку.

- Абардышев! - Бессознательно отметив явно восхищенные взгляды всех троих, Олька снизошел до того, что с размаху, как принято было в революционной среде еще со времен Чернышевского, пожал руки - сначала девчонке, потом ребятам.

- Волчкова.

- Зайцев.

- Герш.

- Товарищ Абардышев! Мы пришли к Вам...

- Погоди, Валька, - остановил девчонку длинный широкоплечий Зайцев, дело вот в чем, товарищ. Мы - актив комсомольской ячейки седьмой группы "А", школа десять.

33
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело