Уйти в отставку (СИ) - "Леонардо НеДаВинчиный" - Страница 23

Ханджи. Да, полудохлую тушку капитана Аккермана подхватила именно она. И сиганула в бурлящую реку.

— Тагдеуш магео, идрестир? — Похоже, сбились языковые настройки. — Нравится? Подожди, дальше пойдет еще, — закончил Дух.

Леви завис над незнакомым портом. Прямо под ним — пирсы и причалы, облицованные серо-крапчатым гранитом. Люди бежали к кораблям словно муравьи, чей уютный домик разорил лютый медведь-шатун. Сами корабли напоминали броненосцы Первой мировой. За пределами стен есть цивилизация? Хераси. А впереди распростерся безграничный океан. Тихо. Безветренно. Темная синева лениво колыхалась, сливаясь у горизонта с безбрежной голубизной неба. Солнце умиротворенно нежило лучами волны. Блики вспыхивали неоновым огнем, плавно соскальзывая в глубину. Чего же боятся жители города? Почему суетятся, толкаются, что-то кричат друг другу? Горизонт потемнел. Серая линия разорвала хрупкое единение стихий. Тревога взрезала грудину раскаленным лезвием. Что происходит?! Вздрогнул, застонал океан. Линия превратилась в стену. Стена разделилась на силуэты. Силуэты оформились в гигантские фигуры, шагающие по дну. А над ними, закрывая поблекшее солнце, парил скелет. Череда белых позвонков изгибалась дугой, царапая ребрами беззащитные облака. Голова чудовища сохраняла сходство с тем, кто когда-то был Эреном Йегером. Кожа туго обтягивала скулы, и казалось, вот-вот лопнет. Белые зубы сжаты в угрожающий оскал. Острые уши едва прикрыты отросшими черными прядями. Глаза… Бездны, заполненные до краев зеленым огнем, готовым сжечь мироздание своей запредельной яростью.

— Я свободен. И вы все тоже, — инфернальный голос заполнил пространство, стирая крики людей, стоны волн, отчаянные гудки пароходов, тщетно взывающие о помощи.

— Он решил разорвать замкнутый круг мести и ненависти, похоронив цивилизацию. Да, он получил силу Прародителя и не только. — Шар заколыхался, испуская флюиды досады и недоумения. — Эрен должен был стать героем-спасителем…

— А потом что-то пошло не так? — И Леви перемахнул точку невозврата. Да какая, в жопу, разница! Он увидел грядущую гибель миллионов людей. Хватило с горкой. — Накосячил ты, Творец всего!

— А чего сразу я-то виновато? У вас свобода воли. Вы можете выбирать. Я только иногда подталкиваю…

— Ну дотолкался до апокалипсиса, молодец. Возьми с полки пирожок.

— Ой-ой-ой, сам со Смитом напортачил. Надо было ему сыворотку отдать, а не задохлику Арлерту. Но нет, у нас же любовь-морковь, глаза красивые, сопли розовые. Эрен же просит-плачет. Тоже мне, суровый выходец из Подземного города. — Шар закрутился вокруг собственной оси, чихнул сгустком плазмы и преобразовался в ежика. Рассерженного такого ежика космических масштабов.

— Бля, ну ты даешь!

— Да, я ежиков люблю. Они это… как там у вас говорится — няшные. Вот. — Дух фыркнул перечным протуберанцем.

— Ой-вей. Скажи все-таки — почему именно в четвертый мир?

— На этот вопрос ответит Ханджи. Кстати, она погибла в том вероятном будущем… Понимаешь, — вселенский ежик повел носом, — частицы ваших сущностей, что пребывали в мире титанов, не заслужили смерти. Я перенес их в четвертый мир… и да, на четыре года вперед! В то время, когда у тебя с Эреном сложилось. Иначе было нельзя. Сам-то представляешь — прокурор-педофил следит за малолеткой у школки?

— Угу, все ради нашего блага. План сделать Йегера мессией пошел по пизде, ты быстренько смел с доски ключевые фигуры…

— Флок с Гувером просто под руку попались, — ворчливо профырчал ежик.

— Что будет с человечеством в мире титанов? Есть новая хениальная идея?

— На кого батон крошишь, слизь подзалупная?! — Великий Дух снова перешел на классическую феню, которую прокурор Аккерман слышал лишь в исполнении единственного городского вора в законе по кличке Дот. — Шлифуй под нары! ***

Ежик повернулся задницей, поднатужился, и Леви вынесло струей божественного пердежа обратно.

*

Потолок, расчерченный тонкими трещинами.

Решительно сверкающие под вороньим гнездом очки.

Рука, сжимающая шприц с тонкой красной полоской, целится в грудину.

— Блять! — Он перекатился на бок. Зойка рухнула сверху. Игла вонзилась в зачуханную обивку. — Живой я, живой!

— Итить, — выругалось воронье гнездо, — Мы думали — трындец. Пульса нет. Зрачки на свет не реагируют.

— Зой, можно коньяку? — На лбу Шмидта проступила нервная испарина, рука дрожала, сжимая колено.

— Можно. Но остался только трехзвездный. Последний с пятью звездочками забрал твой собутыльник для дедушки. — Зойка слезла с Леви и села рядом. Шприц остался торчать в обивке. — Пошли на кухню — поможешь.

— Я с вами. — Внутренности встали согласно анатомии с физиологией. Грибное путешествие не оставило ощутимых следов — вероятно, космический ежик постарался. И дико хотелось курить. Мальчишка пусть пока с друганом наговорится. Теперь никуда не денется.

Кухня удивила свежим, пусть и простеньким, ремонтом, чистотой и относительностью бардака. В смысле — посуда в мойке еще не расцвела плесенью, а на печально-пластиковой столешнице валялся всего один яблочный огрызок. Зойка нырнула под шаткий столик из МДФ, тщетно притворяющейся карельской березой, и вытянула на свет божий деревянный ящик.

— Щас, тут где-то ломик валялся. — Вбитые в крышку гвозди поддались напору, и почтеннейшая публика узрела горлышки бутылок, торчащие из монтажной пены. Армянская родня заботилась о сохранности продукта. — В ящике, который справа от духовки, лежит мясницкий нож.

Леви отыскал просимое и с опаской вложил в протянутую руку. Сталь разящая сверкнула в свете полудохлой лампочки. Нейрохирург Ханджинян одним движением сделала глубокий надрез вокруг бутылки:

— Готово, — сунув покрытый желтыми наростами пузырь Шмидту. — Еще достань с полки над мойкой варенье из тутовника и аджапсандал нашему вегану. Леви, в холодильнике вчерашняя пицца и три котлеты — сунь в микроволновку.

Тяжелогруженый Шмидт и Зойка со стопкой тарелок, добытых из серенького в крапинку навесного шкафчика, отправились в комнату. Обнаружив под мойкой мусорное ведро, Леви закинул в лиловое нутро пластикового мешка огрызок, сунул в микроволновку хавчик. За окном-чебурашкой**** шелестел акацией вечер, темные силуэты двенадцатиэтажных «небоскребов» Елды-Марлийска пестрели желтыми прямоугольниками окон, а позади уходил, прощаясь оранжевой песней, апрельский закат.

— Ты обратно в астрал свалил, что ли? — донесся недовольный вопрос майора Очкастой.

— Иду…

Сидя в кресле, Шмидт как раз допивал из пузатого бокала первую порцию «Арарата» — видать, совсем приперло. Активно работая вилкой, Арлерт уплетал баклажаны, тушеные с перцем и зеленой фасолью — видать, с утра не ел. Сидя возле другана на диване, Ерен-Эрен перекатывал в ладонях бутылку с водой — видать, мальчишке совсем не по себе. Зойка выковыривала ложечкой из густого сиропа темно-лиловые ягоды тутовника, наваленные горкой в хрустальную розетку с небольшими сколами по краям, — она тоже пристроилась рядом с Йегером. Все молчали. Напряжение жалобно звенело. По ходу пьесы толкать спич придется прокурору Аккерману.

— В первый мир меня не пустило. Очкастая с шизиком оказались правы: нету тела — нету дела. Мы сдохли на той крыше. Подселяться некуда. Во втором мире страшно…

Леви, как мог, старался передать ужас, завораживающую красоту и почти безграничную власть ментатов стихий камня, огня, воздуха и воды…

— …Пси есть в обоих лагерях. Ты, Арлерт — самый крутой из ныне живущих. Есть еще целители. Ахренительно продвинутые способны восстановить дохлый организм, даже если камушком по камушку размажет. Такие раз в поколение рождаются, не чаще. Кстати о пернатых, — хитро прищурившись в сторону Шмидта, — мы с Йегером, Микасой и остальными с тобой воюем. Стоим на грудах разных баррикад, понимаешь ли. Ты — главный темный пластелин и решил с приспешниками, что жить полноценно могут только ментаты, а «неспособные» должны им прислуживать. Ващет, на тебя похоже. Погоняло еще занятное — Однорукий. А тебя, Зоя Арменовна, заморозила и разбила вдребезги тамошняя Энни Леонхард. Это первый сюрприз. Ты была мужчиной — это второй. И третий — самым могущественным целителем за обозримую историю человечества.